Алехина в Березниках, день четвертый..
Оригинал взят у podrabinek в Алехина в Березниках, день четвертый
С каждым днем судебный процесс набирают силу и остроту. Уже понятно, что столкнулись не интересы осужденной Алехиной и администрации исправительной колонии № 28, а право и произвол. Право защищает осужденная, произвол - тюремная система.
Сегодня ответчики подтянули в зал «тяжелую артиллерию» - майора Романа Игнатова, заместителя начальника колонии по оперативной работе, по лагерному - «кума». Вместе с ним ответчиков представляют уже четыре сотрудника администрации, зато прокурор, после того как судья вынес ему замечание, на суд не пришел. Игнатов - классический тип советского лагерного мента, с пустыми глазами, презрительно-неподвижным лицом и подростковым интеллектом.
В течение дня продолжали разбирать остальные Машины взыскания. Она пошла на свидание с адвокатом, имея при себе личное письмо, начинающееся словами «Здравствуй, Катя!». Письмо перед свиданием отобрали. Маше вынесли выговор за попытку передать письмо, минуя лагерную цензуру.
- В чем состояла попытка? - спрашивает Дарова майора Игнатова.
- Она несла письмо адвокату.
- Но ведь факта передачи не было?
- Не зафиксировано.
- Тогда в чем попытка?
- Она должна была передать письмо цензору.
И так до бесконечности.
Я спрашиваю Игнатова:
- Имеет ли право осужденная носить при себе неотправленное письмо?
- Имеет.
- Есть ли специальный перечень предметов, которые нельзя проносить на встречу с адвокатом?
- Нет.
Так, значит, она могла при встрече с адвокатом иметь неотправленное письмо?
- Она должна была отдать его цензору.
Безнадежно. Дарова задет один и тот же вопрос по многу раз в различных формулировках, но это бесполезно. В трудные моменты кум отвечает не на те вопросы, которые ему задают, а на им самим придуманные.
В деле есть рапорт Игнатова о том, что он проводил с Алехиной профилактическую беседу и разъяснял ей обязанности, наложенные на осужденных федеральным законом № 125. Дарова посмотрела этот закон и пришла в полное замешательство - это закон о ратификации какого-то соглашения между Россией и Анголой. При чем здесь Ангола? Ну, ладно бы еще, Грузия, но Ангола? «Это опечатка», - высокомерно поясняет Игнатов.
Дарова спрашивает Игнатова, почему в выписке из протокола дисциплинарной комиссии, наложившей на Алехину взыскание 28 декабря 2012 года, информации содержится гораздо больше, чем в самом протоколе? Выписка из протокола не может быть больше протокола! Игнатов напрягает все свои умственные способности, но ничего придумать не может и молчит. Судья повторяет ему вопрос Даровой.
- Очевидно, это ошибка секретаря, - отвечает, наконец, Игнатов.
- Вы подтверждаете, что выписка из протокола не соответствует протоколу? - уточняет Оксана Дарова.
- Да, - подтверждает Игнатов.
Я заявляю ходатайство и обращаю внимание суда, что майор Игнатов фактически признался в фальсификации судебных доказательств. Я прошу суд вынести частное определение о возбуждении против Игнатова Романа Анатольевича уголовного дела по части 1 статьи 303 УК РФ, предусматривающей ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле или его представителем. Там санкции небольшие - от 100 тыс. рублей до 4-х месяцев ареста, но тоже неплохо. Судья Людмила Лимпинская обещает занести заявление в протокол и дать на него ответ позже.
В этом процессе бремя доказывания лежит на ответчике. Именно администрация колонии должна доказать вину Алехиной, а не мы ее невиновность. В деле есть распечатки видеорегистратора, контролирующего Машину камеру. Один снимок: 5 час. 30 мин., осужденная спит на нижних нарах. Второй снимок: 5 час. 50 мин, осужденная на том же месте. Администрация считает это доказательством. Дарова спрашивает Игнатова:
- Из чего можно сделать вывод, что на снимках изображена Алехина?
- Это снимки с видеорегистратора 17-й камеры, где содержится Алехина.
- А скажите, пожалуйста, Роман Анатольевич, - с обычной своей неподражаемой интонацией начинает Дарова, - из чего видно, что это видеорегистратор именно 17-й камеры? На снимках это не отмечено. Это может быть любая камера.
- Нет, это с семнадцатой, - уверенно отвечает Игнатов, и начинает нести какую-то ахинею о технических средствах наблюдения и тщательном соблюдении сотрудниками колонии внутриведомственных инструкций и приказов.
- А не могли бы вы, Роман Анатольевич, - продолжаю я тему, невольно подражая интонациям Даровой, - представить суду видеозапись регистратора с 5 час. 30 минут до 5 час. 50 минут? Если Алехина проснулась, но не встала, то это, скорее всего, будет видно на видеозаписи.
- У нас видеозаписи хранятся один месяц, так что вряд ли они есть в наличии, - возражает Игнатов, совершенно не понимая, что доказать пробуждение Алехиной в его интересах. С другой стороны, если она просто проспала, не услышав команду «Подъем», то в чем может быть ее вина? Может, потому Игнатов и не хочет приобщать видеозапись?
Еще раз эта тема обсуждалась при допросе свидетелей со стороны администрации. Прапорщик Пономарева, которая подавала команду «Подъем», утверждает, что Алехина после этого «шевелилась» и даже повернулась на другой бок.
- То, то она повернулась на другой бок, свидетельствует, что она действительно проснулась? - спрашиваю я Пономареву.
- Ну да, - отвечает прапорщик.
- Разве человек не может ворочаться во сне? - спрашиваю я.
Пономарева пожимает плечами.
- Ну, вот, вы, например, ворочаетесь во сне или как легли вечером, так и проснулись утром?
Пономарева в полном смятении, но тут ей на помощь приходит судья и просит меня не задавать вопросы о личной жизни прапорщика Пономаревой. Это справедливое требование, но я и не ждал ответа, а хотел всего лишь проиллюстрировать нелепость озвученных Пономаревой «доказательств».
Примерно так прошел весь четвертый день суда. Самый замечательный, на мой взгляд, эпизод случился, когда Маша задавала вопросы Игнатову, а он, не зная, что ответить, попросил у судьи разрешения переадресовать вопрос начальнику Машиного отряда Елене Николаевой. Не успела судья возразить, как Маша с замечательной непосредственностью оглушительно закричала «Не разрешаю!», чем вызвала всеобщий восторг. Смеялись все, включая приставов и сотрудников колонии, а судья даже дважды повторила «Ух ты!». Не смеялся только майор Игнатов, который привык командовать заключенными, а не получать от них указания.
Опубликовано в ЕЖе 06.02.2013 г.
P.S Исправительная колония... Что это, место, в которое отовсюду стекается самое отвратительное дерьмо человеческих душ или наоборот, из которого расползается зловонная жижа по всей стране
В чем состоит тогда процесс "исправления"? Обмазав человека дерьмом мы считаем его "исправленным"? Причем общество выделяет на это огромные средства, чтобы содержать этот гнойник, постоянно инфицируя себя..
Логика подсказывает, что этот механизм нужен, чтобы превращать страну в одну огромную колонию, в которой общество найдет себе занятие разбираться кто "гражданин начальник", а кто - "лагерная пыль"...
С каждым днем судебный процесс набирают силу и остроту. Уже понятно, что столкнулись не интересы осужденной Алехиной и администрации исправительной колонии № 28, а право и произвол. Право защищает осужденная, произвол - тюремная система.
Сегодня ответчики подтянули в зал «тяжелую артиллерию» - майора Романа Игнатова, заместителя начальника колонии по оперативной работе, по лагерному - «кума». Вместе с ним ответчиков представляют уже четыре сотрудника администрации, зато прокурор, после того как судья вынес ему замечание, на суд не пришел. Игнатов - классический тип советского лагерного мента, с пустыми глазами, презрительно-неподвижным лицом и подростковым интеллектом.
В течение дня продолжали разбирать остальные Машины взыскания. Она пошла на свидание с адвокатом, имея при себе личное письмо, начинающееся словами «Здравствуй, Катя!». Письмо перед свиданием отобрали. Маше вынесли выговор за попытку передать письмо, минуя лагерную цензуру.
- В чем состояла попытка? - спрашивает Дарова майора Игнатова.
- Она несла письмо адвокату.
- Но ведь факта передачи не было?
- Не зафиксировано.
- Тогда в чем попытка?
- Она должна была передать письмо цензору.
И так до бесконечности.
Я спрашиваю Игнатова:
- Имеет ли право осужденная носить при себе неотправленное письмо?
- Имеет.
- Есть ли специальный перечень предметов, которые нельзя проносить на встречу с адвокатом?
- Нет.
Так, значит, она могла при встрече с адвокатом иметь неотправленное письмо?
- Она должна была отдать его цензору.
Безнадежно. Дарова задет один и тот же вопрос по многу раз в различных формулировках, но это бесполезно. В трудные моменты кум отвечает не на те вопросы, которые ему задают, а на им самим придуманные.
В деле есть рапорт Игнатова о том, что он проводил с Алехиной профилактическую беседу и разъяснял ей обязанности, наложенные на осужденных федеральным законом № 125. Дарова посмотрела этот закон и пришла в полное замешательство - это закон о ратификации какого-то соглашения между Россией и Анголой. При чем здесь Ангола? Ну, ладно бы еще, Грузия, но Ангола? «Это опечатка», - высокомерно поясняет Игнатов.
Дарова спрашивает Игнатова, почему в выписке из протокола дисциплинарной комиссии, наложившей на Алехину взыскание 28 декабря 2012 года, информации содержится гораздо больше, чем в самом протоколе? Выписка из протокола не может быть больше протокола! Игнатов напрягает все свои умственные способности, но ничего придумать не может и молчит. Судья повторяет ему вопрос Даровой.
- Очевидно, это ошибка секретаря, - отвечает, наконец, Игнатов.
- Вы подтверждаете, что выписка из протокола не соответствует протоколу? - уточняет Оксана Дарова.
- Да, - подтверждает Игнатов.
Я заявляю ходатайство и обращаю внимание суда, что майор Игнатов фактически признался в фальсификации судебных доказательств. Я прошу суд вынести частное определение о возбуждении против Игнатова Романа Анатольевича уголовного дела по части 1 статьи 303 УК РФ, предусматривающей ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле или его представителем. Там санкции небольшие - от 100 тыс. рублей до 4-х месяцев ареста, но тоже неплохо. Судья Людмила Лимпинская обещает занести заявление в протокол и дать на него ответ позже.
В этом процессе бремя доказывания лежит на ответчике. Именно администрация колонии должна доказать вину Алехиной, а не мы ее невиновность. В деле есть распечатки видеорегистратора, контролирующего Машину камеру. Один снимок: 5 час. 30 мин., осужденная спит на нижних нарах. Второй снимок: 5 час. 50 мин, осужденная на том же месте. Администрация считает это доказательством. Дарова спрашивает Игнатова:
- Из чего можно сделать вывод, что на снимках изображена Алехина?
- Это снимки с видеорегистратора 17-й камеры, где содержится Алехина.
- А скажите, пожалуйста, Роман Анатольевич, - с обычной своей неподражаемой интонацией начинает Дарова, - из чего видно, что это видеорегистратор именно 17-й камеры? На снимках это не отмечено. Это может быть любая камера.
- Нет, это с семнадцатой, - уверенно отвечает Игнатов, и начинает нести какую-то ахинею о технических средствах наблюдения и тщательном соблюдении сотрудниками колонии внутриведомственных инструкций и приказов.
- А не могли бы вы, Роман Анатольевич, - продолжаю я тему, невольно подражая интонациям Даровой, - представить суду видеозапись регистратора с 5 час. 30 минут до 5 час. 50 минут? Если Алехина проснулась, но не встала, то это, скорее всего, будет видно на видеозаписи.
- У нас видеозаписи хранятся один месяц, так что вряд ли они есть в наличии, - возражает Игнатов, совершенно не понимая, что доказать пробуждение Алехиной в его интересах. С другой стороны, если она просто проспала, не услышав команду «Подъем», то в чем может быть ее вина? Может, потому Игнатов и не хочет приобщать видеозапись?
Еще раз эта тема обсуждалась при допросе свидетелей со стороны администрации. Прапорщик Пономарева, которая подавала команду «Подъем», утверждает, что Алехина после этого «шевелилась» и даже повернулась на другой бок.
- То, то она повернулась на другой бок, свидетельствует, что она действительно проснулась? - спрашиваю я Пономареву.
- Ну да, - отвечает прапорщик.
- Разве человек не может ворочаться во сне? - спрашиваю я.
Пономарева пожимает плечами.
- Ну, вот, вы, например, ворочаетесь во сне или как легли вечером, так и проснулись утром?
Пономарева в полном смятении, но тут ей на помощь приходит судья и просит меня не задавать вопросы о личной жизни прапорщика Пономаревой. Это справедливое требование, но я и не ждал ответа, а хотел всего лишь проиллюстрировать нелепость озвученных Пономаревой «доказательств».
Примерно так прошел весь четвертый день суда. Самый замечательный, на мой взгляд, эпизод случился, когда Маша задавала вопросы Игнатову, а он, не зная, что ответить, попросил у судьи разрешения переадресовать вопрос начальнику Машиного отряда Елене Николаевой. Не успела судья возразить, как Маша с замечательной непосредственностью оглушительно закричала «Не разрешаю!», чем вызвала всеобщий восторг. Смеялись все, включая приставов и сотрудников колонии, а судья даже дважды повторила «Ух ты!». Не смеялся только майор Игнатов, который привык командовать заключенными, а не получать от них указания.
Опубликовано в ЕЖе 06.02.2013 г.
P.S Исправительная колония... Что это, место, в которое отовсюду стекается самое отвратительное дерьмо человеческих душ или наоборот, из которого расползается зловонная жижа по всей стране
В чем состоит тогда процесс "исправления"? Обмазав человека дерьмом мы считаем его "исправленным"? Причем общество выделяет на это огромные средства, чтобы содержать этот гнойник, постоянно инфицируя себя..
Логика подсказывает, что этот механизм нужен, чтобы превращать страну в одну огромную колонию, в которой общество найдет себе занятие разбираться кто "гражданин начальник", а кто - "лагерная пыль"...