THE PRESENT CRISIS
Оригинал взят у gest
Я хотел процитировать вершину творчества американского поэта Джеймса Расселла Лоуэлла , его гигантскую поэму "Нынешний кризис". Она была написана в 1845 году и была направлена против готовящейся американо-мексиканской войны , которую многие тогда обоснованно считали войной, которую стремятся развязывать южные штаты с целью распространить свою рабовладельческую систему на новые территории.
Эта поэма забавна тем, что поэт пытался писать её очень высоким и возвышенным стилем, пуская в ход самые величественные образы. (В одном месте упоминается Будущее, беременное от Истины, причём Истина в тексте женского рода.)
Это явно не его обычная речь. Но зашкаливающий пафос в сочетании с искренней страстью не может не вызывать восхищения!
When a deed is done for Freedom, through the broad earth's aching breast
Runs a thrill of joy prophetic, trembling on from east to west,
And the slave, where'er he cowers, feels the soul within him climb
To the awful verge of manhood, as the energy sublime
Of a century bursts full-blossomed on the thorny stem of Time.
Through the walls of hut and palace shoots the instantaneous throe,
When the travail of the Ages wrings earth's systems to and fro;
At the birth of each new Era, with a recognizing start,
Nation wildly looks at nation, standing with mute lips apart,
And glad Truth's yet mightier man-child leaps beneath the Future's heart.
So the Evil's triumph sendeth, with a terror and a chill,
Under continent to continent, the sense of coming ill,
And the slave, where'er he cowers, feels his sympathies with God
In hot tear-drops ebbing earthward, to be drunk up by the sod,
Till a corpse crawls round unburied, delving in the nobler clod.
For mankind are one in spirit, and an instinct bears along,
Round the earth's electric circle, the swift flush of right or wrong;
Whether conscious or unconscious, yet Humanity's vast frame
Through its ocean-sundered fibres feels the gush of joy or shame;-
In the gain or loss of one race all the rest have equal claim.
Once to every man and nation comes the moment to decide,
In the strife of Truth with Falsehood, for the good or evil side;
Some great cause, God's new Messiah, offering each the bloom or blight,
Parts the goats upon the left hand, and the sheep upon the right,
And the choice goes by forever 'twixt that darkness and that light.
Hast thou chosen, O my people, on whose party thou shalt stand,
Ere the Doom from its worn sandals shakes the dust against our land?
Though the cause of Evil prosper, yet 'tis Truth alone is strong,
And, albeit she wander outcast now, I see around her throng
Troops of beautiful, tall angels, to enshield her from all wrong.
Backward look across the ages and the beacon-moments see,
That, like peaks of some sunk continent, jut through Oblivion's sea;
Not an ear in court or market for the low foreboding cry
Of those Crises, God's stern winnowers, from whose feet earth's chaff must fly;
Never shows the choice momentous till the judgment hath passed by.
Careless seems the great Avenger; history's pages but record
One death-grapple in the darkness 'twixt old systems and the Word;
Truth forever on the scaffold, Wrong forever on the throne,-
Yet that scaffold sways the Future, and, behind the dim unknown,
Standeth God within the shadow, keeping watch above his own.
We see dimly in the Present what is small and what is great,
Slow of faith, how weak an arm may turn the iron helm of fate,
But the soul is still oracular; amid the market's din,
List the ominous stern whisper from the Delphic cave within,-
"They enslave their children's children who make compromise with sin."
Slavery, the earthborn Cyclops, fellest of the giant brood,
Sons of brutish Force and Darkness, who have drenched the earth with blood,
Famished in his self-made desert, blinded by our purer day,
Gropes in yet unblasted regions for his miserable prey;-
Shall we guide his gory fingers where our helpless children play?
Then to side with Truth is noble when we share her wretched crust,
Ere her cause bring fame and profit, and 'tis prosperous to be just;
Then it is the brave man chooses, while the coward stands aside,
Doubting in his abject spirit, till his Lord is crucified,
And the multitude make virtue of the faith they had denied.
Count me o'er earth's chosen heroes,-they were souls that stood alone,
While the men they agonized for hurled the contumelious stone,
Stood serene, and down the future saw the golden beam incline
To the side of perfect justice, mastered by their faith divine,
By one man's plain truth to manhood and to God's supreme design.
By the light of burning heretics Christ's bleeding feet I track,
Toiling up new Calvaries ever with the cross that turns not back,
And these mounts of anguish number how each generation learned
One new word of that grand Credo which in prophet-hearts hath burned
Since the first man stood God-conquered with his face to heaven upturned.
For Humanity sweeps onward: where to-day the martyr stands,
On the morrow crouches Judas with the silver in his hands;
Far in front the cross stands ready and the crackling fagots burn,
While the hooting mob of yesterday in silent awe return
To glean up the scattered ashes into History's golden urn.
'Tis as easy to be heroes as to sit the idle slaves
Of a legendary virtue carved upon our fathers' graves,
Worshippers of light ancestral make the present light a crime;-
Was the Mayflower launched by cowards, steered by men behind their time?
Turn those tracks toward Past or Future, that make Plymouth rock sublime?
They were men of present valor, stalwart old iconoclasts,
Unconvinced by axe or gibbet that all virtue was the Past's;
But we make their truth our falsehood, thinking that hath made us free,
Hoarding it in mouldy parchments, while our tender spirits flee
The rude grasp of that great Impulse which drove them across the sea.
They have rights who dare maintain them; we are traitors to our sires,
Smothering in their holy ashes Freedom's new-lit altar-fires;
Shall we make their creed our jailer? Shall we, in our haste to slay,
From the tombs of the old prophets steal the funeral lamps away
To light up the martyr-fagots round the prophets of to-day?
New occasions teach new duties; Time makes ancient good uncouth;
They must upward still, and onward, who would keep abreast of Truth;
Lo, before us gleam her camp-fires! we ourselves must Pilgrims be,
Launch our Mayflower, and steer boldly through the desperate winter sea,
Nor attempt the Future's portal with the Past's blood-rusted key.
/December, 1845/
Когда дело свершается во имя Свободы, по широкой и круглой земной груди разносится чувство пророческой радости, вызывая трепет от востока до запада. И сжавшийся невольник, где бы он ни был, ощущает, как его душа поднимается и стремится к страшному моменту обретения мужества, в то время как высокая энергия нынешнего века расцветает на тернистом стебле Времени.
По стенам хижин и дворцов пробегает мгновенная судорога - это родовые схватки эпох раскачивают земные системы взад и вперёд. Ясно обозначая своё начало, на свет появляется очередная новая Эра, и оцепеневшие народы смотрят друг на друга, приоткрыв уста в немом удивлении, в то время как следующий, ещё более могучий сын счастливой Истины брыкается под сердцем у Будущего.
Так и победа Зла распространяет по всей земле, с континента на континент, ужас, озноб и чувство надвигающейся беды. И сжавшийся невольник, где бы он ни был, ощущает, как его надежды на Бога проливаются на землю горячими слезами, питая собой почву, пока не останется лишь непогребённый труп, барахтающийся в более благородном прахе.
Ибо у человечества одна душа, и инстинкт разносит по опоясавшему Землю электрическому кругу мгновенные переживания всего хорошего и плохого. Сознательно или несознательно, но огромное тело человечество ощущает в своих разделённых океанами членах общую радость или общий стыд. Успех или поражение одной расы делят с ней все расы Земли.
Однажды для каждого человека и для каждого народа наступает момент решающего выбора, на чью сторону встать в борьбе Истины и Лжи, поддержать ли добро или зло. Очередное великое дело, новый посланный Господом мессия обещает каждой стороне процветание или упадок, разделяет козлищ и агнцев, ставя одних по левую руку, а других по правую; и вечно приходится выбирать между этой тьмой и этим светом.
А ты выбрал, о народ мой, на чью сторону встанешь ты, прежде чем Роковая Судьба отрясёт прах от поношенных подошв своих на земле нашей?
Пусть дело Зла процветает, но только Истина обладает настоящей силой. И пускай сейчас она бродит изгнанницей, я вижу вокруг её жалкой свиты армию могучих и прекрасных ангелов, которые защищают её от всякой беды.
Стоит оглянуться назад, на прошедшие века, и мы увидим огни решающих моментов, подымающиеся из моря забвения, подобно вершинам гор затонувшего континента. Но ни одно ухо при дворе или на рынке не услышало низкого, тревожного зова тех кризисов, этих суровых божьих веятелей, отрясающих мякину земную от своих ног. Историческое значение выбора осознаётся только задним числом, когда приговор уже вынесен.
Великий Отмститель кажется небрежным; страницы истории лишь описывают одну и ту же схватку во тьме, между дряхлыми системами и Словом; Истина всегда на эшафоте, Неправда всегда на троне. И тем не менее, именно эшафот определяет ход будущего, и за тусклым неизвестным, сокрытый тенью, стоит Господь, присматривающий за своими.
Сейчас, в настоящем, нам трудно отличать ничтожное от великого. Мы не верим в то, что слабая рука может повернуть железное кормило судьбы. Но душа всё равно пророчица, и посреди рыночного шума мы слышим шёпот сокрытого в нас дельфийского оракула: "Детей своих детей обрекает на неволю тот, кто заключает союз с грехом".
Рабство, этот извергнутый землёй Циклоп, свирепейший из расы гигантов, детей грубой Силы и Мрака, который напитал землю кровью, изголодавшийся в им же созданной пустыне, ослеплённый светом нашего дня, тянет лапы к пока ещё не осквернённой местности в поисках своей несчастной добычи - впустим ли мы его кровавые пальцы туда, где играют наши беззащитные дети?
Благородно встать на сторону Истины тогда, когда приходится делить с ней её жалкие крохи, не дожидаясь, пока правое дело станет источником богатства и славы, а справедливость станет выгодным предприятием. Так делает свой выбор отважный человек, а трус стоит в стороне, сомневаясь в своей жалкой душонке, пока его Господа не распнут - и бесчисленные миллионы воспользуются плодами веры, которую они ранее отрицали.
Пусть меня будут числить среди избранных, среди тех душ, что стояли в одиночестве, пока люди, ради которых они шли на муки, порицали их и кидали в них камни. Спокойно стояли, видя, как в будущем золотая стрелка весов склоняется на сторону безупречной справедливости - под влиянием их возвышенной веры, под влиянием простого мужества одного конкретного человека, по совершенному замыслу Божьему.
В свете костров, разведённых для казни еретиков, я иду по следам окровавленных ног Христа, что раз за разом поднимается на очередную Голгофу, неся крест, который никогда не отступает. Эти холмы мучений обозначают моменты, когда очередное поколение открывает ещё одно новое слово в том великом Символе Веры, что горит в сердце пророков с тех самых пор, как первый человек обратил свой взор к небу и застыл, покорённый величием Божества.
Ибо человечество идёт вперёд: там, где сегодня стоит мученик, завтра будет сидеть Иуда со своими сребрениками; далеко впереди виднеется крест и горящие вязанки дров, а вчерашняя насмехающаяся толпа возвращается, чтобы в молчаливом благоговении собрать рассыпавшийся пепел в золотую урну истории.
Героем стать не труднее, чем остаться ленивым рабом легендарной добродетели, увековеченной на могилах наших отцов. Почитатели света предков объявляют сегодняшний свет преступлением - но разве на "Мэйфлауэре" плыли трусы, разве путь его прокладывали люди, безнадёжно отставшие от жизни? В прошлое или в будущее смотрели те, кто обессмертил Плимутский камень?
Они были людьми сегодняшней доблести, упрямыми старыми иконоборцами, и ни топор, ни клетка не могли убедить их в том, что только прошлое может считаться источником добродетели. Но мы превращаем их правоту в нашу неправоту, когда прячем её в заплесневевших пергаментах, думая, что это делает нас свободными, в то время как наши изнеженные души пытаются избежать жёсткой хватки того великого Порыва, что отправил наших предков за море.
Правами обладают те, кто готов за них бороться; мы предали своих праотцов, когда стали тушить их святым пеплом новые огни на алтаре Свободы. Должна ли их вера стать нашим тюремщиком? Должны ли мы воровать лампады из усыпальниц старых пророков, чтобы поскорее разжечь костры для казни пророков сегодняшнего дня?
Изменившиеся обстоятельства порождают новые обязательства. Ход времени делает устаревшее добро грубым и неотёсанным. Кто хочет поспевать за Истиной, тот должен постоянно стремиться всё выше и всё дальше. Вот, смотрите: там, впереди, горят костры её лагеря! Мы должны сами стать пилигримами, спустить на воду собственный "Мэйфлауэр" и проложить путь по безжалостному зимнему морю - а не пытаться открыть врата в будущее заржавевшим от крови ключом прошлого.
/Источник/
Я хотел процитировать вершину творчества американского поэта Джеймса Расселла Лоуэлла , его гигантскую поэму "Нынешний кризис". Она была написана в 1845 году и была направлена против готовящейся американо-мексиканской войны , которую многие тогда обоснованно считали войной, которую стремятся развязывать южные штаты с целью распространить свою рабовладельческую систему на новые территории.
Эта поэма забавна тем, что поэт пытался писать её очень высоким и возвышенным стилем, пуская в ход самые величественные образы. (В одном месте упоминается Будущее, беременное от Истины, причём Истина в тексте женского рода.)
Это явно не его обычная речь. Но зашкаливающий пафос в сочетании с искренней страстью не может не вызывать восхищения!
When a deed is done for Freedom, through the broad earth's aching breast
Runs a thrill of joy prophetic, trembling on from east to west,
And the slave, where'er he cowers, feels the soul within him climb
To the awful verge of manhood, as the energy sublime
Of a century bursts full-blossomed on the thorny stem of Time.
Through the walls of hut and palace shoots the instantaneous throe,
When the travail of the Ages wrings earth's systems to and fro;
At the birth of each new Era, with a recognizing start,
Nation wildly looks at nation, standing with mute lips apart,
And glad Truth's yet mightier man-child leaps beneath the Future's heart.
So the Evil's triumph sendeth, with a terror and a chill,
Under continent to continent, the sense of coming ill,
And the slave, where'er he cowers, feels his sympathies with God
In hot tear-drops ebbing earthward, to be drunk up by the sod,
Till a corpse crawls round unburied, delving in the nobler clod.
For mankind are one in spirit, and an instinct bears along,
Round the earth's electric circle, the swift flush of right or wrong;
Whether conscious or unconscious, yet Humanity's vast frame
Through its ocean-sundered fibres feels the gush of joy or shame;-
In the gain or loss of one race all the rest have equal claim.
Once to every man and nation comes the moment to decide,
In the strife of Truth with Falsehood, for the good or evil side;
Some great cause, God's new Messiah, offering each the bloom or blight,
Parts the goats upon the left hand, and the sheep upon the right,
And the choice goes by forever 'twixt that darkness and that light.
Hast thou chosen, O my people, on whose party thou shalt stand,
Ere the Doom from its worn sandals shakes the dust against our land?
Though the cause of Evil prosper, yet 'tis Truth alone is strong,
And, albeit she wander outcast now, I see around her throng
Troops of beautiful, tall angels, to enshield her from all wrong.
Backward look across the ages and the beacon-moments see,
That, like peaks of some sunk continent, jut through Oblivion's sea;
Not an ear in court or market for the low foreboding cry
Of those Crises, God's stern winnowers, from whose feet earth's chaff must fly;
Never shows the choice momentous till the judgment hath passed by.
Careless seems the great Avenger; history's pages but record
One death-grapple in the darkness 'twixt old systems and the Word;
Truth forever on the scaffold, Wrong forever on the throne,-
Yet that scaffold sways the Future, and, behind the dim unknown,
Standeth God within the shadow, keeping watch above his own.
We see dimly in the Present what is small and what is great,
Slow of faith, how weak an arm may turn the iron helm of fate,
But the soul is still oracular; amid the market's din,
List the ominous stern whisper from the Delphic cave within,-
"They enslave their children's children who make compromise with sin."
Slavery, the earthborn Cyclops, fellest of the giant brood,
Sons of brutish Force and Darkness, who have drenched the earth with blood,
Famished in his self-made desert, blinded by our purer day,
Gropes in yet unblasted regions for his miserable prey;-
Shall we guide his gory fingers where our helpless children play?
Then to side with Truth is noble when we share her wretched crust,
Ere her cause bring fame and profit, and 'tis prosperous to be just;
Then it is the brave man chooses, while the coward stands aside,
Doubting in his abject spirit, till his Lord is crucified,
And the multitude make virtue of the faith they had denied.
Count me o'er earth's chosen heroes,-they were souls that stood alone,
While the men they agonized for hurled the contumelious stone,
Stood serene, and down the future saw the golden beam incline
To the side of perfect justice, mastered by their faith divine,
By one man's plain truth to manhood and to God's supreme design.
By the light of burning heretics Christ's bleeding feet I track,
Toiling up new Calvaries ever with the cross that turns not back,
And these mounts of anguish number how each generation learned
One new word of that grand Credo which in prophet-hearts hath burned
Since the first man stood God-conquered with his face to heaven upturned.
For Humanity sweeps onward: where to-day the martyr stands,
On the morrow crouches Judas with the silver in his hands;
Far in front the cross stands ready and the crackling fagots burn,
While the hooting mob of yesterday in silent awe return
To glean up the scattered ashes into History's golden urn.
'Tis as easy to be heroes as to sit the idle slaves
Of a legendary virtue carved upon our fathers' graves,
Worshippers of light ancestral make the present light a crime;-
Was the Mayflower launched by cowards, steered by men behind their time?
Turn those tracks toward Past or Future, that make Plymouth rock sublime?
They were men of present valor, stalwart old iconoclasts,
Unconvinced by axe or gibbet that all virtue was the Past's;
But we make their truth our falsehood, thinking that hath made us free,
Hoarding it in mouldy parchments, while our tender spirits flee
The rude grasp of that great Impulse which drove them across the sea.
They have rights who dare maintain them; we are traitors to our sires,
Smothering in their holy ashes Freedom's new-lit altar-fires;
Shall we make their creed our jailer? Shall we, in our haste to slay,
From the tombs of the old prophets steal the funeral lamps away
To light up the martyr-fagots round the prophets of to-day?
New occasions teach new duties; Time makes ancient good uncouth;
They must upward still, and onward, who would keep abreast of Truth;
Lo, before us gleam her camp-fires! we ourselves must Pilgrims be,
Launch our Mayflower, and steer boldly through the desperate winter sea,
Nor attempt the Future's portal with the Past's blood-rusted key.
/December, 1845/
Когда дело свершается во имя Свободы, по широкой и круглой земной груди разносится чувство пророческой радости, вызывая трепет от востока до запада. И сжавшийся невольник, где бы он ни был, ощущает, как его душа поднимается и стремится к страшному моменту обретения мужества, в то время как высокая энергия нынешнего века расцветает на тернистом стебле Времени.
По стенам хижин и дворцов пробегает мгновенная судорога - это родовые схватки эпох раскачивают земные системы взад и вперёд. Ясно обозначая своё начало, на свет появляется очередная новая Эра, и оцепеневшие народы смотрят друг на друга, приоткрыв уста в немом удивлении, в то время как следующий, ещё более могучий сын счастливой Истины брыкается под сердцем у Будущего.
Так и победа Зла распространяет по всей земле, с континента на континент, ужас, озноб и чувство надвигающейся беды. И сжавшийся невольник, где бы он ни был, ощущает, как его надежды на Бога проливаются на землю горячими слезами, питая собой почву, пока не останется лишь непогребённый труп, барахтающийся в более благородном прахе.
Ибо у человечества одна душа, и инстинкт разносит по опоясавшему Землю электрическому кругу мгновенные переживания всего хорошего и плохого. Сознательно или несознательно, но огромное тело человечество ощущает в своих разделённых океанами членах общую радость или общий стыд. Успех или поражение одной расы делят с ней все расы Земли.
Однажды для каждого человека и для каждого народа наступает момент решающего выбора, на чью сторону встать в борьбе Истины и Лжи, поддержать ли добро или зло. Очередное великое дело, новый посланный Господом мессия обещает каждой стороне процветание или упадок, разделяет козлищ и агнцев, ставя одних по левую руку, а других по правую; и вечно приходится выбирать между этой тьмой и этим светом.
А ты выбрал, о народ мой, на чью сторону встанешь ты, прежде чем Роковая Судьба отрясёт прах от поношенных подошв своих на земле нашей?
Пусть дело Зла процветает, но только Истина обладает настоящей силой. И пускай сейчас она бродит изгнанницей, я вижу вокруг её жалкой свиты армию могучих и прекрасных ангелов, которые защищают её от всякой беды.
Стоит оглянуться назад, на прошедшие века, и мы увидим огни решающих моментов, подымающиеся из моря забвения, подобно вершинам гор затонувшего континента. Но ни одно ухо при дворе или на рынке не услышало низкого, тревожного зова тех кризисов, этих суровых божьих веятелей, отрясающих мякину земную от своих ног. Историческое значение выбора осознаётся только задним числом, когда приговор уже вынесен.
Великий Отмститель кажется небрежным; страницы истории лишь описывают одну и ту же схватку во тьме, между дряхлыми системами и Словом; Истина всегда на эшафоте, Неправда всегда на троне. И тем не менее, именно эшафот определяет ход будущего, и за тусклым неизвестным, сокрытый тенью, стоит Господь, присматривающий за своими.
Сейчас, в настоящем, нам трудно отличать ничтожное от великого. Мы не верим в то, что слабая рука может повернуть железное кормило судьбы. Но душа всё равно пророчица, и посреди рыночного шума мы слышим шёпот сокрытого в нас дельфийского оракула: "Детей своих детей обрекает на неволю тот, кто заключает союз с грехом".
Рабство, этот извергнутый землёй Циклоп, свирепейший из расы гигантов, детей грубой Силы и Мрака, который напитал землю кровью, изголодавшийся в им же созданной пустыне, ослеплённый светом нашего дня, тянет лапы к пока ещё не осквернённой местности в поисках своей несчастной добычи - впустим ли мы его кровавые пальцы туда, где играют наши беззащитные дети?
Благородно встать на сторону Истины тогда, когда приходится делить с ней её жалкие крохи, не дожидаясь, пока правое дело станет источником богатства и славы, а справедливость станет выгодным предприятием. Так делает свой выбор отважный человек, а трус стоит в стороне, сомневаясь в своей жалкой душонке, пока его Господа не распнут - и бесчисленные миллионы воспользуются плодами веры, которую они ранее отрицали.
Пусть меня будут числить среди избранных, среди тех душ, что стояли в одиночестве, пока люди, ради которых они шли на муки, порицали их и кидали в них камни. Спокойно стояли, видя, как в будущем золотая стрелка весов склоняется на сторону безупречной справедливости - под влиянием их возвышенной веры, под влиянием простого мужества одного конкретного человека, по совершенному замыслу Божьему.
В свете костров, разведённых для казни еретиков, я иду по следам окровавленных ног Христа, что раз за разом поднимается на очередную Голгофу, неся крест, который никогда не отступает. Эти холмы мучений обозначают моменты, когда очередное поколение открывает ещё одно новое слово в том великом Символе Веры, что горит в сердце пророков с тех самых пор, как первый человек обратил свой взор к небу и застыл, покорённый величием Божества.
Ибо человечество идёт вперёд: там, где сегодня стоит мученик, завтра будет сидеть Иуда со своими сребрениками; далеко впереди виднеется крест и горящие вязанки дров, а вчерашняя насмехающаяся толпа возвращается, чтобы в молчаливом благоговении собрать рассыпавшийся пепел в золотую урну истории.
Героем стать не труднее, чем остаться ленивым рабом легендарной добродетели, увековеченной на могилах наших отцов. Почитатели света предков объявляют сегодняшний свет преступлением - но разве на "Мэйфлауэре" плыли трусы, разве путь его прокладывали люди, безнадёжно отставшие от жизни? В прошлое или в будущее смотрели те, кто обессмертил Плимутский камень?
Они были людьми сегодняшней доблести, упрямыми старыми иконоборцами, и ни топор, ни клетка не могли убедить их в том, что только прошлое может считаться источником добродетели. Но мы превращаем их правоту в нашу неправоту, когда прячем её в заплесневевших пергаментах, думая, что это делает нас свободными, в то время как наши изнеженные души пытаются избежать жёсткой хватки того великого Порыва, что отправил наших предков за море.
Правами обладают те, кто готов за них бороться; мы предали своих праотцов, когда стали тушить их святым пеплом новые огни на алтаре Свободы. Должна ли их вера стать нашим тюремщиком? Должны ли мы воровать лампады из усыпальниц старых пророков, чтобы поскорее разжечь костры для казни пророков сегодняшнего дня?
Изменившиеся обстоятельства порождают новые обязательства. Ход времени делает устаревшее добро грубым и неотёсанным. Кто хочет поспевать за Истиной, тот должен постоянно стремиться всё выше и всё дальше. Вот, смотрите: там, впереди, горят костры её лагеря! Мы должны сами стать пилигримами, спустить на воду собственный "Мэйфлауэр" и проложить путь по безжалостному зимнему морю - а не пытаться открыть врата в будущее заржавевшим от крови ключом прошлого.
/Источник/