Балет "Времена года"
19 июня, премьера
Новая сцена Мариинского театра
Фестиваль "Звезды белых ночей"
Мариинский театр впервые за долгие годы предложил вниманию зрителей новый современный балет на два акта. Хореограф - Илья Живой, танцовщик Мариинки, два года назад закончивший магистратуру Вагановки по хореографии и регулярно пробующий свои силы в ходе Мастерских молодых хореографов на балетном фестивале. Уникальный случай, надо сказать. Мариинский театр почти никогда не предоставляет сцену молодым (как раз в прошлом году много вспоминали о том, какими сложными путями получил право на первый балет молодой Григорович). Современный балет Мариинский театр в последнее десятилетие тоже интересует мало. Все, что нужно Мариинке последних лет - это музейные реконструкции брендовых балетов прошлого. Возможно, в решении дать шанс современному балету сыграло роль участие Живого в одном из проектов Сергея Даниляна - современного Дягилева. А может, у руководства театра созрела новая бизнес-идея.
Видна, по крайней мере, общая тенденция. Мастерская молодых хореографов дает местастазы по всему Мариинскому балету. Сначала появился Юрий Смекалов, заменивший уже обретавшегося в той же роли (придворного хореографа - при Гергиеве) Кирилла Симонова. Затем - Антон Пимонов, несколько раз попробовавший силы на Мастерской и начавший активно ставить для лучших солистов труппы (на балетном фестивале был представлен его "Кот на дереве"). Следом идет Илья Живой. А еще есть более опытный Владимир Варнава и целая гроздь молодых да ранних. Почти все - танцовщики Мариинки, для которых профессия хореографа - что-то вроде социального лифта. Ибо в качестве танцовщиков у них мало что выходит.
По-видимому, Гергиев пробует сделать из Мастерской молодых хореографов нечто подобное Академии молодых певцов. Инкубатор по выращиванию хореографов из амбициозных дансеров. Но если Академия может быть названа успешным проектом, то этот проект заранее обречен на неудачу. Череда однотипных простеньких балетов уже заставляет говорит о крайней неразборчивости Мариинского театра в области современной хореографии. Большие, уважающие себя и обладающие многовековой историей балетные театры никогда так не поступают. Они приглашают хореографов, уже составивших себе академическую репутацию. Причем свободы творчества в Мариинке как не было, так и нет. Полное недоверие к молодым сменилось лоббизмом всего молодого и типа-современного. Но ни один настоящий новатор (условный Леонид Якобсон или Алексей Ратманский) по-прежнему не имеет ни малейшего шанса быстро (и до успеха на Западе) получить сцену. Потому что некто высокопоставленный в Мариинском театре, от которого и зависит решение, обладает, кажется, таким же восприятием балета, как и большинство российской публики: надо чтобы красивенько и содержательно.
Балет "Времена года", с такой точки зрения, должен быть поставлен на большой сцене без промедления. Обычный вопрос изредка заходящего на балет зрителя, воспитанного по-советски: а про что танцуют? - получает здесь очевидный ответ: а про любовь. Для тех, кто не поймет, есть программка, в которой хореограф высказался предельно лаконично - в духе великих, но очень понятно. Музыка, с одной стороны, классическая, с другой - самая что ни на есть современная (Макс Рихтер, как никак). Весь типа-современный балет состоит из совершенно классических па, так что среднестатистический зритель тоже будет доволен (вот когда он смотрит Форсайта, ему кажется, что его обманули). Позы исключительно красивенькие, жесты - тоже. Так что публика принимает балет хорошо. В каждой паузе хлопает.
А вот придирчивыми глазами балетомана смотреть на это невыразимо скучно. Все типа-развитие заключается в смене времен года (неужели нельзя было интерпретировать музыку не так банально? В той самой музыке Рихтера, которая, по словам Живого, "совершила в нем взрыв", Вивальди переосмыслен, превращен в знаки. Да и сам Вивальди далеко не так банален). Внутри каждой из частей никакого развития нет. В целом в балете использованы три-четыре простеньких классических па, повторяющихся один к одному в каждой части. Это номер начинающего хореографа, который должен продолжаться 2-3 минуты, но зачем-то растянут на час. Танцевать этот балет можно одной левой - думаю, он очень нравится Екатерине Кондауровой, у которой в этом сезоне видимые проблемы с классикой. Партнером ей выбран некто Роман Беляков, а мог, наверное, быть еще кто-нибудь. Скоро этот балет с большим успехом перетанцует вся труппа, начиная и заканчивая вчерашними выпускниками училища.
В плане декораций банально выглядят на сцене искусственные лужайки - это было много раз, в каждой второй постановке "Весны священной". Но еще банальнее смотрятся конусообразные льдины в зимней части - царство "Снежной королевы", наверное. Надеюсь, что эту книжку вагановец Живой еще успел прочитать. Потому что вагановцам, как известно, читать некогда.
Помимо узнаваемых па есть еще немного обычной бытовой пантомимы - девушки, например, с деревенской непосредственностью рассматривают осенний наряд Кондауровой. Еще немного пантомимы задействовано в отношениях героев - лучше всего она удается в первой части, ибо Екатерина особенно сильна в дуэтах "оскорбленная невинность". Соединение пантомимы с абстрактностью Вивальди и абстрактностью в квадрате Рихтера создает мощный культурный диссонанс. К сожалению (у нас это мало кто понимает и в театральных училищах и, тем более, в балетных училищах), некультурный режиссер-хореограф, год назад услышавший Вивальди (скорее всего, сразу в переработке Рихтера), не умеющий поместить музыку в культурно-исторический контекст, потому что Вивальди для него существует в безвоздушном пространстве, и точно так же, в отрыве от общих культурных смыслов, воспринимающий любое балетное па, обречен на провинциализм и банальность. В мире давно господствуют культурные, культурологически-мыслящие хореографы. Началось это с Михаила Фокина, а в современном балете продолжается у Леон-Лайфута, МакГрегора и многих других. Думаю, что в русском балете новое слово скажет не выпускник Вагановского училища и не театральный танцовщик. Реформировать русский театр, как уже случалось, будет не человек театра. Нам нужно соединение балетмейстра и культуролога - вероятно, это будут два разных человека.
Новая сцена Мариинского театра
Фестиваль "Звезды белых ночей"
Мариинский театр впервые за долгие годы предложил вниманию зрителей новый современный балет на два акта. Хореограф - Илья Живой, танцовщик Мариинки, два года назад закончивший магистратуру Вагановки по хореографии и регулярно пробующий свои силы в ходе Мастерских молодых хореографов на балетном фестивале. Уникальный случай, надо сказать. Мариинский театр почти никогда не предоставляет сцену молодым (как раз в прошлом году много вспоминали о том, какими сложными путями получил право на первый балет молодой Григорович). Современный балет Мариинский театр в последнее десятилетие тоже интересует мало. Все, что нужно Мариинке последних лет - это музейные реконструкции брендовых балетов прошлого. Возможно, в решении дать шанс современному балету сыграло роль участие Живого в одном из проектов Сергея Даниляна - современного Дягилева. А может, у руководства театра созрела новая бизнес-идея.
Видна, по крайней мере, общая тенденция. Мастерская молодых хореографов дает местастазы по всему Мариинскому балету. Сначала появился Юрий Смекалов, заменивший уже обретавшегося в той же роли (придворного хореографа - при Гергиеве) Кирилла Симонова. Затем - Антон Пимонов, несколько раз попробовавший силы на Мастерской и начавший активно ставить для лучших солистов труппы (на балетном фестивале был представлен его "Кот на дереве"). Следом идет Илья Живой. А еще есть более опытный Владимир Варнава и целая гроздь молодых да ранних. Почти все - танцовщики Мариинки, для которых профессия хореографа - что-то вроде социального лифта. Ибо в качестве танцовщиков у них мало что выходит.
По-видимому, Гергиев пробует сделать из Мастерской молодых хореографов нечто подобное Академии молодых певцов. Инкубатор по выращиванию хореографов из амбициозных дансеров. Но если Академия может быть названа успешным проектом, то этот проект заранее обречен на неудачу. Череда однотипных простеньких балетов уже заставляет говорит о крайней неразборчивости Мариинского театра в области современной хореографии. Большие, уважающие себя и обладающие многовековой историей балетные театры никогда так не поступают. Они приглашают хореографов, уже составивших себе академическую репутацию. Причем свободы творчества в Мариинке как не было, так и нет. Полное недоверие к молодым сменилось лоббизмом всего молодого и типа-современного. Но ни один настоящий новатор (условный Леонид Якобсон или Алексей Ратманский) по-прежнему не имеет ни малейшего шанса быстро (и до успеха на Западе) получить сцену. Потому что некто высокопоставленный в Мариинском театре, от которого и зависит решение, обладает, кажется, таким же восприятием балета, как и большинство российской публики: надо чтобы красивенько и содержательно.
Балет "Времена года", с такой точки зрения, должен быть поставлен на большой сцене без промедления. Обычный вопрос изредка заходящего на балет зрителя, воспитанного по-советски: а про что танцуют? - получает здесь очевидный ответ: а про любовь. Для тех, кто не поймет, есть программка, в которой хореограф высказался предельно лаконично - в духе великих, но очень понятно. Музыка, с одной стороны, классическая, с другой - самая что ни на есть современная (Макс Рихтер, как никак). Весь типа-современный балет состоит из совершенно классических па, так что среднестатистический зритель тоже будет доволен (вот когда он смотрит Форсайта, ему кажется, что его обманули). Позы исключительно красивенькие, жесты - тоже. Так что публика принимает балет хорошо. В каждой паузе хлопает.
А вот придирчивыми глазами балетомана смотреть на это невыразимо скучно. Все типа-развитие заключается в смене времен года (неужели нельзя было интерпретировать музыку не так банально? В той самой музыке Рихтера, которая, по словам Живого, "совершила в нем взрыв", Вивальди переосмыслен, превращен в знаки. Да и сам Вивальди далеко не так банален). Внутри каждой из частей никакого развития нет. В целом в балете использованы три-четыре простеньких классических па, повторяющихся один к одному в каждой части. Это номер начинающего хореографа, который должен продолжаться 2-3 минуты, но зачем-то растянут на час. Танцевать этот балет можно одной левой - думаю, он очень нравится Екатерине Кондауровой, у которой в этом сезоне видимые проблемы с классикой. Партнером ей выбран некто Роман Беляков, а мог, наверное, быть еще кто-нибудь. Скоро этот балет с большим успехом перетанцует вся труппа, начиная и заканчивая вчерашними выпускниками училища.
В плане декораций банально выглядят на сцене искусственные лужайки - это было много раз, в каждой второй постановке "Весны священной". Но еще банальнее смотрятся конусообразные льдины в зимней части - царство "Снежной королевы", наверное. Надеюсь, что эту книжку вагановец Живой еще успел прочитать. Потому что вагановцам, как известно, читать некогда.
Помимо узнаваемых па есть еще немного обычной бытовой пантомимы - девушки, например, с деревенской непосредственностью рассматривают осенний наряд Кондауровой. Еще немного пантомимы задействовано в отношениях героев - лучше всего она удается в первой части, ибо Екатерина особенно сильна в дуэтах "оскорбленная невинность". Соединение пантомимы с абстрактностью Вивальди и абстрактностью в квадрате Рихтера создает мощный культурный диссонанс. К сожалению (у нас это мало кто понимает и в театральных училищах и, тем более, в балетных училищах), некультурный режиссер-хореограф, год назад услышавший Вивальди (скорее всего, сразу в переработке Рихтера), не умеющий поместить музыку в культурно-исторический контекст, потому что Вивальди для него существует в безвоздушном пространстве, и точно так же, в отрыве от общих культурных смыслов, воспринимающий любое балетное па, обречен на провинциализм и банальность. В мире давно господствуют культурные, культурологически-мыслящие хореографы. Началось это с Михаила Фокина, а в современном балете продолжается у Леон-Лайфута, МакГрегора и многих других. Думаю, что в русском балете новое слово скажет не выпускник Вагановского училища и не театральный танцовщик. Реформировать русский театр, как уже случалось, будет не человек театра. Нам нужно соединение балетмейстра и культуролога - вероятно, это будут два разных человека.