«Romeo & Juliet, или Милосердная земля». Фантазия Люка Персеваля
БДТ, Каменноостровский театр
Премьера, 30 сентября
Выдающийся фламандский режиссер, давно работающий в Германии, стал знаменит в Петербурге благодаря фестивалю «Балтийский дом». Гамбургский театр «Талия», которым Люк Персеваль руководит уже много лет, приезжал на фестиваль несколько раз, каждый раз производя фурор (последний раз - прошлой осенью). В 2014 году Персеваль поставил « Макбет» в театре Балтийский дом; до нынешнего вечера это был его единственный спектакль, сделанный для России. Второй спектакль тоже сделан для Петербурга. Теперь это не совсем Шекспир, а свободная фантазия на темы "Ромео и Джульетты", погруженная в размышления о многослойности культуры и тщете человеческой жизни, сочетаниях юности и старости, эроса и танатоса, навеянные неизвестным мне романом Д.Верхюлста "Библиотекарь". Студенческий предпоказ состоялся 29 сентября, премьера для основной публики прошла 30 сентября.
Дело происходит в доме престарелых, главный герой то ли страдает от деменции, то ли (как сказано на сайте театра - видимо, так в романе, но в спектакле это остается непонятным) успешно ее имитирует. Старческая немощь, по крайней мере, выводит его из себя и ущемляет человеческое достоинство. У него есть своя Джульетта: ее зовут Роза; она живет рядом в доме престарелых. Собственно, текст "Ромео и Джульетты", который время от времени декламирует главный герой и - в качестве случайных партнеров - все окружающие его, придает скорбному дому и закату жизни какой-то новый исключительный смысл. Смыслы протекают параллельно, два плана происходящего неразрывно связаны - и за ними вдруг возникает нечто третье: вневременное, божественное - какие-то культурные архетипы (текст Шекспира, читаемый в подобии греческого амфитеатра), которые одни не призрачны в нашей тленной жизни. Главный герой, библиотекарь от бога, по любому вопросу выдававший по памяти многостраничные списки книг, обрел деменцию и забыл все, кроме текста "Ромео и Джульетты", который страницами читает наизусть. Деменция освободила его от жены и детей, они зачем-то к нему приходят, но говорят с ним так, как будто его уже нет среди живых. Зато он нашел Джульетту, которой у него никогда не было в прежней жизни.
Важным ключом к смыслу спектакля кажутся откровения дочери главного героя. Она с тоской рассказывает, что расходится с мужем, понимая, что никого лучше у нее в жизни больше не будет. Но и оставаться с мужем она не может, потому что у них все прошло. Вот если бы, говорит она, кто-нибудь вычеркнул из моей жизни следующий десяток лет, это было бы подлинное благодеяние. Потому что ждет ее пустота. И тут мы понимаем, что божественное благо небытия, которого жаждет дочь, давно снизошло на отца: из его памяти вычеркнуто все то, что было ненужным в его длинной жизни.
Вторым ключом оказываются эротические откровения медсестры-санитарки, которая рассказывает любовнику по телефону: после каждой смерти, случившейся в приюте (а на очереди с самого начала - смерть Джульетты), она неделю чувствует себя бессмертной и живет полной жизнью, не отказывая себе ни в чем и не боясь ничего, потому что чувство бессмертия поистине божественно.
Смерть главного героя - самоубийство, совершенное сразу после смерти его Джульетты, проходит спокойно и обыденно. Переход в иной мир давно подготовлен. Джульетта, которую мы так и не увидим в спектакле, появится уже там, в божественном небытии.
Полтора часа без антракта проживаешь на одном дыхании, удивляясь привычному, но каждый раз поражающему философскому лаконизму Люка Персеваля. Вновь, как и в "Макбете" Балтийского дома, бросается в глаза иной класс актеров наших ведущих театров, по сравнению с гамбургской "Талией". Дмитрий Воробьев, совсем недавно пришедший в БДТ, играет хорошо, особенно в тех местах, где мы должны увидеть старческое наивное бесстыдство и одновременно милую ребячливость. Однако до интеллектуализма гамбургских актеров ему далеко. Дополнительные смыслы, которые режиссер вкладывал в его роль, прочитываешь только в предуведомлении режиссера, помещенном на сайте. Очень прилично декламируют свои роли Полина Дудкина и Ирина Патракова, но хорошо декламировать - это ведь тоже еще не все. Как и в "Макбете", остается легкий привкус дегтя: в спектакле Персеваля несколько не хватает актеров театра "Талия".
Интересно в этом плане решение режиссера работать не только с профессиональными актерами, но и набрать "хор" из непрофессиональных пожилых женщин. Тут напрашивается сравнение новой манеры Персеваля с фильмами Вернера Херцога - с той оговоркой, что Персеваль в каждом спектакле гениально нов и говорить о его манере в целом практически невозможно.
Спектакль, впрочем, советую смотреть прямо сейчас, потому что эта тонкая материя скоро порвется: мэтр уедет и сложный текст, который нужно не столько проговаривать, сколько проживать, через год совершенно выветрится. Но пока - не было еще в БДТ (по крайней мере, со времен "Аркадии") спектакля умнее и строже. А в уютных стенах Каменноостровского театра, пожалуй, и не было никогда. Честно говоря, давно бросил собирать автографы великих деятелей театра, но тут удержаться не смог
Премьера, 30 сентября
Выдающийся фламандский режиссер, давно работающий в Германии, стал знаменит в Петербурге благодаря фестивалю «Балтийский дом». Гамбургский театр «Талия», которым Люк Персеваль руководит уже много лет, приезжал на фестиваль несколько раз, каждый раз производя фурор (последний раз - прошлой осенью). В 2014 году Персеваль поставил « Макбет» в театре Балтийский дом; до нынешнего вечера это был его единственный спектакль, сделанный для России. Второй спектакль тоже сделан для Петербурга. Теперь это не совсем Шекспир, а свободная фантазия на темы "Ромео и Джульетты", погруженная в размышления о многослойности культуры и тщете человеческой жизни, сочетаниях юности и старости, эроса и танатоса, навеянные неизвестным мне романом Д.Верхюлста "Библиотекарь". Студенческий предпоказ состоялся 29 сентября, премьера для основной публики прошла 30 сентября.
Дело происходит в доме престарелых, главный герой то ли страдает от деменции, то ли (как сказано на сайте театра - видимо, так в романе, но в спектакле это остается непонятным) успешно ее имитирует. Старческая немощь, по крайней мере, выводит его из себя и ущемляет человеческое достоинство. У него есть своя Джульетта: ее зовут Роза; она живет рядом в доме престарелых. Собственно, текст "Ромео и Джульетты", который время от времени декламирует главный герой и - в качестве случайных партнеров - все окружающие его, придает скорбному дому и закату жизни какой-то новый исключительный смысл. Смыслы протекают параллельно, два плана происходящего неразрывно связаны - и за ними вдруг возникает нечто третье: вневременное, божественное - какие-то культурные архетипы (текст Шекспира, читаемый в подобии греческого амфитеатра), которые одни не призрачны в нашей тленной жизни. Главный герой, библиотекарь от бога, по любому вопросу выдававший по памяти многостраничные списки книг, обрел деменцию и забыл все, кроме текста "Ромео и Джульетты", который страницами читает наизусть. Деменция освободила его от жены и детей, они зачем-то к нему приходят, но говорят с ним так, как будто его уже нет среди живых. Зато он нашел Джульетту, которой у него никогда не было в прежней жизни.
Важным ключом к смыслу спектакля кажутся откровения дочери главного героя. Она с тоской рассказывает, что расходится с мужем, понимая, что никого лучше у нее в жизни больше не будет. Но и оставаться с мужем она не может, потому что у них все прошло. Вот если бы, говорит она, кто-нибудь вычеркнул из моей жизни следующий десяток лет, это было бы подлинное благодеяние. Потому что ждет ее пустота. И тут мы понимаем, что божественное благо небытия, которого жаждет дочь, давно снизошло на отца: из его памяти вычеркнуто все то, что было ненужным в его длинной жизни.
Вторым ключом оказываются эротические откровения медсестры-санитарки, которая рассказывает любовнику по телефону: после каждой смерти, случившейся в приюте (а на очереди с самого начала - смерть Джульетты), она неделю чувствует себя бессмертной и живет полной жизнью, не отказывая себе ни в чем и не боясь ничего, потому что чувство бессмертия поистине божественно.
Смерть главного героя - самоубийство, совершенное сразу после смерти его Джульетты, проходит спокойно и обыденно. Переход в иной мир давно подготовлен. Джульетта, которую мы так и не увидим в спектакле, появится уже там, в божественном небытии.
Полтора часа без антракта проживаешь на одном дыхании, удивляясь привычному, но каждый раз поражающему философскому лаконизму Люка Персеваля. Вновь, как и в "Макбете" Балтийского дома, бросается в глаза иной класс актеров наших ведущих театров, по сравнению с гамбургской "Талией". Дмитрий Воробьев, совсем недавно пришедший в БДТ, играет хорошо, особенно в тех местах, где мы должны увидеть старческое наивное бесстыдство и одновременно милую ребячливость. Однако до интеллектуализма гамбургских актеров ему далеко. Дополнительные смыслы, которые режиссер вкладывал в его роль, прочитываешь только в предуведомлении режиссера, помещенном на сайте. Очень прилично декламируют свои роли Полина Дудкина и Ирина Патракова, но хорошо декламировать - это ведь тоже еще не все. Как и в "Макбете", остается легкий привкус дегтя: в спектакле Персеваля несколько не хватает актеров театра "Талия".
Интересно в этом плане решение режиссера работать не только с профессиональными актерами, но и набрать "хор" из непрофессиональных пожилых женщин. Тут напрашивается сравнение новой манеры Персеваля с фильмами Вернера Херцога - с той оговоркой, что Персеваль в каждом спектакле гениально нов и говорить о его манере в целом практически невозможно.
Спектакль, впрочем, советую смотреть прямо сейчас, потому что эта тонкая материя скоро порвется: мэтр уедет и сложный текст, который нужно не столько проговаривать, сколько проживать, через год совершенно выветрится. Но пока - не было еще в БДТ (по крайней мере, со времен "Аркадии") спектакля умнее и строже. А в уютных стенах Каменноостровского театра, пожалуй, и не было никогда. Честно говоря, давно бросил собирать автографы великих деятелей театра, но тут удержаться не смог