Хайек о Чубайсе.
У экономиста должно быть преимущество: простые модели помогают понять смысл происходящего. Вот «Роснано», госфирма с задачей - вкладывать в инновационные проекты, объявило о списании каких-то убытков. Во-первых, это неудивительно. Во-вторых, в этом «неудивительно» интересно разобраться по сути.
Чем отличается «инновационный проект» от обычного? Можно считать, что следующим: обычный проект стоит 1 и с вероятностью 0,9 приносит 1,3 (рубля на каждый рубль); для простоты считаем, что в неудачном случае приносит 0. А инновационный - с вероятностью 0,1 приносит 15 рублей (на рубль затрат), а с вероятностью 0,9 - ничего не приносит.
Что происходит, если инновациями занимаются частные лица и компании. Из каждых десяти ребят с паяльниками в гараже выходит один Стив Джобс, который получает 15 рублей. (На самом деле, к слову, вероятность ниже, но выигрыш бывает в тысячи раз больше. ) Поскольку гаражей много, а желающих заработать ещё больше, инновации происходят.
Теперь правительство хочет стимулировать инновации и создаёт госкорпорацию с заданием финансировать инновационные проекты. Закладывается 10 инновационных проектов (инвестируется 10 рублей).
Что происходит дальше? 9 проектов теряют деньги, 9 рублей. (В жизни это гораздо более крупная сумма, чем в модели - вот «Роснано» списало 22 млрд.) Без этого обойтись невозможно: высокая отдача от инноваций автоматически означает, что они связаны с высоким риском. Или, другими словами, что большая часть проектов всегда теряет деньги.
А в жизни к госкопорации приходит прокуратура с вопросом - почему 9 рублей госсредств потрачено зря, на проекты, которые принесли одни убытки?
Один вариант: следователь прокуратуры ничего не хочет знать про риск, вероятностный характер инноваций и т.п. Что будет в этом случае? Будет то, что на один ход назад, на стадии вложения средств госкорпорация не станет инвестировать в инновационные проекты, а станет вкладывать в самые обычные - потому что в этом случае прокуратура приходит очень редко (с вероятностью всего 0,1). В реальной жизни госпредприятие может даже предпочесть проект, который даёт 95 копеек на рубль затрат, зато со стопроцентной вероятностью.
Недаром в СССР большая часть инноваций сводилась к повторению уже сделанного. В этом случае не было риска, о котором идёт речь в примере. Заранее было известно, что продукт, который пытаются повторить советские инженеры, уже нужен. В тех же случаях, когда речь шла о «инновационном фронте» - ситуации с высоким риском, ничего в плановой экономике не делалось. Как раз потому, что 9 из 10 таких проектов должны были оказаться убыточными.
Другой вариант: следователь прокуратуры прекрасно понимает соображения про риск и вероятность и спокойно закрывает глаза на потерю 9 рублей (22 млрд.) Хорошо? Нет, плохо. Снова посмотрим на шаг назад, на менеджера госкорпорации, который выбирает проекты для финансирования. Мы уже видели - если он ожидает прихода «непонимающего» следователя, то он не занимается инновационными проектами. Что будет, если он ожидает прихода «понимающего» следователя? Он всё равно не будет заниматься инновациями - если никто его не спросит за потери 9 рублей из 10, эти 9 рублей можно просто забрать себе. (Этой проблемы не возникает в частной фирме, потому что менеджер украдёт эти деньги либо у себя, либо у со-инвестора, который следит за ним очень пристально.)
Получается, что я не только оправдал потери «Роснано» - когда покупаешь лотерейный билет, то надо быть готовым к тому, что, скорее всего, не выиграешь - но и показал, что вообще инновации невозможны. Правильно, государственное финансирование инновации практически невозможно. Помогать - строить дороги, полицию, и т.п. - конечно. Но успешно финансировать рискованные проекты - не может получиться.
ИСТОЧНИК