Ура, товарищи! А теперь - дискотека!
Охохох, ну че, свершилося! Офицер иммиграционной службы США Олбаниз благославил меня сегодня на беспечное двухлетнее проживание у христа за пазухой мужа в Олбани нийорк... Но, сказал он, фоточки не выбрасывайте, пригодятся... Гринкарточка-то временная...
Мы сегодня утром, побрившись и помолясь, отправились в город Сан Франциско доказывать иммиграционной службе США, что мы есть муж и жена волею судеб, а не из меркантильных соображений, как некоторые. Залюб шел согбен под сумою с документами, которые были указаны в приглашении как необходимые к принесению с собой, а я плелась позади, внутренне не увереная в том, что сама себе поверила бы в чистоту своих намерений... ну вот подозрительно это все, знаете ли...
Швейцар охранник при входе в здание иммиграционной службы оказался пронырливым типом. Рентгеновским взглядом осмотрев наши внутренности и учуяв не выветрившийся за два года русский дух туристический запашок, он с уверенным подозрением спросил о наличии у нас фотоаппарата. И, сука, конечно, фотоаппарат у нас был. А это низзяя... "Ну не расстраивайтесь так сильно", сказал он привычно, "вам повезло: вот через дорогу есть всехный доброжелатель по имени Мефистофель, который всего лишь за ваши бессмертные души три доллара подержит камеру до того, как вы огорченные выйдете из этого здания обратно". Я до сих пор подозреваю, что этот товарищ был в сговоре с Мефистофелем доброжелателем через дорогу, и что мы могли бы спокойно оставить свою камеру охранникам внутри, который задали через минуту нам тот же самый вопрос про фотоаппарат. Ну бог с ними, с тремя долларами, тем более, что они были мужа, а не мои.
Нервозность не могла уменьшиться ни тогда, когда лифт упорно отказывался ехать на второй этаж, ни тогда, когда в туалете кран вырвался из-под контроля и обрызгал мой плащик самым очевидным и недостойным образом. Ни о чем другом, кроме как о поручике Ржевском с его "на улице ветер-с" подумать не удавалось. Чтобы успокоиться, я привычным жестом протянула грабку, чтобы почухать мужнино пузо. Именно это время судьба выбрала для офицера Олбаниз (officer Albanese) чтобы выскочить из двери и позвать нас внутрь чистилища его оффиса. Может это было судьбоносным моментом, действительно - ну кто будет чухать нахально пузо фиктивного мужа, а?
Мои ожидания насчет процедуры интервью были полностью обмануты, честно говоря. Подготовлена голливудскими творениями и воспоминаниями людей с застарелыми душевными ранами, я крепилась, представляя, как нас разведут в разные комнаты и начнуть пытать вопросами, пытаясь найти малейшие расхождения в наших показаниях. Всю ночь перед интервью я повторяла, какой у мужа размер ноги, любимая зубная паста, и какая кликуха была у него в детском саду. Под утро я забылась тревожным сном, в кошмарах знакомые голубые глаза мужа становились желтыми, и я забывала день нашей свадьбы...
Поклявшись говорить правду и только правду, мы сели на пытошные кресла напротив офицера Олбаниз. В течение следующего часа (а реально пары минут) он обращался только ко мне, фактически проходясь по всем пунктам моей анкеты, с пристрастием спрашивая мое имя, имя моей матери, отца, сколько раз я была замужем, и сколько раз был женат мой муж, и как его вообще зовут. В подробностях спрашивал он, не собираюсь ли я заниматься терроризмом, не сидела ли я, не пособничала ли нелегальным иммигрантам. Старательно пуча глаза, я честно отвечала "нет" на эти последние вопросы (коих было примерно 50) придуманные капитаном Очевидность. Некоторое замешательство вызвал тот факт, что я рассчитывала некоторое время подержаться за свою прежнюю фамилию, вовсе не дорогую мне как память, но все же привычную и удобную, которая позволяла бы мне не кидаться сломя голову менять все мои пятьсот пятьдесят пять документов сразу. Но офицер Олбаниз провозгласил, что в свидетельстве о браке я неосторожно и резко согласилась поменять фамилию, поэтому на временное сохраниние моей старой фамилии он пойтить никак не может, и вписывает в анкету мою правильную новую фамилию. Ну ладно, я в общем не возражаю, только уж больно много документов поменять надо разом. Далее, легким движением руки, офицер Олбаниз отменил мое отчество. You don't have a middle name anymore - решительно сказал он, голосом не вызывающем желание бросаться на амбразуры."Ну ничего", подумала я, "дайте мне время и я возьму себе не одно, а целых пять средних имен...", попутно пытаясь придумать хотя бы еще одно среднее имя, которое мне бы хотелось заполучить (Ажелика, Эмманюэль, Изаура, Эвелина, Божена - мелькнули детские кошмары в моей голове). Ну капец... Теперь я Чебурашка... :)
Из документов за все время с нас спросили паспорта и водительские права. Все.
Дальше начались вопросы посложнее. Типа "а хрен ли вы вместе не живете?" "А как это вы вообще умудрились?" "А че, свадьба-то большая была?" Думаю, решающим вопросом был тот самый, когда услышав про то, что поженил нас наш друг Марк, офицер глянул в документы (копию свидетельсва о браке) и спросил "А вы, между прочим, знаете, как на самом деле зовут вашего Марка?" Но не тут-то было. Я зубрила прошлой ночью билеты знала про тяжелое польское наследие Марка, и уже давно разведала, что после нескольких бутылок старого доброго бургундского он может неожиданно признаться вам, что его полное имя Марьян (и тайно я метаю назвать так моего будущего сына)...
Буквально настояли мы на том, чтобы показать наши фотографии, начиная с той самой, сделаной в Олбани в первый день нашей встречи, и заканчивая последней на Гаваях. Офицер Олбаниз внимательно и доброжелательно посмотрел наши фотографии, и убил нас наповал, заметив за считанные секунды то, что мы сами не умудрились увидеть, проглядывая эти снимки раз за разом. У нас всего по одной совместной фотки с обоих гавайских каникул. Ну так как-то вышло, что мы особо не просили людей нас вдвоем поснимать. На обеих фотках, разделенных годом, и на двух разных островах Залюб оказался в одной и той же футболке с Ohio State... И офицер это заметил. Я прониклась уважением. Серьезно. И вообще, если честно, то мне показалось, что этот человек не просто какой-то бюрократ, перебирающий с усердием бумажки, а человек, который очень хорошо видит людей. Все вопросы, что он задавал, не имели сами по себе большого значения, явно. Он смотрел на нас, на реакции, поведение, просто общаяясь с нами на заурядные темы. Он не задал ни одного из вопросов, к которым нельзя было бы заранее тщательно подготовиться.
Он сказал, что я получу гринкарту по почте в ближайшее время, вежливо попрощался и проводил нас в коридор.
Остаток дня мы бродили по городу, наслаждаясь необыкновенно солнечным и теплым днем. Теперь утомленный муж спит, а я пишу отчет, излагая события для истории, для потомков и современников...
Мы сегодня утром, побрившись и помолясь, отправились в город Сан Франциско доказывать иммиграционной службе США, что мы есть муж и жена волею судеб, а не из меркантильных соображений, как некоторые. Залюб шел согбен под сумою с документами, которые были указаны в приглашении как необходимые к принесению с собой, а я плелась позади, внутренне не увереная в том, что сама себе поверила бы в чистоту своих намерений... ну вот подозрительно это все, знаете ли...
Швейцар охранник при входе в здание иммиграционной службы оказался пронырливым типом. Рентгеновским взглядом осмотрев наши внутренности и учуяв не выветрившийся за два года русский дух туристический запашок, он с уверенным подозрением спросил о наличии у нас фотоаппарата. И, сука, конечно, фотоаппарат у нас был. А это низзяя... "Ну не расстраивайтесь так сильно", сказал он привычно, "вам повезло: вот через дорогу есть всехный доброжелатель по имени Мефистофель, который всего лишь за ваши бессмертные души три доллара подержит камеру до того, как вы огорченные выйдете из этого здания обратно". Я до сих пор подозреваю, что этот товарищ был в сговоре с Мефистофелем доброжелателем через дорогу, и что мы могли бы спокойно оставить свою камеру охранникам внутри, который задали через минуту нам тот же самый вопрос про фотоаппарат. Ну бог с ними, с тремя долларами, тем более, что они были мужа, а не мои.
Нервозность не могла уменьшиться ни тогда, когда лифт упорно отказывался ехать на второй этаж, ни тогда, когда в туалете кран вырвался из-под контроля и обрызгал мой плащик самым очевидным и недостойным образом. Ни о чем другом, кроме как о поручике Ржевском с его "на улице ветер-с" подумать не удавалось. Чтобы успокоиться, я привычным жестом протянула грабку, чтобы почухать мужнино пузо. Именно это время судьба выбрала для офицера Олбаниз (officer Albanese) чтобы выскочить из двери и позвать нас внутрь чистилища его оффиса. Может это было судьбоносным моментом, действительно - ну кто будет чухать нахально пузо фиктивного мужа, а?
Мои ожидания насчет процедуры интервью были полностью обмануты, честно говоря. Подготовлена голливудскими творениями и воспоминаниями людей с застарелыми душевными ранами, я крепилась, представляя, как нас разведут в разные комнаты и начнуть пытать вопросами, пытаясь найти малейшие расхождения в наших показаниях. Всю ночь перед интервью я повторяла, какой у мужа размер ноги, любимая зубная паста, и какая кликуха была у него в детском саду. Под утро я забылась тревожным сном, в кошмарах знакомые голубые глаза мужа становились желтыми, и я забывала день нашей свадьбы...
Поклявшись говорить правду и только правду, мы сели на пытошные кресла напротив офицера Олбаниз. В течение следующего часа (а реально пары минут) он обращался только ко мне, фактически проходясь по всем пунктам моей анкеты, с пристрастием спрашивая мое имя, имя моей матери, отца, сколько раз я была замужем, и сколько раз был женат мой муж, и как его вообще зовут. В подробностях спрашивал он, не собираюсь ли я заниматься терроризмом, не сидела ли я, не пособничала ли нелегальным иммигрантам. Старательно пуча глаза, я честно отвечала "нет" на эти последние вопросы (коих было примерно 50) придуманные капитаном Очевидность. Некоторое замешательство вызвал тот факт, что я рассчитывала некоторое время подержаться за свою прежнюю фамилию, вовсе не дорогую мне как память, но все же привычную и удобную, которая позволяла бы мне не кидаться сломя голову менять все мои пятьсот пятьдесят пять документов сразу. Но офицер Олбаниз провозгласил, что в свидетельстве о браке я неосторожно и резко согласилась поменять фамилию, поэтому на временное сохраниние моей старой фамилии он пойтить никак не может, и вписывает в анкету мою правильную новую фамилию. Ну ладно, я в общем не возражаю, только уж больно много документов поменять надо разом. Далее, легким движением руки, офицер Олбаниз отменил мое отчество. You don't have a middle name anymore - решительно сказал он, голосом не вызывающем желание бросаться на амбразуры."Ну ничего", подумала я, "дайте мне время и я возьму себе не одно, а целых пять средних имен...", попутно пытаясь придумать хотя бы еще одно среднее имя, которое мне бы хотелось заполучить (Ажелика, Эмманюэль, Изаура, Эвелина, Божена - мелькнули детские кошмары в моей голове). Ну капец... Теперь я Чебурашка... :)
Из документов за все время с нас спросили паспорта и водительские права. Все.
Дальше начались вопросы посложнее. Типа "а хрен ли вы вместе не живете?" "А как это вы вообще умудрились?" "А че, свадьба-то большая была?" Думаю, решающим вопросом был тот самый, когда услышав про то, что поженил нас наш друг Марк, офицер глянул в документы (копию свидетельсва о браке) и спросил "А вы, между прочим, знаете, как на самом деле зовут вашего Марка?" Но не тут-то было. Я зубрила прошлой ночью билеты знала про тяжелое польское наследие Марка, и уже давно разведала, что после нескольких бутылок старого доброго бургундского он может неожиданно признаться вам, что его полное имя Марьян (и тайно я метаю назвать так моего будущего сына)...
Буквально настояли мы на том, чтобы показать наши фотографии, начиная с той самой, сделаной в Олбани в первый день нашей встречи, и заканчивая последней на Гаваях. Офицер Олбаниз внимательно и доброжелательно посмотрел наши фотографии, и убил нас наповал, заметив за считанные секунды то, что мы сами не умудрились увидеть, проглядывая эти снимки раз за разом. У нас всего по одной совместной фотки с обоих гавайских каникул. Ну так как-то вышло, что мы особо не просили людей нас вдвоем поснимать. На обеих фотках, разделенных годом, и на двух разных островах Залюб оказался в одной и той же футболке с Ohio State... И офицер это заметил. Я прониклась уважением. Серьезно. И вообще, если честно, то мне показалось, что этот человек не просто какой-то бюрократ, перебирающий с усердием бумажки, а человек, который очень хорошо видит людей. Все вопросы, что он задавал, не имели сами по себе большого значения, явно. Он смотрел на нас, на реакции, поведение, просто общаяясь с нами на заурядные темы. Он не задал ни одного из вопросов, к которым нельзя было бы заранее тщательно подготовиться.
Он сказал, что я получу гринкарту по почте в ближайшее время, вежливо попрощался и проводил нас в коридор.
Остаток дня мы бродили по городу, наслаждаясь необыкновенно солнечным и теплым днем. Теперь утомленный муж спит, а я пишу отчет, излагая события для истории, для потомков и современников...