Лики. Илья Гриц
Учебная неделя начиналась с предмета «Ветхий Завет». Прочесть его 50 книг разной каноничности было главным условием сдачи экзамена. На логичный вопрос: «А как проверите?» - Илья Яковлевич отвечал обезоруживающе: «А вы решитесь обмануть?» Он с такой яростью выстраивал наше отношение к учёбе, практически и нравственно, что десяток других недельных предметов после этих двух часов летели как по рельсам.
Влюбить в предмет может только тот, кто его любит. И.Я. с искренним недоумением вопрошал студентов: «Когда вы ложитесь спать, у вашей подушки нет Писания?!» Из общения с ним было ясно, что все стороны жизни - церковь, политику, семью, быт - он осмысливал через Книгу. Потому и к жизни относился с той же яростной ревностью любви. Субъективно, ошибаясь, но неравнодушно, живо - потому переступая возможные ошибки.
По этой причине первая наша встреча была феерией негодования. Мои анкеты убедили его, что мы политические оппоненты. К тому же на 1-й урок я опоздал - чем дал ему повод к едкому описанию моего морального облика. Но это же обстоятельство привело к тому, что все места были заняты, и мы разделили с ним его лекторский стол, так что весь последующий год давали друг другу другой повод - узнать, что мы в одной лодке, на одном духовном пути, в одной любви. И он показал пример духовного преодоления предубеждения.
1-й семестр заканчивался курсовой. «Посмотрите - сто страниц мелким шрифтом - и ни одной мысли!» Это про меня. Тройка с минусом. Через пару месяцев мы долго беседовали в троллейбусе о том, что его возмутило: «Писание нельзя просчитывать!» Но та же работа, сданная без изменений на 5-м курсе, получила «пять с плюсом» - по параллельному предмету, у его духовной соратницы Елены Михайловны Сморгуновой. Почему?
Это тоже неравнодушие, любовь. Причём не только к Книге - к человеку. Другой студент, когда обсуждались будущие курсовые 1-го семестра, предложил глобальную тему «Время» - но И.Я. тут же этот порыв осадил. Известная фраза: «Если ученик взлетает к небу, схвати его за ногу». Нужна последовательность. И в моём случае легко было увидеть тот же неофитский прыжок, чреватый падением... Но Гриц - свободный человек. За второй семестр он поставил «пять», а на третьем курсе, после работы о ритмах в Писании, сказал: «Ты победил, это верный подход».
Свобода его была временами ослепительна. «Община - это тоже церковь. Она может выстроить свой годовой круг почитания святых». Или: «Да, в нас есть память Рая, но мы вышли оттуда - Царство Небесное гораздо больше». Или: «Чем честнее библейская карта, тем меньше в ней точных дат и больше вопросов». Или: «Вы не понимаете? Молитва способна действовать не только на настоящее и будущее, но и на прошлое! Христиане всех времён связаны молитвой».
Некоторые его лекции легендарны, например, о духовном символизме Цирка - в образах клоунов, жонглёров, силачей, дрессировщиков, эквилибристов - оживали, становились близки и понятны пути восхождения в Завете. Однажды мы общиной попросили объяснить книгу Товит - и он два вечера приходил к нам и рассказывал о ней так же, как играют симфонию. И лекции, и встречи я записал, кассеты ждут оцифровки…
Сегодня он ушёл к Отцу - в Ильин день, так, как мечтал. Внутренний человек воспринят там, где нам пока быть рано. Когда мы провожали в этот путь его ученика Дмитрия, человека исключительной чистоты, он обратил наше внимание, какой у всех на сердце свет и покой. Это ведь бывает нечасто и о многом говорит. Так и сейчас я чувствую покой и свет, когда вспоминаю Илью Яковлевича, человека, влюблённого в Слово - и навеки влюбившего нас.