консюмеристкое
Сегодня встретил американку. Хорошую знакомую моих очень хороших знакомых. Самых главных знакомых. Оказывается, она тоже переживала за меня, посвященная в историю моей посадки, отделенная от России бескрайним океаном. Выразив бурный восторг тем, что нашла меня на свободе, она тут же поделилась впечатлением от прочитанной статьи в тамошней прессе, в которой американцам разом объяснили происходящее в нашей стране.
Было немножко неудобно, оттого что сама она всегда вызывала у меня легкую неприязнь. Преувеличенные «вау», если речь заходит о чем-то положительном и столь же трагические «воу», касается ли это оторванной пуговицы или скончавшихся родителей. Такое постоянное ощущение, будто она все время врет. Мы тоже весьма эмоциональный народ, но как-то иначе.
Про статью. В необыкновенно умном и компетентном тексте заявлялось о совершаемом переходе в России от стадии первоначального консюмеризма к гражданственности как новой ступени на пути похвального следования к Алабаме Тамбовской губернии. Соответственно, текущее положение дел со стороны властей есть циничное нарушение прав потребителей. Последние слова должны были утонуть в ужасном многомиллионном «воу» всего мирового сообщества, разумеется, состоящего целиком из америк, только разной степени готовности.
Пересказ мой, на права не претендую.
После результатам некоторого размышления нахожу услышанное не таким уж глупым.
Кстати. Когда меня выпустили от мирового судьи, встреча с коим венчала срок заключения под стражу, вернув паспорт, сначала я отправился в пиццерию, туалет которой посещали четыреста задержанных, поочередно выпускаемых для этой цели из автобусов. Все было позади, и я просто хотел КУПИТЬ чашку кофе. Притом что ассортимент заведения был основательно изведан за два дня, качество которого, в силу известных зубов даренного коня, не обсуждалось. То есть кофе был не очень. Но мне необходимо было потратить деньги на собственное пропитание. Привычка.
Знакомая уже девица за стойкой замерла в ожидании моего выбора напитков. Я мямлил, уточнял, колебался, а она терпеливо ждала. На самом деле, она гнала меня обратно на баррикады. Дайте же хоть немного отдохнуть, нельзя же так сразу, слабо возмущалось во мне естество. Отдохнешь и сразу обратно, была непреклонна официантка. Весь город, все магазины были полны этой пропаганды. В ответ в душе полоскалась бессильная тоска по ушедшему навсегда советскому прошлому.
Ситуация в России действительно напоминает скандал в супермаркете. «Батон пропал! У него истек строк хранения, он черствый!» Ничего не пропал, отвечают, мы передумали и продлили сроки еще на двадцать лет, минздрав, оказывается, рекомендует кушать черствое, мы его слегка подновили, подкрасили, он теперь лучше чем новый, в смысле, свежий. - Да на нем же плесень, он же протух?! Никакая это не плесень, а новый дизайн, мы знали, что спросите, для вас же старались, так будет еще вкуснее, вы попробуйте! Не понравится, через двенадцать лет заменим, еще спасибо потом скажите. Тут публика совсем расстроилась. - Ну, вас к черту с вашим батоном, мы пойдем в другой супермаркет и купим Навального! Он вон какой румяный и замечательный, и, между прочим, гораздо дешевле, в интернет-магазине нам правду показывают! Сволочи вы, а не верноподданные, отвечают публике, ничего вы другого в других магазинах не найдете, мы о вашем здоровье уже позаботились, всякий яд вам кушать не дадим. Сказали бы спасибо батону, ради него как раз магазины и построили, не будет его - ничего не будет! Обнаглели совсем, интернеты, понимаешь, а электричество забыли, откуда берется? Все он, все он, родимый, как ему только терпения мучиться с вами хватает, устал поди, господи, жалко-то его как! Ничего-ничего, доберемся мы до ваших интернетов. А то ишь, распустились, добра своего не понимают.