"Макбет" Люка Персеваля
31 мая (премьера - 30 мая)
Театр "Балтийский дом"
Люк Персеваль, хорошо знакомый петербургской публике по фестивалю "Балтийский дом", а теперь и по Зимнему театральному фестивалю, впервые поставил спектакль в российском театре - разумеется, в театре "Балтийский дом". Не мудрено, что на премьерных спектаклях перебывал весь театральный Петербург.
Первое, что встречало зрителей в зале - мощная дымовая завеса, напоминающая и о шотландских туманах и о тайнах, покрытым мраком (многих она заставила покашлять в начале, ибо такое сейчас аллергическое время). По моему опыту британских путешествий именно так вырастают из тумана шотландские замки после дождя. Открывающаяся за туманом декорация Аннет Курц очень персевалевская. По всей сцене развершаны огромные металлические дуги - то ли мечи, то ли узкие коридоры замков, то ли оковы человеческой мысли. Простота персевалевской декорации обычно соседствует с грандиозностью - это позволяет зрителю выстраивать метафоры на протяжении всего действия.
Начало спектакля должно заворожить медленностью движения. Из брезжущего у задника света медленно-медленно выступают фигуры и медленно движутся вперед. Как восставшие мертвецы или как материализовавшиеся духи далекого прошлого. В конце этого полубалетного выхода - а выходят на сцену все действующие лица - когда на двух детях появляются короны, понимаешь, что это еще и видение Макбета из IV действия: 8 королей и призрак Банко с зеркалом. Одним словом, Персеваль сделал еще один спектакль-конспект, наподобие "Вишневого сада", показанного нам в позапрошлом году. Тенденция сегодняшнего интеллектуального европейского театра - движение действия в сторону метатекста. На известный текст классической пьесы накладывается его интерпретация (или сразу несколько интерпретаций), части пьесы вступают во взаимодействие между собой, классика дополняется более современным прочтением - в "Шекспира" Персеваль вставляет фрагмент "Счастливых дней" Беккета, причем так, что шва мы не ощущаем. Режиссер действует как литературовед-философ, и тут, конечно, все зависит от вкуса и культурности режиссера. Зритель в таком театре должен быть соответствующим - чтобы иметь возможность следить за режиссерскими идеями. Проблема в том, что театры России заполняет в основном неподготовленная публика, не знающая ни своей, ни чужой классики. Приходящая в театр следить за сюжетом. И тут, конечно, возникает мощный культурный диссонанс. Некоторые даже выходят из зала. Некоторые по окончании спектакля радуются, что соседка в общих чертах знала сюжет, "а то бы вообще ни фига не поняли". Но именно такие спектакли, будящие мысль и воображение, и нужны настоящему театру.
Затем выходит Макбет, и события пьесы идут в более-менее привычном порядке. На первом плане играют главные герои - Макбет, леди Макбет, Банко, Макдуф, на втором плане фоном всего действия медленно движутся ведьмы, обнаженные и закрытые волосами. Нам не дают забыть о древних, таинственных, физиологических основах бытия, из которых вырастает метафизическое преступление Макбета и его жены. Чем ближе последний монолог леди Макбет (Мария Шульга), тем более и она похожа на ведьму. Знаменитый монолог (естественно, очень сокращенный) она произносит, согнувшись, как корень дерева, и полностью закрыв лицо распущенными волосами.
Сам Макбет (Леонид Алимов) оказывается пошляком. Если ледит Макбет близка первобытной стихии ведьм, в которой она и растворяется, умирая, то Макбет не понимает ничего в этой жизни и пытается сыграть партию с судьбой, опираясь на собственные примитивные представления о людских поступках и завоевании власти. В нем нет ни тени героического (традиционно Макбет поначалу - герой, великий воин, соблазненный ведьмами), злодеяния он совершает исподтишка и как-то само собой, всего боится и даже предсказания ведьм не придают ему уверенности. Такому Макбету очень идет бумажная корона, бесконечное пьянство становится его лейтмотивом. Лохань с водой сопровождает его с самого начала спектакля. Во время первого разговора с женой он постоянно окунает голову в воду. С одной стороны, это попытка протрезветь, что ему так и не удастся до самого конца. С другой стороны, это попытка отмыться от крови - после убийства окунет голову в лохань и леди Макбет и эффектно отбросит волосы (а вот тереть руки в последнем монологе она не будет - это уже лишнее). К концу спектакля Макбет мокр с головы до ног - он жалок и мерзок в своем преступлении, которое оказалось ему не по плечу. Такая трактовка Макбета кажется очень актуальной в сегодняшнем мире, в котором - как говорят многие - не осталось ни великих актеров, ни великих злодеев.
Разумеется, актеры Балтийского дома - не актеры театра "Талия", и Персевалю приходится исходить из их возможностей. Однако режиссеру удалось создать на российской сцене спектакль в своем фирменном стиле - спекталь-конспект, спектакль-размышление. Подобных которому нет на российской сцене, превратившейся в подмостки для сериалов-live.
Театр "Балтийский дом"
Люк Персеваль, хорошо знакомый петербургской публике по фестивалю "Балтийский дом", а теперь и по Зимнему театральному фестивалю, впервые поставил спектакль в российском театре - разумеется, в театре "Балтийский дом". Не мудрено, что на премьерных спектаклях перебывал весь театральный Петербург.
Первое, что встречало зрителей в зале - мощная дымовая завеса, напоминающая и о шотландских туманах и о тайнах, покрытым мраком (многих она заставила покашлять в начале, ибо такое сейчас аллергическое время). По моему опыту британских путешествий именно так вырастают из тумана шотландские замки после дождя. Открывающаяся за туманом декорация Аннет Курц очень персевалевская. По всей сцене развершаны огромные металлические дуги - то ли мечи, то ли узкие коридоры замков, то ли оковы человеческой мысли. Простота персевалевской декорации обычно соседствует с грандиозностью - это позволяет зрителю выстраивать метафоры на протяжении всего действия.
Начало спектакля должно заворожить медленностью движения. Из брезжущего у задника света медленно-медленно выступают фигуры и медленно движутся вперед. Как восставшие мертвецы или как материализовавшиеся духи далекого прошлого. В конце этого полубалетного выхода - а выходят на сцену все действующие лица - когда на двух детях появляются короны, понимаешь, что это еще и видение Макбета из IV действия: 8 королей и призрак Банко с зеркалом. Одним словом, Персеваль сделал еще один спектакль-конспект, наподобие "Вишневого сада", показанного нам в позапрошлом году. Тенденция сегодняшнего интеллектуального европейского театра - движение действия в сторону метатекста. На известный текст классической пьесы накладывается его интерпретация (или сразу несколько интерпретаций), части пьесы вступают во взаимодействие между собой, классика дополняется более современным прочтением - в "Шекспира" Персеваль вставляет фрагмент "Счастливых дней" Беккета, причем так, что шва мы не ощущаем. Режиссер действует как литературовед-философ, и тут, конечно, все зависит от вкуса и культурности режиссера. Зритель в таком театре должен быть соответствующим - чтобы иметь возможность следить за режиссерскими идеями. Проблема в том, что театры России заполняет в основном неподготовленная публика, не знающая ни своей, ни чужой классики. Приходящая в театр следить за сюжетом. И тут, конечно, возникает мощный культурный диссонанс. Некоторые даже выходят из зала. Некоторые по окончании спектакля радуются, что соседка в общих чертах знала сюжет, "а то бы вообще ни фига не поняли". Но именно такие спектакли, будящие мысль и воображение, и нужны настоящему театру.
Затем выходит Макбет, и события пьесы идут в более-менее привычном порядке. На первом плане играют главные герои - Макбет, леди Макбет, Банко, Макдуф, на втором плане фоном всего действия медленно движутся ведьмы, обнаженные и закрытые волосами. Нам не дают забыть о древних, таинственных, физиологических основах бытия, из которых вырастает метафизическое преступление Макбета и его жены. Чем ближе последний монолог леди Макбет (Мария Шульга), тем более и она похожа на ведьму. Знаменитый монолог (естественно, очень сокращенный) она произносит, согнувшись, как корень дерева, и полностью закрыв лицо распущенными волосами.
Сам Макбет (Леонид Алимов) оказывается пошляком. Если ледит Макбет близка первобытной стихии ведьм, в которой она и растворяется, умирая, то Макбет не понимает ничего в этой жизни и пытается сыграть партию с судьбой, опираясь на собственные примитивные представления о людских поступках и завоевании власти. В нем нет ни тени героического (традиционно Макбет поначалу - герой, великий воин, соблазненный ведьмами), злодеяния он совершает исподтишка и как-то само собой, всего боится и даже предсказания ведьм не придают ему уверенности. Такому Макбету очень идет бумажная корона, бесконечное пьянство становится его лейтмотивом. Лохань с водой сопровождает его с самого начала спектакля. Во время первого разговора с женой он постоянно окунает голову в воду. С одной стороны, это попытка протрезветь, что ему так и не удастся до самого конца. С другой стороны, это попытка отмыться от крови - после убийства окунет голову в лохань и леди Макбет и эффектно отбросит волосы (а вот тереть руки в последнем монологе она не будет - это уже лишнее). К концу спектакля Макбет мокр с головы до ног - он жалок и мерзок в своем преступлении, которое оказалось ему не по плечу. Такая трактовка Макбета кажется очень актуальной в сегодняшнем мире, в котором - как говорят многие - не осталось ни великих актеров, ни великих злодеев.
Разумеется, актеры Балтийского дома - не актеры театра "Талия", и Персевалю приходится исходить из их возможностей. Однако режиссеру удалось создать на российской сцене спектакль в своем фирменном стиле - спекталь-конспект, спектакль-размышление. Подобных которому нет на российской сцене, превратившейся в подмостки для сериалов-live.