Билли Бадд
13 февраля
Михайловский театр
Последняя оперная премьера Михайловского снова демонстрирует, что рекламой в этом театре заниматься умеют. Если Мариинский не может собрать на Бриттене полный зал даже на самый первый спектакль, то Михайловский делает аншлаг и на третьем. В перерыве, правда, треть зрителей убегает, но в начале театр полон.
Музыка "Билли Бадда", впрочем, вполне может быть названа близкой классике. Постановка очень хороша - перенесена из Венской оперы (всегда бы так, без жолдаков), артисты приглашены классные. Нил Шикофф (капитан Вир) в своей обычной манере, как бы выдавливая фразы из тюбика собственного тела, изображает душевные борения, вполне вникая в замысел композитора. Иоханнес фон Дуйсбург (начальник корабельной полиции Джон Клаггарт) почти в романтическом стиле изображает злодея-садиста, Андрей Бондаренко (матрос Билли Бадд) из Мариинского театра поет хорошо, да и играет невыигрышную роль идеального матроса вполне прилично, получается такой наивно-добрый деревенский мальчик.
Во всем этом действе есть две больших неудачи. Прямолинейность бриттеновского замысла и. соответственно, музыки - это стилизация под век наивностей Французской революции. Когда Джон Клаггарт поет арию о том, что он из мира зла, а мальчик Бадд его заставляет разувериться в собственном мире; когда Клаггарту вторит капитан Вир, уверяя нас, что только что видел Божий суд добра над злом; когда потом Вир испытывает классицистические страдания от несоответствия непосредственных ощущений долгу офицера и военному уставу; когда Билли Бадд оказывается замечательным матросом и одновременно образцом христианских добродетелей - это нельзя ни петь, ни играть всерьез. А именно так поступают артисты (пожалуй, только в фон Дуйсбурге можно усмотреть и прикол и реплику из маркиза де Сада), и именно так походит к делу человек, переносивший постановку в Петербург. Ему как-то невдомек, что не может английский корабль конца 18 века всерьез называться "Права человека", а именно это название выкрикивает Билли Бадд в первой сцене, прощаясь с надоевшей ему (торговой, надо думать) посудиной, на которой ходил раньше.
Вторая неудача вполне предсказуема. Это оркестр Михаила Татарникова, играющий Бриттена много хуже Гергиева. Поначалу сифонящие духовые еще можно принять за стилизованную дудку боцмана (хотя таких тонкостей от Татарникова совсем не ожидаешь), но потом, на второй и третий час (а спектакль длинный) уши начинают побаливать. При том, что в этой опере, повторюсь, Бриттен вполне классичен.
В целом, спектакль смотришь (именно смотришь) не без интереса, отдельных артистов слушаешь тоже не без него, но второй раз сходить в Михайловский на "Билли Бадда" вряд ли кто захочет. Впрочем, не нам учить г-на Кехмана бизнес-технологиям. Где нет качества, там надо брать количеством. Гостей нашего города по Екатеринскому каналу бродит много.
Михайловский театр
Последняя оперная премьера Михайловского снова демонстрирует, что рекламой в этом театре заниматься умеют. Если Мариинский не может собрать на Бриттене полный зал даже на самый первый спектакль, то Михайловский делает аншлаг и на третьем. В перерыве, правда, треть зрителей убегает, но в начале театр полон.
Музыка "Билли Бадда", впрочем, вполне может быть названа близкой классике. Постановка очень хороша - перенесена из Венской оперы (всегда бы так, без жолдаков), артисты приглашены классные. Нил Шикофф (капитан Вир) в своей обычной манере, как бы выдавливая фразы из тюбика собственного тела, изображает душевные борения, вполне вникая в замысел композитора. Иоханнес фон Дуйсбург (начальник корабельной полиции Джон Клаггарт) почти в романтическом стиле изображает злодея-садиста, Андрей Бондаренко (матрос Билли Бадд) из Мариинского театра поет хорошо, да и играет невыигрышную роль идеального матроса вполне прилично, получается такой наивно-добрый деревенский мальчик.
Во всем этом действе есть две больших неудачи. Прямолинейность бриттеновского замысла и. соответственно, музыки - это стилизация под век наивностей Французской революции. Когда Джон Клаггарт поет арию о том, что он из мира зла, а мальчик Бадд его заставляет разувериться в собственном мире; когда Клаггарту вторит капитан Вир, уверяя нас, что только что видел Божий суд добра над злом; когда потом Вир испытывает классицистические страдания от несоответствия непосредственных ощущений долгу офицера и военному уставу; когда Билли Бадд оказывается замечательным матросом и одновременно образцом христианских добродетелей - это нельзя ни петь, ни играть всерьез. А именно так поступают артисты (пожалуй, только в фон Дуйсбурге можно усмотреть и прикол и реплику из маркиза де Сада), и именно так походит к делу человек, переносивший постановку в Петербург. Ему как-то невдомек, что не может английский корабль конца 18 века всерьез называться "Права человека", а именно это название выкрикивает Билли Бадд в первой сцене, прощаясь с надоевшей ему (торговой, надо думать) посудиной, на которой ходил раньше.
Вторая неудача вполне предсказуема. Это оркестр Михаила Татарникова, играющий Бриттена много хуже Гергиева. Поначалу сифонящие духовые еще можно принять за стилизованную дудку боцмана (хотя таких тонкостей от Татарникова совсем не ожидаешь), но потом, на второй и третий час (а спектакль длинный) уши начинают побаливать. При том, что в этой опере, повторюсь, Бриттен вполне классичен.
В целом, спектакль смотришь (именно смотришь) не без интереса, отдельных артистов слушаешь тоже не без него, но второй раз сходить в Михайловский на "Билли Бадда" вряд ли кто захочет. Впрочем, не нам учить г-на Кехмана бизнес-технологиям. Где нет качества, там надо брать количеством. Гостей нашего города по Екатеринскому каналу бродит много.