(no subject)
Мощный человек и гордый орел hagnir кинул в меня флешмобом, паря над бескрайними просторами ЖЖ.
Вот он, собственно, какой флешмоб: «Правила такие (цитируя Хагнира): берешь первую букву своего ника и пишешь на нее 6 слов, так или иначе связанных с тобой. Потом выбираешь 6 френдов и делаешь им ту же подлянку, т.е. они должны проделать тоже самое, взяв свою первую букву и описав 6 своих особенностей»
Дорогие моему сердцу:
nadjuha-ha pshol-ty valenox 888felix heldis nmorris
Вы ведь не откажетесь продолжить эту игру? Я на вас надеюсь!
А здесь прочтите много интересного!!!
1.ЕДИНИЦА
К 1-му сентября мне остригли волосы, дали ранец цвета кофе с молоком и букет гигантских гладиолусов. Настроение было не праздничное: во-первых фамилия моей первой учительницы оказалась Двушерстная, во-вторых я давно хотела носить длинные волосы. Мне казалось, что в школе стыдно уже быть стриженной.
Двушерстная была тоненькой, маленькой девушкой с козьими ножками и желчным лицом. Она стояла на крыльце школы с табличкой «1В», источая такой злостный педагогический энтузиазм, что было не по себе.
В класс мы заходили по очереди, вручали ей цветы. Я шагнула к Двушерстной, но обзор был сильно испорчен букетом - козья ножка оказалось под моей внушительной детской ступней. Двушерстная взвыла! Так и повелось - чуть не каждый день я случайно давила свою учительницу, а она шипела: «Корова!» Давила я ее не специально, просто я ее не замечала: она все время суетилась где-то у меня под ногами.
Поведение мое было флегматичным. Я все время о чем-то размышляла, плохо слушала урок, пропускала детали, короче, летала в облаках. Двушерстная же раздражалась от всего, а от меня особенно. Недели через три я, как водится, сидела за партой и задумчиво искала ручку. Ручка пропала, да и карандаш тоже. Я шарила по карманам фартука, рылась в ранце, заглядывала под парту - все напрасно!
Доведя своими поисками Двушерстную до очередного излития желчи в голову, я впала в задумчивость: «Чем писать-то теперь?» И тут она взорвалась: «Ты долго будешь сидеть так? Почему ты не пишешь?» «Я ручку потеряла - отвечаю - не знаю чем писать.» И тут Двушерстная снимает ручку с моего правого уха, а с левого - карандаш. Я сама запихнула их туда и забыла напрочь, совершенно, но без злого умысла!
Двушерстная думала иначе: «ЕДИНИЦУ! Я ставлю тебе единицу!» - орала она страшным голосом. Это была моя первая оценка в школе.
Мама весь вечер восклицала: «Какой позор! Тебе не стыдно, дочь?» «Нет» - отвечала я ласково и пожимала плечами. А папа гоготал и приговаривал: «Кол, вколю тебе укол! Фантомас.»
2. «ЕХАТЬ!»
Много лет назад (по старости не помню уж сколько) я училась на втором курсе своего скучного института, но все еще хотела стать художником. Причем, именно художником-керамистом, гончаром, лепщиком, даже где-то скульптором. Для начала мне был нужен гончарный круг, который и сейчас купить не просто, а тогда, во времена тотального дефицита, и вовсе почти невозможно.
Мои начинания поддерживала только моя близкая подруга: родители уже давно «отреклись» от сумасшедшей дочери, друзья и подруги решали свои половые вопросы, а я вот мечтала месить глину. Подруга же была просто авантюристка.
Для начала мы нашли телефон Дома Художников на Крымском Валу и попросили к телефону любого, кто знает про гончарные круги. После некоторого замешательства тетка, дававшая справки, позвала какого-то мужика, видимо, художника. Он ошалело слушал нашу пламенную речь о гончарных кругах, о душевном порыве, о человечности и погибающем таланте, помолчал и позвал еще кого-то. Я уж было решила, что они там по очереди будут теперь глумиться над нами, но этот вдруг сказал: «Я знаю, что есть круг у одного кустаря в деревне под Муромом, но туда лучше ехать летом!» «Нет, нам надо сейчас, скажите адрес, пожалуйста!» И он сказал!!!!
Владимирская область, Меленковский район, деревня (не помню сейчас), дом …
То были как раз студенческие каникулы в конце января, стужа была хорошая.
«Что будем делать?» - спросила я подругу. «Как что? ЕХАТЬ!»
И мы поехали…. В дорогу взяли: сухой паек, запасные трусы, деньги, паспорт, 2 бутылки водки и 4 пачки сигарет. Родителям сказали, что едем на дачу к другой нашей подруге, та подтвердила (спасибо ей!) и мы отчалили в 7 вечера на Казанский вокзал. Вы знаете что такое вокзалы сегодня? Да, местечко полное опасностей и криминала, но в начале 90-х это была жопа города, это была общегородская человеческая помойка. Деньги мы упрятали под одежду, головы наши вращались как у филина, мозг не расслаблялся ни на минуту. В 00.15 мы сели на поезд «Москва-Уренгой» в плацкартный вагон с выбитыми стеклами и отсутствующим освещением, и двинулись в кромешной тьме в город Муром.
Всю дорогу до Мурома нас развлекал чудный мужичок: он читал Пушкина, Есенина и пил с нами чай со сгущенкой. В 6.00 поезд прибыл в Муром и мы с мужичком отправились на Автовокзал. Попутчик наш уехал в свою деревню, а нам пришлось ждать автобус до города Меленки еще 2 часа.
Было зябко и пустынно, народ еще спал или его вовсе там не было, магазины закрыты, буфет на вокзале отсутствовал, туалет был на улице. В 8.00 прибыл наш автобус и сразу же набился доверху тетками в пуховых платках, густо обвешанными тюками, сумками, авоськами и пакетами. Мы забились в дальний угол и уснули так крепко, что когда автобус поехал, нас завалило на тюки и авоськи. Потом была пересадка на автобус до «нашей деревни».
В 12 часов дня мы оказались в конечном пункте нашего пути, огляделись, постояли, и когда автобус закрыл двери и тронулся, я поймала себя на мысли, что хочу броситься ему вслед. Одна единственная улица уходила куда-то за горизонт, вдоль нее стояли настоящие крепкие избы со ставнями, резными воротами и петушками на крыше. Сугробы вокруг домов были с человеческий рост, на дороге снега намело по колено, метель поднимала легкие снежные буранчики и крутила вдоль домов. Казалось, что все умерли. Не было даже намека на присутствие людей здесь, только собаки уныло брехали, свистел ветер, скрипел снег и тишина…
«Пойдем, - мрачно скомандовала подруга, - надо стучать в окна, иначе как мы найдем этого Кузьму?» Мы шли, иногда стучали в мутные окошки, но НИКТО не отзывался. И вдруг чудо! В одном ладном домике нас услышали и махнули рукой, мол, идите в дом. В доме было тепло, вязанные половики, стенка с хрусталем и мирно щебечущий телевизор. 18 век временно отступил, нам полегчало и стало веселее. «Кого ищите, девчонки?» - спросил хозяин в шерстяных носках. Мы рассказали, что вот мол, нужен нам гончар Кузьма, чтобы купить у него круг и забрать в Москву. Хозяин и его опрятная жена задумчиво пожали плечами:«Да нет у него круга, вроде. Да вы сходите к нему сами, он во-о-он в том доме живет».
Кузьма был пьян! В сиську, в говно! Его жена видимо, решила, что мы рехнулись и поскорее спрятала детей в дальнюю комнату. «Простите, Кузьма, - блеяла я - но нам сказал сам Н, что у вас есть круг!» Кузьма мычал и подбирал звуки, складывал их в слова, но слова не клеелись. Вдруг мощным усилием он выдавил: «Круга нет! Есть прялка. Девки! Возьмите прялку!» Мы не взяли…
В Меленки мы вернулись поздно вечером, устроились в унылую гостиницу.
А утром труба нас позвала на Меленковский промкомбинат в гончарный цех. Вот где нам пригодилась водка и сигареты - мы расплатились ими с гончарами и они согласились нас учить! Мы не разгибали спину с 9 утра и до 7 вечера, мы мяли глину, шлепали ее в центр круга, раскручивали ногой тяжкое нижнее колесо и тянули, тянули, тянули. К концу следующего дня каждая из нас сняла с круга по маленькому горшочку, мы бережно поставили их на полку и поехали на вокзал. Нас провожал весь гончарный цех. Тетки затирщицы налили нам 3-х литровую банку молока и вручили пакет с домашними пирогами, мужики хвалили и говорили на распев: «Девки! Приезжайте еще!»
3. ЕЛЬНИК
В 9-м классе у меня появилась подруга, с которой мы безудержно хохотали 3 года. Память о ней очень яркая, наверное, потому, что ни с кем я так много не смеялась. По вечерам у меня болело лицо: щеки, челюсть, шея - все ныло от постоянного напряжения и никак не возвращалось к своему обычному состоянию.
Юля (так ее звали) имела один мелкий недостаток, но очень не приятный для девушки - она была чудовищно волосата. На эпиляцию уходила куча денег, бриться было бессмысленно - все с новой силой кустилось уже через два дня.
Однажды приятельница ее родителей - пожилая полячка, говорившая с мягким акцентом, заболела, и Юле надо было ехать к ней. Звали ее пани Тетешка, жила она в дачном домике на станции Семхоз, была одинока, готовила отвратительные кушанья и все время брюзжала. Мы приехали к ней вчетвером (все одноклассницы) на зимние каникулы покататься с горы, пошляться по лесу, поржать и поухаживать за больной. Стоял 30-ти градусный мороз, и нам приходилось ютиться в крошечной комнате с обогревателем и двумя кроватями. Пришлось спать парами, и как выяснилось, мне крупно повезло, что я не оказалась в постели с Юлей. Ее соседка долго вертелась, укладывалась, вздыхала, а потом возмущенно спросила: «У нас есть еще одно одеяло? Я лежу с тобой как в ЕЛЬНИКЕ!»
4. ЕЖЕВИКА
Если у вас не растет ежевика на даче, или у вас вовсе нет дачи, то в лесу вы вряд ли найдете эту ягоду. Эта редкая красавица прячется далеко от Москвы: видно не нравятся ей машины, заводы, горожане и суета.
Мы вышли из поезда где-то под Магнитогорском, и, поработав ногами часа два, оказались на берегу реки Инзер. Плоский каменистый берег и легкая, не злая вода огибали сплошь зеленые горы ровным, солнечным полукругом. Зеленые байдарки «Таймень» шлепались в воду одна за другой, вещи в рыжих клеенчатых мешках крепились к бортам изнутри резинками, ноги влезали в резиновые сапоги, а под попу клались пенопластовые «сидушки». Урал - волшебная сказка моего детства: густые и совсем не страшные леса, поляны лисичек, ветхие, слоистые горы, мраморные пещеры, фиолетовые и зеленые камни, выползающие из под мягкого мха, ящерицы на берегу и звонкое эхо.
Сначала узенький Инзер петлял между гор, шуршал мелкими шеверами и бурлил каменными порогами, потом вода разлилась все шире и вкатилась в могучую речку Белая, которая донесла наши байдарки до Уфы. Я помню башкирскую деревню дождливым днем, когда мы в дождевиках соскакивали с узеньких мостков и утопали по щиколотку в грязи. Помню дом - большой, светлый, чистый, хозяев в белых вязаных носках и цветных платках с золотой нитью, огромный двор с крепкими сараями и детьми лет 7-10, ютившимися в теплом сарае с игрушками. «А почему они не в доме?» - спросили любознательные москвичи у румяной, чернобровой башкирки. «Дети в дом грязь несут, пусть учатся чистоте в своем доме!» - спокойно ответила она, и открыла банки с медом и сотами. Мед пах цветами и травами, соты сочились прозрачными желтыми каплями и падали в банку вместе с кусочками пчелиных тушек.
Мы плыли полдня и вышли на яркий песочный берег, чтобы заварить крепкого чая и искупаться. На солнечном берегу грелся черный, блестящий уж. Нам дали подержать его в руках, а потом отпустили в воду, и он поплыл ловко извиваясь всем телом. Спешить было не куда и мы поднялись выше берега, нашли дорогу и пошли по ней все выше и выше в гору. Деревья кончились, дорога превратилась в тропинку и вскоре потерялась в колючих зарослях кустарника. Кустарник вился по земле и поднимал от земли прочные тонкие побеги, впивающиеся в щиколотки ног. «Да это же ЕЖЕВИКА! Смотрите, вот черные ягоды!»
Нежное солнце клонилось к вечеру, ноги были изодраны в кровь, руки были синие от ягод, штаны усыпаны репейником и сладкая ежевика текла соком по пальцам и губам.
Мне было двенадцать лет.
5. ЕГИПТЯНЕ
В середине 90-х я работала в библиотеке РГГУ. Афанасьев, ректор сего заведения, - большой оригинал и затейник. На деньги Норильского Никеля и иностранные гранты мы покупали дорогущие букинистические коллекции, сотрудничали со всеми издательствами Москвы и осваивали невиданные у нас доселе компьютерные библиотечные программы. Сам Афанасьев «со товарищи» писали какие-то науч-поп книги по придуманной ими науке «Кентавристике»: речь в них шла о синтезе научных знаний. Студенты занимались алхимией, преподаватели синтезом, а мы поддерживали эту байду источниками.
Так жили мы весело, и вот однажды в холл между нашим коридором и женским туалетом въехали точные копии, хранящихся в Пушкинском музее, египетских богов. Каждый раз, идя пописать или вытряхнуть заварку из чайника, мы сталкивались с их не добрыми лицами и звериными мордами. Постепенно они (боги) освоились там и заполнили собой пространство холла, а затем и ледяной струйкой влились в коридор. Боги были не приветливые, злопамятные и агрессивные, нам становилось не уютно с ними, они давили нас как мышей своими каменными тушами. Веселье наши стихло, скука и забвение поселились в библиотеке, прежнее задорное начальство вдруг уволилось, а потом пришли мрачные люди и испортили настроение окончательно.
Так закончились веселые дни РГГУ.
Не надо было этих богов селить в университете!
6. ЕДА
Ну, да! Это банально, но я люблю вкусно поесть: смаковать, чувствовать запах, ощущать языком вкус, теплеть, наполняясь едой, розоветь щеками и соловеть. А кто этого не любит, пусть первый бросит в меня камень!
Вот он, собственно, какой флешмоб: «Правила такие (цитируя Хагнира): берешь первую букву своего ника и пишешь на нее 6 слов, так или иначе связанных с тобой. Потом выбираешь 6 френдов и делаешь им ту же подлянку, т.е. они должны проделать тоже самое, взяв свою первую букву и описав 6 своих особенностей»
Дорогие моему сердцу:
nadjuha-ha pshol-ty valenox 888felix heldis nmorris
Вы ведь не откажетесь продолжить эту игру? Я на вас надеюсь!
А здесь прочтите много интересного!!!
1.ЕДИНИЦА
К 1-му сентября мне остригли волосы, дали ранец цвета кофе с молоком и букет гигантских гладиолусов. Настроение было не праздничное: во-первых фамилия моей первой учительницы оказалась Двушерстная, во-вторых я давно хотела носить длинные волосы. Мне казалось, что в школе стыдно уже быть стриженной.
Двушерстная была тоненькой, маленькой девушкой с козьими ножками и желчным лицом. Она стояла на крыльце школы с табличкой «1В», источая такой злостный педагогический энтузиазм, что было не по себе.
В класс мы заходили по очереди, вручали ей цветы. Я шагнула к Двушерстной, но обзор был сильно испорчен букетом - козья ножка оказалось под моей внушительной детской ступней. Двушерстная взвыла! Так и повелось - чуть не каждый день я случайно давила свою учительницу, а она шипела: «Корова!» Давила я ее не специально, просто я ее не замечала: она все время суетилась где-то у меня под ногами.
Поведение мое было флегматичным. Я все время о чем-то размышляла, плохо слушала урок, пропускала детали, короче, летала в облаках. Двушерстная же раздражалась от всего, а от меня особенно. Недели через три я, как водится, сидела за партой и задумчиво искала ручку. Ручка пропала, да и карандаш тоже. Я шарила по карманам фартука, рылась в ранце, заглядывала под парту - все напрасно!
Доведя своими поисками Двушерстную до очередного излития желчи в голову, я впала в задумчивость: «Чем писать-то теперь?» И тут она взорвалась: «Ты долго будешь сидеть так? Почему ты не пишешь?» «Я ручку потеряла - отвечаю - не знаю чем писать.» И тут Двушерстная снимает ручку с моего правого уха, а с левого - карандаш. Я сама запихнула их туда и забыла напрочь, совершенно, но без злого умысла!
Двушерстная думала иначе: «ЕДИНИЦУ! Я ставлю тебе единицу!» - орала она страшным голосом. Это была моя первая оценка в школе.
Мама весь вечер восклицала: «Какой позор! Тебе не стыдно, дочь?» «Нет» - отвечала я ласково и пожимала плечами. А папа гоготал и приговаривал: «Кол, вколю тебе укол! Фантомас.»
2. «ЕХАТЬ!»
Много лет назад (по старости не помню уж сколько) я училась на втором курсе своего скучного института, но все еще хотела стать художником. Причем, именно художником-керамистом, гончаром, лепщиком, даже где-то скульптором. Для начала мне был нужен гончарный круг, который и сейчас купить не просто, а тогда, во времена тотального дефицита, и вовсе почти невозможно.
Мои начинания поддерживала только моя близкая подруга: родители уже давно «отреклись» от сумасшедшей дочери, друзья и подруги решали свои половые вопросы, а я вот мечтала месить глину. Подруга же была просто авантюристка.
Для начала мы нашли телефон Дома Художников на Крымском Валу и попросили к телефону любого, кто знает про гончарные круги. После некоторого замешательства тетка, дававшая справки, позвала какого-то мужика, видимо, художника. Он ошалело слушал нашу пламенную речь о гончарных кругах, о душевном порыве, о человечности и погибающем таланте, помолчал и позвал еще кого-то. Я уж было решила, что они там по очереди будут теперь глумиться над нами, но этот вдруг сказал: «Я знаю, что есть круг у одного кустаря в деревне под Муромом, но туда лучше ехать летом!» «Нет, нам надо сейчас, скажите адрес, пожалуйста!» И он сказал!!!!
Владимирская область, Меленковский район, деревня (не помню сейчас), дом …
То были как раз студенческие каникулы в конце января, стужа была хорошая.
«Что будем делать?» - спросила я подругу. «Как что? ЕХАТЬ!»
И мы поехали…. В дорогу взяли: сухой паек, запасные трусы, деньги, паспорт, 2 бутылки водки и 4 пачки сигарет. Родителям сказали, что едем на дачу к другой нашей подруге, та подтвердила (спасибо ей!) и мы отчалили в 7 вечера на Казанский вокзал. Вы знаете что такое вокзалы сегодня? Да, местечко полное опасностей и криминала, но в начале 90-х это была жопа города, это была общегородская человеческая помойка. Деньги мы упрятали под одежду, головы наши вращались как у филина, мозг не расслаблялся ни на минуту. В 00.15 мы сели на поезд «Москва-Уренгой» в плацкартный вагон с выбитыми стеклами и отсутствующим освещением, и двинулись в кромешной тьме в город Муром.
Всю дорогу до Мурома нас развлекал чудный мужичок: он читал Пушкина, Есенина и пил с нами чай со сгущенкой. В 6.00 поезд прибыл в Муром и мы с мужичком отправились на Автовокзал. Попутчик наш уехал в свою деревню, а нам пришлось ждать автобус до города Меленки еще 2 часа.
Было зябко и пустынно, народ еще спал или его вовсе там не было, магазины закрыты, буфет на вокзале отсутствовал, туалет был на улице. В 8.00 прибыл наш автобус и сразу же набился доверху тетками в пуховых платках, густо обвешанными тюками, сумками, авоськами и пакетами. Мы забились в дальний угол и уснули так крепко, что когда автобус поехал, нас завалило на тюки и авоськи. Потом была пересадка на автобус до «нашей деревни».
В 12 часов дня мы оказались в конечном пункте нашего пути, огляделись, постояли, и когда автобус закрыл двери и тронулся, я поймала себя на мысли, что хочу броситься ему вслед. Одна единственная улица уходила куда-то за горизонт, вдоль нее стояли настоящие крепкие избы со ставнями, резными воротами и петушками на крыше. Сугробы вокруг домов были с человеческий рост, на дороге снега намело по колено, метель поднимала легкие снежные буранчики и крутила вдоль домов. Казалось, что все умерли. Не было даже намека на присутствие людей здесь, только собаки уныло брехали, свистел ветер, скрипел снег и тишина…
«Пойдем, - мрачно скомандовала подруга, - надо стучать в окна, иначе как мы найдем этого Кузьму?» Мы шли, иногда стучали в мутные окошки, но НИКТО не отзывался. И вдруг чудо! В одном ладном домике нас услышали и махнули рукой, мол, идите в дом. В доме было тепло, вязанные половики, стенка с хрусталем и мирно щебечущий телевизор. 18 век временно отступил, нам полегчало и стало веселее. «Кого ищите, девчонки?» - спросил хозяин в шерстяных носках. Мы рассказали, что вот мол, нужен нам гончар Кузьма, чтобы купить у него круг и забрать в Москву. Хозяин и его опрятная жена задумчиво пожали плечами:«Да нет у него круга, вроде. Да вы сходите к нему сами, он во-о-он в том доме живет».
Кузьма был пьян! В сиську, в говно! Его жена видимо, решила, что мы рехнулись и поскорее спрятала детей в дальнюю комнату. «Простите, Кузьма, - блеяла я - но нам сказал сам Н, что у вас есть круг!» Кузьма мычал и подбирал звуки, складывал их в слова, но слова не клеелись. Вдруг мощным усилием он выдавил: «Круга нет! Есть прялка. Девки! Возьмите прялку!» Мы не взяли…
В Меленки мы вернулись поздно вечером, устроились в унылую гостиницу.
А утром труба нас позвала на Меленковский промкомбинат в гончарный цех. Вот где нам пригодилась водка и сигареты - мы расплатились ими с гончарами и они согласились нас учить! Мы не разгибали спину с 9 утра и до 7 вечера, мы мяли глину, шлепали ее в центр круга, раскручивали ногой тяжкое нижнее колесо и тянули, тянули, тянули. К концу следующего дня каждая из нас сняла с круга по маленькому горшочку, мы бережно поставили их на полку и поехали на вокзал. Нас провожал весь гончарный цех. Тетки затирщицы налили нам 3-х литровую банку молока и вручили пакет с домашними пирогами, мужики хвалили и говорили на распев: «Девки! Приезжайте еще!»
3. ЕЛЬНИК
В 9-м классе у меня появилась подруга, с которой мы безудержно хохотали 3 года. Память о ней очень яркая, наверное, потому, что ни с кем я так много не смеялась. По вечерам у меня болело лицо: щеки, челюсть, шея - все ныло от постоянного напряжения и никак не возвращалось к своему обычному состоянию.
Юля (так ее звали) имела один мелкий недостаток, но очень не приятный для девушки - она была чудовищно волосата. На эпиляцию уходила куча денег, бриться было бессмысленно - все с новой силой кустилось уже через два дня.
Однажды приятельница ее родителей - пожилая полячка, говорившая с мягким акцентом, заболела, и Юле надо было ехать к ней. Звали ее пани Тетешка, жила она в дачном домике на станции Семхоз, была одинока, готовила отвратительные кушанья и все время брюзжала. Мы приехали к ней вчетвером (все одноклассницы) на зимние каникулы покататься с горы, пошляться по лесу, поржать и поухаживать за больной. Стоял 30-ти градусный мороз, и нам приходилось ютиться в крошечной комнате с обогревателем и двумя кроватями. Пришлось спать парами, и как выяснилось, мне крупно повезло, что я не оказалась в постели с Юлей. Ее соседка долго вертелась, укладывалась, вздыхала, а потом возмущенно спросила: «У нас есть еще одно одеяло? Я лежу с тобой как в ЕЛЬНИКЕ!»
4. ЕЖЕВИКА
Если у вас не растет ежевика на даче, или у вас вовсе нет дачи, то в лесу вы вряд ли найдете эту ягоду. Эта редкая красавица прячется далеко от Москвы: видно не нравятся ей машины, заводы, горожане и суета.
Мы вышли из поезда где-то под Магнитогорском, и, поработав ногами часа два, оказались на берегу реки Инзер. Плоский каменистый берег и легкая, не злая вода огибали сплошь зеленые горы ровным, солнечным полукругом. Зеленые байдарки «Таймень» шлепались в воду одна за другой, вещи в рыжих клеенчатых мешках крепились к бортам изнутри резинками, ноги влезали в резиновые сапоги, а под попу клались пенопластовые «сидушки». Урал - волшебная сказка моего детства: густые и совсем не страшные леса, поляны лисичек, ветхие, слоистые горы, мраморные пещеры, фиолетовые и зеленые камни, выползающие из под мягкого мха, ящерицы на берегу и звонкое эхо.
Сначала узенький Инзер петлял между гор, шуршал мелкими шеверами и бурлил каменными порогами, потом вода разлилась все шире и вкатилась в могучую речку Белая, которая донесла наши байдарки до Уфы. Я помню башкирскую деревню дождливым днем, когда мы в дождевиках соскакивали с узеньких мостков и утопали по щиколотку в грязи. Помню дом - большой, светлый, чистый, хозяев в белых вязаных носках и цветных платках с золотой нитью, огромный двор с крепкими сараями и детьми лет 7-10, ютившимися в теплом сарае с игрушками. «А почему они не в доме?» - спросили любознательные москвичи у румяной, чернобровой башкирки. «Дети в дом грязь несут, пусть учатся чистоте в своем доме!» - спокойно ответила она, и открыла банки с медом и сотами. Мед пах цветами и травами, соты сочились прозрачными желтыми каплями и падали в банку вместе с кусочками пчелиных тушек.
Мы плыли полдня и вышли на яркий песочный берег, чтобы заварить крепкого чая и искупаться. На солнечном берегу грелся черный, блестящий уж. Нам дали подержать его в руках, а потом отпустили в воду, и он поплыл ловко извиваясь всем телом. Спешить было не куда и мы поднялись выше берега, нашли дорогу и пошли по ней все выше и выше в гору. Деревья кончились, дорога превратилась в тропинку и вскоре потерялась в колючих зарослях кустарника. Кустарник вился по земле и поднимал от земли прочные тонкие побеги, впивающиеся в щиколотки ног. «Да это же ЕЖЕВИКА! Смотрите, вот черные ягоды!»
Нежное солнце клонилось к вечеру, ноги были изодраны в кровь, руки были синие от ягод, штаны усыпаны репейником и сладкая ежевика текла соком по пальцам и губам.
Мне было двенадцать лет.
5. ЕГИПТЯНЕ
В середине 90-х я работала в библиотеке РГГУ. Афанасьев, ректор сего заведения, - большой оригинал и затейник. На деньги Норильского Никеля и иностранные гранты мы покупали дорогущие букинистические коллекции, сотрудничали со всеми издательствами Москвы и осваивали невиданные у нас доселе компьютерные библиотечные программы. Сам Афанасьев «со товарищи» писали какие-то науч-поп книги по придуманной ими науке «Кентавристике»: речь в них шла о синтезе научных знаний. Студенты занимались алхимией, преподаватели синтезом, а мы поддерживали эту байду источниками.
Так жили мы весело, и вот однажды в холл между нашим коридором и женским туалетом въехали точные копии, хранящихся в Пушкинском музее, египетских богов. Каждый раз, идя пописать или вытряхнуть заварку из чайника, мы сталкивались с их не добрыми лицами и звериными мордами. Постепенно они (боги) освоились там и заполнили собой пространство холла, а затем и ледяной струйкой влились в коридор. Боги были не приветливые, злопамятные и агрессивные, нам становилось не уютно с ними, они давили нас как мышей своими каменными тушами. Веселье наши стихло, скука и забвение поселились в библиотеке, прежнее задорное начальство вдруг уволилось, а потом пришли мрачные люди и испортили настроение окончательно.
Так закончились веселые дни РГГУ.
Не надо было этих богов селить в университете!
6. ЕДА
Ну, да! Это банально, но я люблю вкусно поесть: смаковать, чувствовать запах, ощущать языком вкус, теплеть, наполняясь едой, розоветь щеками и соловеть. А кто этого не любит, пусть первый бросит в меня камень!