Шинель отца, or Superman Papa's Overcoat
Franklin Reeve died.
His obituary appeared in The NY Times just yesterday, but the death occurred on June 27. Incredible as it might seem, I thought of him about a week ago - perhaps on that very day. I recalled my stuff in the NY storage, and Reeve’s overcoat was one of the sentimental recollections.
I got his naval officer’s overcoat in 1995 from his ex-wife Helen when I visited her in a village near New Haven. For a few years I proudly donned this very long overcoat - with Akakii Akakievich’s fervor perhaps. Funny enough, some Americans asked me if I brought it from the USSR - and when I replied that it was in fact Frank Reeve’s US navy uniform, they would ask “Who was he?” Well, he was “Superman’s papa,” as acerbic Brodsky called him (he didn’t esteem too highly Reeve’s writings on Russian literature). Anyway, Reeve was a remarkable poet, and a tall, very handsome man. Now he died at 84 and outlived Christopher for about ten years.
This is what I wrote about Reeve’s overcoat it the early 2000s:
"... И еще одна забавная нить трогательно (в моем представлении) меня в Ривом сближает: шинелка суперменовва папы. Так - «суперменский папа» - прозвал отца Кристофера язвительный Бродский. Был этот отец русистом (впрочем, я полагаю, он жив и здоров - последний раз я слышал о нем год назад, когда он с лекциями в одном колледже с Комой Ивановым выступал), да, стало быть, поэт и русист, Толстого-Чехова-Солженицына переводил и об Ахматовой писал. Вот эти-то писания Бродский довольно пренебрежительно аттестовал. Не знаю, не читал, но вполне верю - Бродский Ахматову лучше, чем суперменский папа знал, ему виднее. А я, когда в их доме гостил, на чердаке его военную, морского офицера, шинель увидел и совершенно ею очаровался. Была она даже мне, непомерно длинному, ниже колен, с обшлагами до локтей, отворотами в полную грудь и, с изобилием медных пуговиц в два ряда и упоительно оливкого-болотного цвета - пошитая в 1943 году военно-морским американским ведомством. Хозяйка, увидев меня в этой шинели, любезно мне ее подарила (сам Фрэнклин тот дом несколько лет уж как покинул, чтобы, как она заметила, стихи было удобнее писать). Баснословную эту шинель я с башмачкиным жаром гошу уже несколько лет, венчая ее сверху беретом с израильской эмблемой. Даже как-то в Москве в ней побывал и потерял пуговицу с якорями в трамвайной давке. Кстати, не знаю какое впеатление она в Москве произвела, но здесь несколько раз меня спрашивали вполне даже пожилые люди, не из Советского ли Союза я эту униформу привез. А когда я говорю, что она не русская, а настоящая американская времен войны на Тихом окене и не простая, а с плеча суперменова папы, местные удивляются и никаких ассоциаций не порождают. Про войну с японцами они, может, и слышали, а про суперменова папу - точно нет. Его в кино не показывали, и с лошади он не падал. А что Кеннеди его как-то назначил переводчиком при Хрущеве быть - так то когда было - в начале шестидесятых, тогда еще вроде война была за отмену рабства - кто ж упомнит!
His obituary appeared in The NY Times just yesterday, but the death occurred on June 27. Incredible as it might seem, I thought of him about a week ago - perhaps on that very day. I recalled my stuff in the NY storage, and Reeve’s overcoat was one of the sentimental recollections.
I got his naval officer’s overcoat in 1995 from his ex-wife Helen when I visited her in a village near New Haven. For a few years I proudly donned this very long overcoat - with Akakii Akakievich’s fervor perhaps. Funny enough, some Americans asked me if I brought it from the USSR - and when I replied that it was in fact Frank Reeve’s US navy uniform, they would ask “Who was he?” Well, he was “Superman’s papa,” as acerbic Brodsky called him (he didn’t esteem too highly Reeve’s writings on Russian literature). Anyway, Reeve was a remarkable poet, and a tall, very handsome man. Now he died at 84 and outlived Christopher for about ten years.
This is what I wrote about Reeve’s overcoat it the early 2000s:
"... И еще одна забавная нить трогательно (в моем представлении) меня в Ривом сближает: шинелка суперменовва папы. Так - «суперменский папа» - прозвал отца Кристофера язвительный Бродский. Был этот отец русистом (впрочем, я полагаю, он жив и здоров - последний раз я слышал о нем год назад, когда он с лекциями в одном колледже с Комой Ивановым выступал), да, стало быть, поэт и русист, Толстого-Чехова-Солженицына переводил и об Ахматовой писал. Вот эти-то писания Бродский довольно пренебрежительно аттестовал. Не знаю, не читал, но вполне верю - Бродский Ахматову лучше, чем суперменский папа знал, ему виднее. А я, когда в их доме гостил, на чердаке его военную, морского офицера, шинель увидел и совершенно ею очаровался. Была она даже мне, непомерно длинному, ниже колен, с обшлагами до локтей, отворотами в полную грудь и, с изобилием медных пуговиц в два ряда и упоительно оливкого-болотного цвета - пошитая в 1943 году военно-морским американским ведомством. Хозяйка, увидев меня в этой шинели, любезно мне ее подарила (сам Фрэнклин тот дом несколько лет уж как покинул, чтобы, как она заметила, стихи было удобнее писать). Баснословную эту шинель я с башмачкиным жаром гошу уже несколько лет, венчая ее сверху беретом с израильской эмблемой. Даже как-то в Москве в ней побывал и потерял пуговицу с якорями в трамвайной давке. Кстати, не знаю какое впеатление она в Москве произвела, но здесь несколько раз меня спрашивали вполне даже пожилые люди, не из Советского ли Союза я эту униформу привез. А когда я говорю, что она не русская, а настоящая американская времен войны на Тихом окене и не простая, а с плеча суперменова папы, местные удивляются и никаких ассоциаций не порождают. Про войну с японцами они, может, и слышали, а про суперменова папу - точно нет. Его в кино не показывали, и с лошади он не падал. А что Кеннеди его как-то назначил переводчиком при Хрущеве быть - так то когда было - в начале шестидесятых, тогда еще вроде война была за отмену рабства - кто ж упомнит!