(no subject)
Довольно часто спорят, каков русский народ - коллективисты ли мы или индивидуалисты? И, кажется, представители обеих точек зрения находят в приписываемой по своему произволу русским характеристике что-то дурное. С одной стороны - несамостоятельность и ущемление личной свободы, с другой стороны - равнодушие к ближнему и обществу. Часто говорят, что мы замкнуты, неулыбчивы, неприветливы к иностранцам; но порой можно слышать и диаметрально противоположные впечатления - о русском гостеприимстве и неожиданно душевном отношении. Все это сбивает с толку; да и может ли вообще быть суждение в этом вопросе? ведь мы никогда не будем иметь достаточно информации для него. Остается лишь гадать и предаваться субъективным впечатлениям.
Я тоже, наверное, попробую пофантазировать. Осмелюсь предположить, что в обоих случаях рассматривается сторона внешняя, наносная. Быть может, коллективизм насажден образом жизни, к нашему времени уже ушедшим (общинность и и.п.); индивидуализм - тоже внешними условиями (потрясения советского и постсоветского периода). А, быть может, обе эти характеристики незначимы. Хороший человек может быть и экстравертом, и интравертом. Может быть, Россию можно сравнить с выжженным полем, которое черно и безжизненно, но которое где-то в глубине почвы таит добрые семена, что в свое время дадут жизнь зеленеющим всходам. Может быть, эта двойственность или антиномия - это что-то сродни монастырю. Насельники живут по кельям, не предаются многословным беседам, но все они братья друг другу и соединяются в единой молитве, в одной литургии. Также и русский народ, живший под сенью огромных, мрачных лесов, среди непроходимых топей, в стране, полгода покрытой снегом и покровом темноты, может, не демонстрирует болтливости или панибратского отношения, в отличие от народов южных. Но народ не расколот все же, не обращен в песок. В лихолетье он способен проявить свое единство. Также и нравственные силы есть в нем, чтобы видеть в каждом единоплеменнике - ближнего и брата, и приходить на помощь в нужде и беде.
И, что самое главное (и самое страшное, самое хрупкое, о чем трепетно думать!)- может быть, нынешний упадок не фатален и не вечен. Многие народы падали и поднимались, возможно, впереди нас еще ждут добрые времена. Но наступление их зависит, конечно, только от самих нас.
Я тоже, наверное, попробую пофантазировать. Осмелюсь предположить, что в обоих случаях рассматривается сторона внешняя, наносная. Быть может, коллективизм насажден образом жизни, к нашему времени уже ушедшим (общинность и и.п.); индивидуализм - тоже внешними условиями (потрясения советского и постсоветского периода). А, быть может, обе эти характеристики незначимы. Хороший человек может быть и экстравертом, и интравертом. Может быть, Россию можно сравнить с выжженным полем, которое черно и безжизненно, но которое где-то в глубине почвы таит добрые семена, что в свое время дадут жизнь зеленеющим всходам. Может быть, эта двойственность или антиномия - это что-то сродни монастырю. Насельники живут по кельям, не предаются многословным беседам, но все они братья друг другу и соединяются в единой молитве, в одной литургии. Также и русский народ, живший под сенью огромных, мрачных лесов, среди непроходимых топей, в стране, полгода покрытой снегом и покровом темноты, может, не демонстрирует болтливости или панибратского отношения, в отличие от народов южных. Но народ не расколот все же, не обращен в песок. В лихолетье он способен проявить свое единство. Также и нравственные силы есть в нем, чтобы видеть в каждом единоплеменнике - ближнего и брата, и приходить на помощь в нужде и беде.
И, что самое главное (и самое страшное, самое хрупкое, о чем трепетно думать!)- может быть, нынешний упадок не фатален и не вечен. Многие народы падали и поднимались, возможно, впереди нас еще ждут добрые времена. Но наступление их зависит, конечно, только от самих нас.