Роль необратимости в социодинамике
Подсмотрел у maksym_tt
Социосистема по сложности лежит выше, чем биология.
Уже по этому динамику социосистем невозможно свести даже к эволюции биосистем (т.е. к дарвинизму). Что уж говорить о сведении к «элементарным» физическим и химическим законам!
Тем не менее, не смотря на то что социосистема представляет совершенно автономную ступень в иерархии сложности к ней безусловно должен быть применимо второе начало термодинамики («закон возрастания энтропии»).
Т.е. социоситема должна рассматриваться как открытая по отношению, к каким-то факторам. Это могут быть «материальные» или внешние по отношению к системе факторы - изменяя климата и погоды, разнообразие форм и поверхностей материков, климатических зон, животного и растительного мира. Наконец сюда же можно отнести вспышки на солнце и магнитные бури, вулканы, землетрясения и цунами.
Но эти внешние факторы больше влияют на человека как на часть животного мира, на ту часть его инстинктов, которые связаны с выживанием, и самым простым восприятием внешнего мира.
Но человек живет во многом (если не исключительно) в символической реальности своих знаковых систем и именно это похоже отделяет его от животных. Безусловно, распространение информации между людьми, между сообществами в той мере, в которой это не просто описание мира вокруг а творчески переработанный взгляд на вещи - это уже нечто другое, чем просто отображение «реальности». Где-то там лежат истоки «религии», «идеологии», и всяческих «изобретений».
Начало 21 в. поставило во главу угла инновации, фетешизировало их как никогда раньше.
Ученные в течении 20 в. историки, социологи, антропологи понемногу поняли что именно инновации всегда были драйвером изменений в человеческих сообществах. Причем неважно были эти инновации чисто техническими и «материальными» или гуманитарными и «духовными». К первым можно отнести добывание огня, создание колеса, а ко вторым - матриархат, веру в духов или скажем математику и философию. Тем не менее, и те и другие возникали в голове и никогда не давались «с наружи» в готовом виде. Ключевым здесь является существование людей в одной и той же знаковой среде (кстати, несводимой к чисто языковой) , интелигибельность и транслируемость чужого опыта, т.е. то что по сути и служит возможностью для «передачи» инноваций внутри и между человеческими сообществами.
Владимир Стус считает, что 1914-1945 годы проявили кризис ускорения «темпов развития». А то что наблюдается с 1970-х - стагнация значительной части «реального сектора» (упомянем лишь отсутствие прорыва или даже небольшой откат в таких важных направлениях как ядерная энергетика и ракетно-космическая технологии) - это свидетельство замедления этих самых темпов.
Важным индикатором происходящего является все замедляющийся рост и даже падение количества инноваций в экономике. Существует малоизвестная статья американского социолога (Jonathan Huebner «A possible declining trend for worldwide innovation»), который подсчитал удельное количество патентов в США за последние 150 лет. И эти данные не утешительны для фанатов все убыстряющегося роста. Удельного количества инноваций т.е. «количество патентов нормированное на количество населения» в США описывается «колоколообразной кривой» пик которой приходится на 20-30-е (или даже на 10-20-е г.).
Собственно кризис 1914-45 г. показал, что когда инноваций было много и они легко и быстро внедрялись, общество выдерживало наиболее допустимое, по сути, экстремальное воздействие на свои структуры. Целые регионы (при чем в основном в центре Мир-системы) балансировали на грани тотальных межгосударственных и гражданских войн, а к власти в условиях крушения традиционных структур власти приходят экстремистские группировки политикой которых была тотальная мобилизация на классовую и мировую войну. Еще больших темпов, про которые постоянно нам говорят на ушко «сингуляристы» существующее общество, очевидно, выдержать не может. Но это не мешает существованию мифологии «всеубыстряющего прогресса».
Таким образом, кризис начала 21 в. представляет собой кризис замедления «темпов развития».
В. Стус, считает, что адаптация человеческих сообществ к более низким темпам приведет к тому, что далеко не все современные политические институции и государства выживут. В некотором смысле предстоящая эпоха смут и локальных войн (т.н. «Тридцатилетняя война» в терминологии Стуса) «симметрична» эпохе 1914-1945 (они соответствуют друг другу как кризис замедления к кризису ускорения).
Очевидно где-то во второй половине 21 в и 22 в. мы придем к темпам развития характерным для большей части 19 в.
Это будет «викторианская эпоха на выворот».
В 22 в. фазовый переход закончится.
Экономический рост в том виде в каком мы его знаем прекратится.
К свидетельством фазового перехода, на мой взгляд, еще можно отнести отмечаемого тем же Арриги увлечение масштаба структур новой фазы т.е. кластера капиталистической Мир-экономики. Этот кластер характеризуется размерами территорий и охватом рынков последовательно достигнутыми вначале голландской, затем британской и наконец, американской гегемониями. Кроме того несоизмеримость нидерландской 17в. и американской «империй» конца 20в. как раз говорят о необратимом процессе создания новой фазы, финальный вариант которой (в 22 в.) будет иметь отличия еще видимо большие чем известный качественный разрыв между мир-экономиками 17 и 20 вв.
[«Дерево» технологий, на отрезке 2014 - 2032]
Американская гегемония, как правильно отметили левые теоретики Хардт и Негри в книге «Империя» сильно отличается от всей практики предыдущего европейского колониализма. Мир, спроектированный Рузвельтом и воплощенный в международных организациях от ООН и ЮНЕСКО до Мирового Банка и ВТО, а также в плане Маршалла был чем-то новым, не только не укреплявшим, но наоборот разрушавшим старые колониальные европейские структуры ради большого однородного пространства которое охватывало бы всю Землю.
Сейчас мы называем это глобализацией.
Хардт и Негри настаивают на том что «Империя» про которую они написали свою книгу это отнюдь не «американская империя» - идеологический жупел, популярный как в крайне правой, так и крайне левой среде. Выгодоприобретателем от создания Империи оказывается не только США, но и весь мир, пусть и далеко в не в одинаковой степени. Хотя, конечно, именно США получила от создания Империи наибольшие дивиденды. При этом сама Империя - это делокализованая и сетецентричная структура нового типа, так что вероятно больше сама использует США в своих целях, чем США использует Империю в своих.
Появление на американских и мировых политических подмостках такого персонажа как Трамп говорит о том, что и Америка не только сама уже понимает, но и избирает человека вопреки воле собственного истеблишмента, который считает что убытки (т.е. расходы на поддержание соответствующих структур и порядка) от Глобализации могут превысить и видимо давно превышают выгоды. Так что уже очень многие понимают что Глобализация давно ушла от тех лекал, которые были начерчены Рузвельтом, планом Маршала, и даже пресловутым «Вашингтонским консенсусом».
Дальнейшая эволюция Мир-экономики и даже возможный крах Глобализации, который предсказывают многие эксперты, не может, на мой взгляд, изменить те процессы всемирной интеграции, которые произошли в последние десятилетия. Возможно лишь переход интеграции на другие структурные уровни, что придаст им иной характер.
/Источник/
Будущее небанально, но проектируемо.
Прогноз на ближайшие четверть века.
Третья промышленная революция
АДДИТИВНОЕ ПРОИЗВОДСТВО
Конкурентный мир. ЗАРИСОВКА
Pax Americana
Ода будущему
Гость из будущего.
Картинки кликабельны и являются обложками тематических блоков.
Социосистема по сложности лежит выше, чем биология.
Уже по этому динамику социосистем невозможно свести даже к эволюции биосистем (т.е. к дарвинизму). Что уж говорить о сведении к «элементарным» физическим и химическим законам!
Тем не менее, не смотря на то что социосистема представляет совершенно автономную ступень в иерархии сложности к ней безусловно должен быть применимо второе начало термодинамики («закон возрастания энтропии»).
Т.е. социоситема должна рассматриваться как открытая по отношению, к каким-то факторам. Это могут быть «материальные» или внешние по отношению к системе факторы - изменяя климата и погоды, разнообразие форм и поверхностей материков, климатических зон, животного и растительного мира. Наконец сюда же можно отнести вспышки на солнце и магнитные бури, вулканы, землетрясения и цунами.
Но эти внешние факторы больше влияют на человека как на часть животного мира, на ту часть его инстинктов, которые связаны с выживанием, и самым простым восприятием внешнего мира.
Но человек живет во многом (если не исключительно) в символической реальности своих знаковых систем и именно это похоже отделяет его от животных. Безусловно, распространение информации между людьми, между сообществами в той мере, в которой это не просто описание мира вокруг а творчески переработанный взгляд на вещи - это уже нечто другое, чем просто отображение «реальности». Где-то там лежат истоки «религии», «идеологии», и всяческих «изобретений».
Начало 21 в. поставило во главу угла инновации, фетешизировало их как никогда раньше.
Ученные в течении 20 в. историки, социологи, антропологи понемногу поняли что именно инновации всегда были драйвером изменений в человеческих сообществах. Причем неважно были эти инновации чисто техническими и «материальными» или гуманитарными и «духовными». К первым можно отнести добывание огня, создание колеса, а ко вторым - матриархат, веру в духов или скажем математику и философию. Тем не менее, и те и другие возникали в голове и никогда не давались «с наружи» в готовом виде. Ключевым здесь является существование людей в одной и той же знаковой среде (кстати, несводимой к чисто языковой) , интелигибельность и транслируемость чужого опыта, т.е. то что по сути и служит возможностью для «передачи» инноваций внутри и между человеческими сообществами.
Владимир Стус считает, что 1914-1945 годы проявили кризис ускорения «темпов развития». А то что наблюдается с 1970-х - стагнация значительной части «реального сектора» (упомянем лишь отсутствие прорыва или даже небольшой откат в таких важных направлениях как ядерная энергетика и ракетно-космическая технологии) - это свидетельство замедления этих самых темпов.
Важным индикатором происходящего является все замедляющийся рост и даже падение количества инноваций в экономике. Существует малоизвестная статья американского социолога (Jonathan Huebner «A possible declining trend for worldwide innovation»), который подсчитал удельное количество патентов в США за последние 150 лет. И эти данные не утешительны для фанатов все убыстряющегося роста. Удельного количества инноваций т.е. «количество патентов нормированное на количество населения» в США описывается «колоколообразной кривой» пик которой приходится на 20-30-е (или даже на 10-20-е г.).
Собственно кризис 1914-45 г. показал, что когда инноваций было много и они легко и быстро внедрялись, общество выдерживало наиболее допустимое, по сути, экстремальное воздействие на свои структуры. Целые регионы (при чем в основном в центре Мир-системы) балансировали на грани тотальных межгосударственных и гражданских войн, а к власти в условиях крушения традиционных структур власти приходят экстремистские группировки политикой которых была тотальная мобилизация на классовую и мировую войну. Еще больших темпов, про которые постоянно нам говорят на ушко «сингуляристы» существующее общество, очевидно, выдержать не может. Но это не мешает существованию мифологии «всеубыстряющего прогресса».
Таким образом, кризис начала 21 в. представляет собой кризис замедления «темпов развития».
В. Стус, считает, что адаптация человеческих сообществ к более низким темпам приведет к тому, что далеко не все современные политические институции и государства выживут. В некотором смысле предстоящая эпоха смут и локальных войн (т.н. «Тридцатилетняя война» в терминологии Стуса) «симметрична» эпохе 1914-1945 (они соответствуют друг другу как кризис замедления к кризису ускорения).
Очевидно где-то во второй половине 21 в и 22 в. мы придем к темпам развития характерным для большей части 19 в.
Это будет «викторианская эпоха на выворот».
В 22 в. фазовый переход закончится.
Экономический рост в том виде в каком мы его знаем прекратится.
К свидетельством фазового перехода, на мой взгляд, еще можно отнести отмечаемого тем же Арриги увлечение масштаба структур новой фазы т.е. кластера капиталистической Мир-экономики. Этот кластер характеризуется размерами территорий и охватом рынков последовательно достигнутыми вначале голландской, затем британской и наконец, американской гегемониями. Кроме того несоизмеримость нидерландской 17в. и американской «империй» конца 20в. как раз говорят о необратимом процессе создания новой фазы, финальный вариант которой (в 22 в.) будет иметь отличия еще видимо большие чем известный качественный разрыв между мир-экономиками 17 и 20 вв.
[«Дерево» технологий, на отрезке 2014 - 2032]
Американская гегемония, как правильно отметили левые теоретики Хардт и Негри в книге «Империя» сильно отличается от всей практики предыдущего европейского колониализма. Мир, спроектированный Рузвельтом и воплощенный в международных организациях от ООН и ЮНЕСКО до Мирового Банка и ВТО, а также в плане Маршалла был чем-то новым, не только не укреплявшим, но наоборот разрушавшим старые колониальные европейские структуры ради большого однородного пространства которое охватывало бы всю Землю.
Сейчас мы называем это глобализацией.
Хардт и Негри настаивают на том что «Империя» про которую они написали свою книгу это отнюдь не «американская империя» - идеологический жупел, популярный как в крайне правой, так и крайне левой среде. Выгодоприобретателем от создания Империи оказывается не только США, но и весь мир, пусть и далеко в не в одинаковой степени. Хотя, конечно, именно США получила от создания Империи наибольшие дивиденды. При этом сама Империя - это делокализованая и сетецентричная структура нового типа, так что вероятно больше сама использует США в своих целях, чем США использует Империю в своих.
Появление на американских и мировых политических подмостках такого персонажа как Трамп говорит о том, что и Америка не только сама уже понимает, но и избирает человека вопреки воле собственного истеблишмента, который считает что убытки (т.е. расходы на поддержание соответствующих структур и порядка) от Глобализации могут превысить и видимо давно превышают выгоды. Так что уже очень многие понимают что Глобализация давно ушла от тех лекал, которые были начерчены Рузвельтом, планом Маршала, и даже пресловутым «Вашингтонским консенсусом».
Дальнейшая эволюция Мир-экономики и даже возможный крах Глобализации, который предсказывают многие эксперты, не может, на мой взгляд, изменить те процессы всемирной интеграции, которые произошли в последние десятилетия. Возможно лишь переход интеграции на другие структурные уровни, что придаст им иной характер.
/Источник/
Будущее небанально, но проектируемо.
Прогноз на ближайшие четверть века.
Третья промышленная революция
АДДИТИВНОЕ ПРОИЗВОДСТВО
Конкурентный мир. ЗАРИСОВКА
Pax Americana
Ода будущему
Гость из будущего.
Картинки кликабельны и являются обложками тематических блоков.