Проститутка
Глава восьмая.
Проститутка
Я стою на тумбочке. Нет это вовсе не значит, что я взгромоздился на нее. Я дневальный. И стою рядом с тумбочкой. На тумбочке телефон. Позади меня укреплено серпастомолоткастое красное знамя. Я выряжен в отвратительную шерстяную, тесную парадную форму. Почему отвратительную? - Да потому что она колючая и все мои части ( Read more... )
На все имение, кроме старой жены управляющего, была одна женщина, на
которую засматривалась вся сотня, не исключая и офицеров, - молоденькая,
смазливая горничная управляющего - полька Франя. Она часто бегала из дома
в кухню, где властвовал старый безбровый повар.
Сотня, разбитая на марширующие взводы, со вздохами и подмигиванием
следила за шелестом серой Франиной юбки. Чувствуя на себе постоянные
взгляды казаков и офицеров, Франя словно обмаслилась в потоках похоти,
излучаемых тремястами глаз, и, вызывающе подрагивая бедрами, рысила из
дома в кухню, из кухни в дом, улыбаясь взводам поочередно, господам
офицерам в отдельности. Ее внимания добивались все, но, по слухам,
преуспевал лишь курчавый и густо волосатый сотник.
Уже перед весной случилось это. В этот день Григорий дневалил на
конюшне. Он чаще бывал в одном конце конюшни, где не ладили офицерские
кони, попавшие в общество кобылы. Был обеденный перерыв. Григорий только
что отходил плетью белоногого есаульского коня и заглянул в станок к
своему Гнедому. Конь мокро хрустел сеном, косил на хозяина розовый глаз,
поджимая заднюю, ушибленную на рубке ногу. Поправляя на нем недоуздок,
Григорий услышал топот и приглушенный крик в темном углу конюшни. Он пошел
мимо станков, слегка изумленный необычным шумом. Глаза ему залепила вязкая
темнота, неожиданно хлынувшая в проход. Хлопнула дверь конюшни, и чей-то
сдержанный голос шепотом крикнул:
- Скорей, ребята!
Григорий прибавил шагу.
- Кто такой?
На него наткнулся ощупью пробиравшийся к дверям урядник Попов.
- Ты, Григорий? - шепнул он, лапая плечи Григория.
- Погоди. Что тут такое?..
Урядник подребезжал виноватым смешком, схватил Григория за рукав:
- Тут... Постой, куда ты?
Григорий вырвал руку, распахнул дверь. На обезлюдевшем дворе ходила
пестрая, с подрезанным хвостом курица и, не зная того, что назавтра
помышляет повар приготовить из нее суп пану управляющему, походя копалась
в навозе и клохтала в раздумье, где бы положить яйцо.
Свет, плеснувшийся Григорию в глаза, на секунду ослепил его, Григорий
заслонил глаза ладонью и повернулся, заслышав усилившийся шум в темном
углу конюшни. Касаясь рукой стенки, пошел туда; на стенке и на яслях
против дверей выплясывал солнечный зайчик. Григорий шел, хмурясь от света,
обжегшего зрачки. Ему навстречу попался Жарков - балагур. Он шел, на ходу
застегивая ширинку спадавших шаровар, мотая головой.
- Ты чего?.. Что вы тут?..
- Иди скорей! - шепнул Жарков, дыша в лицо Григорию свонявшимся запахом
грязного рта, - там... там чудо!.. Франю там затянули ребята...
Расстелили... - Жарков хахакнул и, обрезав смех, глухо стукнулся спиной о
рубленую стену конюшни, откинутый Григорием. Григорий бежал на шум возни,
в расширенных, освоившихся с темнотой глазах его белел страх. В углу, там,
где лежали попоны, густо толпились казаки - весь первый взвод. Григорий,
молча раскидывая казаков, протискался вперед. На полу, бессовестно и
страшно раскидав белевшие в темноте ноги, не шевелясь, лежала Франя, с
головой укутанная попонами, в юбке, разорванной и взбитой выше груди. Один
из казаков, не глядя на товарищей, криво улыбаясь, отошел к стене, уступая
место очередному. Григорий рванулся назад и побежал к дверям.
- Ва-а-ахмистр!..
Reply
Григорий от ворота до края разорвал на одном гимнастерку, успел ударить
другого ногой в живот, но его подмяли, так же, как Фране, замотали голову
попоной, связали руки и молча, чтобы не узнал по голосу, понесли и кинули
в порожние ясли. Давясь вонючей шерстью попоны, Григорий пробовал кричать,
бил ногами в перегородку. Он слышал перешепоты там, в углу, скрип дверей,
пропускавших входивших и уходивших казаков. Минут через двадцать его
развязали. На выходе стояли вахмистр и двое казаков из другого взвода.
- Ты помалкивай! - сказал вахмистр, часто мигая и глядя вбок.
- Дуру не трепи, а то... ухи отрежем, - улыбнулся Дубок - казак чужого
взвода.
Григорий видел, как двое подняли серый сверток - Франю (у нее, выпирая
под юбкой острыми углами, неподвижно висели ноги) и, взобравшись на ясли,
выкинули в пролом стены, где отдиралась плохо прибитая пластина. Стена
выходила в сад. Над каждым станком коптилось вверху грязное крохотное
окошко. Казаки застучали, взбираясь на перегородки, чтобы посмотреть, что
будет делать упавшая у пролома Франя; некоторые спеша выходили из конюшни.
Звериное любопытство толкнуло и Григория. Уцепившись за перекладину, он
подтянулся на руках к окошку и, найдя ногами опору, заглянул вниз. Десятки
глаз глядели из прокопченных окошек на лежавшую под стеной. Она лежала на
спине, ножницами сводя и разводя ноги, скребла пальцами талый у стены
снежок. Лица ее Григорий не видел, но слышал затаенный сап казаков,
торчавших у окошек, и хруст, приятный и мягкий, сена.
Она лежала долго, потом встала на четвереньки. У нее дрожали,
подламываясь, руки. Григорий ясно видел это. Качаясь, поднялась на ноги и,
растрепанная, чужая и незнакомая, обвела окошки долгим-долгим взглядом.
И пошла, цепляясь одной рукой за кустики жимолости, другой опираясь о
стену и отталкиваясь...
Григорий прыгнул с перегородки, растирая ладонью горло; он задыхался.
У дверей ему кто-то, он даже не помнил кто, деловито и ясно сказал:
- Вякнешь кому - истинный Христос, убьем! Ну?
Reply
Григория, спросил:
- Кто тебя тягал? Это еще что за мода?
Григорий глянул на кружок, вдавленный в сукне оторванной пуговицей;
пронизанный воспоминанием, в первый раз за длинный отрезок времени
чуть-чуть не заплакал.
Reply
Reply
Leave a comment