Отелло
22 декабря
Мариинский-2
"Блистательное завершение года Верди", анонсированное Мариинским театром, действительно оказалось довольно интересным. В перенесенном на новую сцену спектакле "Отелло" заглавную партию исполнил Александр Антоненко. Хотя Антоненко не первый раз выступает в Мариинском театре, послушать его раньше мне не удалось. Увидев, что Яго поет Алексей Марков, хороший баритон с красивым тембром, пошел знакомиться с известным тенором - в надежде на хороший дуэт.
С первого же аккорда Гергиев загремел не на шутку. Подумалось даже, что толкового спектакля не будет: маэстро умеет режущим уши металлическим звуком, добавлением ударных там, где их отродясь не бывало, скрежешущими скрипками и многими другими ноу-хау испортить любую оперу (никогда не забуду "Турандот" с Гулегиной, когда в последнем акте Пуччини был уже совсем неузнаваем). Однако Гергиев был собой лишь местами. С вокалистами он в этот раз был почти нежен. Выход Отелло внушил большие надежды. У Антоненко красивый тембр, сильный голос, объемный звук. Однако уже в дуэте с Дездемоной стало ясно, что латвийский тенор имеет проблемы, традиционные для всей русской школы: мощность голоса идет в ущерб точности и чистоте верхов; несколько верхних нот Антоненко вообще не взял, а маэстро услужливо прикрыл неудачи звуком оркестра. Второе действие прошло успешнее (порывы страсти Антоненко удаются), дуэт с Яго прозвучал прилично (кажется, только одна верхняя нота в конце осталась невзятой), но, тем не менее, настоящего клокотания рока (которое слышится, например, в знаменитой записи Карузо и Руффо) не было. Ну и так далее. Одним словом, вполне приличное пение Антоненко (в Мариинском театре так сейчас никто не поет) все же не дотягивает до классических образцов. Не будем брать великого Карузо, но есть в памяти выдающийся Отелло, например, Владимира Атлантова.
Алексей Марков, как всегда, работает на высоком профессиональном уровне. Не скажу, что это выдающийся певец, но это певец настоящий, работящий и поющий на совесть. Гимн пьянству в сцене напаивания Кассио прозвучал хорошо, Credo не особо получилось из-за дирижера и из-за постановщика, в дуэте с Отелло он был лучше Отелло, в третьем действии вообще лучше всех.
Дездемона (Асмик Григорян) - дежурное мариинское сопрано, сказать о нем особо нечего.
Постановка Василия Бархатова, как всегда, пошла. Некрофильские темы, акцентированные с первого же действия и проведенные через весь спектакль (трупы, вытащенные из воды и лежащие на нижних палубах корабля, в первом действии; люди с портретами погибших в дверях "офиса" Отелло в действии втором; погребальные венки, расставленные в ряд в память о погибших моряках, в третьем действии - до четвертого я не досидел), в очередной раз указывают на главный принцип работы этого режиссера. Он каждый раз выискивает дополнительный сюжет - не слишком сочетающийся с традиционным либретто и, главное, музыкой. И этот дополнительный сюжет делает основным. Чему-то в работе режиссера его явно недоучили. Например, Яго во время Credo достает из ящика разные предметы и расставляет их по письменному столу. Прием заведомо проигрышный. Ибо на предметы отвлекается артист, отвлекается публика, отвлекается, возможно, и дирижер, все-таки смотрящий на сцену. В результате одна из ярчайших сцен оперы непоправимо испорчена откровенно глупой режиссурой. (Таков же, к слову сказать, и другой великий молодой оперный режиссер - Дмитрий Черняков, только что освистанный публикой на открытии Ла Скала. Все те же огрехи видели мы и в его Травиате). У нас режиссеру не свистят. Однако Гергиева однажды четко "забукали". Просыпается, что ли, петербургская публика?
Мариинский-2
"Блистательное завершение года Верди", анонсированное Мариинским театром, действительно оказалось довольно интересным. В перенесенном на новую сцену спектакле "Отелло" заглавную партию исполнил Александр Антоненко. Хотя Антоненко не первый раз выступает в Мариинском театре, послушать его раньше мне не удалось. Увидев, что Яго поет Алексей Марков, хороший баритон с красивым тембром, пошел знакомиться с известным тенором - в надежде на хороший дуэт.
С первого же аккорда Гергиев загремел не на шутку. Подумалось даже, что толкового спектакля не будет: маэстро умеет режущим уши металлическим звуком, добавлением ударных там, где их отродясь не бывало, скрежешущими скрипками и многими другими ноу-хау испортить любую оперу (никогда не забуду "Турандот" с Гулегиной, когда в последнем акте Пуччини был уже совсем неузнаваем). Однако Гергиев был собой лишь местами. С вокалистами он в этот раз был почти нежен. Выход Отелло внушил большие надежды. У Антоненко красивый тембр, сильный голос, объемный звук. Однако уже в дуэте с Дездемоной стало ясно, что латвийский тенор имеет проблемы, традиционные для всей русской школы: мощность голоса идет в ущерб точности и чистоте верхов; несколько верхних нот Антоненко вообще не взял, а маэстро услужливо прикрыл неудачи звуком оркестра. Второе действие прошло успешнее (порывы страсти Антоненко удаются), дуэт с Яго прозвучал прилично (кажется, только одна верхняя нота в конце осталась невзятой), но, тем не менее, настоящего клокотания рока (которое слышится, например, в знаменитой записи Карузо и Руффо) не было. Ну и так далее. Одним словом, вполне приличное пение Антоненко (в Мариинском театре так сейчас никто не поет) все же не дотягивает до классических образцов. Не будем брать великого Карузо, но есть в памяти выдающийся Отелло, например, Владимира Атлантова.
Алексей Марков, как всегда, работает на высоком профессиональном уровне. Не скажу, что это выдающийся певец, но это певец настоящий, работящий и поющий на совесть. Гимн пьянству в сцене напаивания Кассио прозвучал хорошо, Credo не особо получилось из-за дирижера и из-за постановщика, в дуэте с Отелло он был лучше Отелло, в третьем действии вообще лучше всех.
Дездемона (Асмик Григорян) - дежурное мариинское сопрано, сказать о нем особо нечего.
Постановка Василия Бархатова, как всегда, пошла. Некрофильские темы, акцентированные с первого же действия и проведенные через весь спектакль (трупы, вытащенные из воды и лежащие на нижних палубах корабля, в первом действии; люди с портретами погибших в дверях "офиса" Отелло в действии втором; погребальные венки, расставленные в ряд в память о погибших моряках, в третьем действии - до четвертого я не досидел), в очередной раз указывают на главный принцип работы этого режиссера. Он каждый раз выискивает дополнительный сюжет - не слишком сочетающийся с традиционным либретто и, главное, музыкой. И этот дополнительный сюжет делает основным. Чему-то в работе режиссера его явно недоучили. Например, Яго во время Credo достает из ящика разные предметы и расставляет их по письменному столу. Прием заведомо проигрышный. Ибо на предметы отвлекается артист, отвлекается публика, отвлекается, возможно, и дирижер, все-таки смотрящий на сцену. В результате одна из ярчайших сцен оперы непоправимо испорчена откровенно глупой режиссурой. (Таков же, к слову сказать, и другой великий молодой оперный режиссер - Дмитрий Черняков, только что освистанный публикой на открытии Ла Скала. Все те же огрехи видели мы и в его Травиате). У нас режиссеру не свистят. Однако Гергиева однажды четко "забукали". Просыпается, что ли, петербургская публика?