Герой гражданской войны - невидимого фронта
Сначала хотелось бы сделать принципиальное замечание. История разведки и контрразведки белого Юга в период с ноября 1917 по март 1920 г. пока не написана. Страниц, на которых можно описать успехи белых разведчиков, в ней будет мало. И связаны эти успехи были прежде всего с самоотверженной и высокопрофессиональной деятельностью одиночек, а вовсе не с белой политической системой в ее алексеевско-корниловско-деникинском варианте.
А вот и история нашего героя. В марте 1918 г. в Москву по заданию Добровольческой армии прибыл Аркадий Альфредович Борман. Его мать, А. В. Тыркова-Вильямс, пользовалась авторитетом в кругах московской и петербургской интеллигенции (многие представители которой в то время работали в качестве «спецов»), входила в состав Центрального комитета кадетской партии, а кроме того, была гимназической подругой Н. К. Крупской. Благодаря столь обширным связям и прежде всего своим экстраординарным способностям к перевоплощению 27-летний Борман за короткое время сумел стать своим человеком на самых высоких ступенях советской иерархической лестницы.
Он был назначен заведующим отделом внешней торговли и исполняющим должность наркома торговли Советской России, участвовал в заседаниях Совнаркома, входил в состав делегации на проходивших в Курске и Киеве переговорах о государственной границе с Украиной. Позднее, в начале 20-х гг., он составил воспоминания о своей секретной миссии и передал их на хранение в Русский заграничный Исторический архив в Праге. Мемуары, подчеркиваю, не предназначались для печати, но, тем не менее, автор не посчитал нужным раскрывать профессиональные детали и технические секреты своего ремесла, опасаясь, очевидно, что любая утечка информации может погубить его соратников, которые остались в Советской России. Коллекции Пражского архива, как известно, попали в 1945 г. в Москву. Борман же подготовил обновленную версию мемуаров и передал Бахметьевскому архиву Колумбийского университета в Нью-Йорке, не добавив при этом ничего нового о своей московской миссии. В изданной же им в 1964 г. книге при обилии информации о Гражданской войне он вообще не упомянул ни слова о столь памятном эпизоде своей жизни. В то же время и советские публикации хранили молчание. Пожалуй, лишь в «Красной книге ВЧК», опубликованной в 1920 г. и переизданной через 69 лет, есть глухое упоминание М. Я. Лациса об этом: «... они [контрреволюционеры. - ER] приобретают своего осведомителя в Кремле, в кругу Совнаркома, из близких ему стоявших людей».
В своей повседневной жизни в Кремле Аркадий Борман тесно общался со столь известными большевиками, как Христиан Раковский, Дмитрий Мануильский, Юрий Ларин, Леонид Красин, Михаил Бронский. Он был лично представлен самому Ленину. В своих воспоминаниях Борман приводит уникальную информацию о кремлевском быте и механизме принятия большевиками политических решений. Особо ценны сведения о панике в советском руководстве во время выступления левых эсеров 6 июля и высадке союзников в Архангельске в начале августа 1918 г. Кстати, записки Бормана до сих пор являются единственным источником о заседании Совнаркома 2-3 августа 1918 г., на котором Ленин объявил, что положение советской власти безнадежно, и призвал «хлопнуть дверью», т. е. усилить террор против буржуазии.
В конце августа 1918 г. Аркадий Борман, предупрежденный о неминуемом аресте, бежал из Москвы. В сентябре он нелегально перешел финскую границу и никогда больше не возвращался на родину. Можно только предположить, сколь обширна и ценна была информация, передававшаяся им в Штаб Добровольческой армии.