Цивилизация. Машины. Специалисты. Часть №15
Оригинал взят у ms1970
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №5
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №6
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №7
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №8
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №9
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №10
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №11
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №12
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №13
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №14
К пониманию машины
У машины проблем нет, на то она и машина. Проблемы есть у людей, которые прыгают между шестеренками и не могут понять, что вообще происходит.
Непонимание машины происходит в том числе из-за несоответствия накопленной информации - в наследии цивилизации 99% говорится о человеческом, и только 1% - о машинном. На самом деле в конце пропорция обратная.
Главные вещи, необходимые для понимания, применяется везде и всегда: старого мира наций больше нет; людей ничтожно мало, все двуногие превращены в машины.
Слово «масса» предполагает не только бесформенность, оно предполагает еще и множественность, неисчислимость.
Людей в поздней цивилизации - единицы, и они не нужны. А машины - громадны, многомиллионны; бросая им вызов, желательно иметь представление о соотношении размеров.
Немногие осознающие личности могут только смотреть на ряды машинокормушек для машиноскота, тянущиеся в планетарных масштабах. Сделать с этими кормушками ничего нельзя. Сделать что-то можно только с собой, и то это очень сложно.
Жизнь людей в поздней цивилизации - это жизнь между шестеренок машины, в которой водятся хищники.
Главное в цивилизации - это движение многомиллионных масс к точкам естественного их притяжения. Второстепенное - это воля людей, которые хотят что-то сделать. Всё равно что. Порядки несоизмеримы.
В цивилизации противостоят главное и второстепенное, глубинное и наносное: цивилизация уничтожает среду обитания, а природоохранительный психоз, каким бы мощным он ни казался - это только психоз, это второстепенное и наносное, несоизмеримое по размерам с глубинным.
Смыслы и идентификации
Можно представить такой тест Анти-Тьюринга: выявить, является ли представленный человек человеком или машиной.
Первая проверка на машинность - это смыслы и смыслогенерация. Машины есть средства, и потому на смыслах плывут.
Вторая проверка - это ответы на моральные вопросы, машины не разбираются в вопросах морали. Не отличают добро от зла, мерзавца от подлеца и т.п.
И третья - машина не может выйти за пределы рамок дискурса, и сам дискурс для нее служит программой.
Можно добавить - понимание, дешифровка чужих, наблюдаемых смыслов должна предшествовать смыслогенерации. И еще: большинство заявленной смыслогенерации оказывается бредогенерацией.
Прежде чем прийти к смыслогенерации, нужно пройти стадию смыслопонимания. Машины и в смыслопонимании буксуют.
Смысл - это критерий для отличия людей от машин.
Смыслогенерация - это слишком человеческое. Машины не могут генерировать смыслы. Потому что машины - средства.
Машина-программа отвечает на вопрос «А смысл?» словом «Надо!» Или не отвечает вообще, выдавая лукавый (верный по форме, пустой по сути) набор слов.
Попытка осмысления обычно оборачивается только рационализацией.
Изначально машинные системы живут унаследованными смыслами и могут их сформулировать. А потом мир меняется и смыслы утрачиваются. Можно сказать, что у машин их смысл задается им до их возникновения. И они его не могут сформулировать.
Почти всё, что отличает человека-машину от человека-личности, подходит для отличия любой системы-машины от системы-личности. Системы-личности приобретают личностные качества только постольку, поскольку в них есть люди-личности.
В постмодерне вопрос «А смысл?» вызывает в лучшем случае недоумение. Обычно он считается еретическим и вызывает истерический страх, в глубине которого осознание бессмысленности постмодерновой событийности.
Какой смысл дает цивилизация?
Обычно говорят, что она дает жизнь. И в этом ее смысл. Что люди просто живут. Но ведь это не верно. Цивилизация дает только смерть. Цивилизация сначала уничтожает человека по частям, потом уничтожает его полностью, а потом уничтожает всё, что этот человек произвел. Цивилизация есть аннигиляция человека и человеческого, и это видимый факт.
Смысла в машинной системе нет изначально, есть только обломки смыслов унаследованных. А когда эти остатки проходят, смыслов не остается совсем, и единственное, что видится в действиях системы как смысл - это издевательство над людьми. Конечно, на самом деле такого смысла нет, и никакого нет, но это единственное, что видится.
Периодически возникает вопрос: как организовывать жизнь?
Обычно дается ответ - рационально.
Но из понимания выпадает момент, что рационально-человечески и рационально-машинно - это разные рациональности. Рациональности нужна формализация, формализации нужны критерии, и эти критерии разные для разных задач. Поскольку общество к моменту появления вопроса уже машинизировано, рациональность оказывается машинной, а не человеческой. Рационально оказывается таким образом, чтобы машинный процесс получил максимум эффективности. И в результате выходит рационально ради функциональности и функционально ради рациональности.
Что формально не совсем принцип спектакля «Х ради Х», но Х ради У, а У ради Х. Можно еще элемент добавить, например ту же эффективность. Но будет все равно замкнутая на себя схема, хотя и многоуровневая, но все равно тавтология.
Рациональность - это средство для смысла, а не смысл.
Люди и массы
Специалисты-рекомбинанты подсовываются людям в качестве примера для подражания, примера успеха. Но специалисты-рекомбинанты уникальны, и подражание им приведет не к положительным результатам, а к разочарованиям. Это всё равно, что людям подражать птичкам, чтобы летать.
Чем больше система, тем больший идиот может ею руководить. Поскольку чем больше система, тем больше она машина, и чем больше, тем вероятнее, что она старее, и снова тем больше она машина. И следствие - большой системой может руководить любой чиновник. От перестановки чиновников с одной руководящей должности на другую меняются ресурсы чиновников, а не свойства систем. Тем более что у переставляемых чиновников-мандаринов-машинок никаких частных свойств нет.
Живые общества и социальные машины могут взаимодействовать.
Общества могут влиять на машины, но только в том случае, если они соразмерны. Общества могут противостоять кланам даже при превосходстве кланов (иногда). А кроме кланов и обществ ничего и нет.
Масса громадна.
В постмодерне много говорится об одиночестве. Вроде бы людей больше, чем когда-бы то ни было - и вдруг одиночество. Но это одиночество - удел очень немногих, как выясняется, удел ничтожно малой части людей. Для людей основной массы одиночества нет, но не потому, что у них такая насыщенная жизнь: у них несколько иное понятие одиночества - без метафизической и прочей тоски.
Собаки тоже воют, когда скучают по хозяину. Но если им дать минимальное развлечение - всё, проблема прекращается. Многие люди, глядя на работу скучающих охранников, понимают, что так бы не смогли; и действительно бы не смогли.
Простые системы имеют свои достоинства, а сложные - свои. И одиночество у них очень разное.
Например, простым массовым людям даже представить сложно, что такое «одиночество в толпе».
Так откуда одиночество в многомиллионном мире?
А нет никакого многомиллионного мира людей; есть много миллионов человекомашин, а люди между ними просто теряются и забывают, как вообще человека можно найти и как он выглядит. А многомиллионная масса даже если когда и чувствует одиночество, всё равно его не выражает, поскольку не обладает средствами выражения.
А где не масса, а кто не масса?
Массу можно представить в следующем виде: большой круг - это масса. А по краям его, внутри круга есть маленькие кружочки. Это группы людей массы, объединившиеся по своим уникальным параметрам и интересам. В том числе по интересу «мы против массы». Но масса - это все. Чтобы выйти из круга, нужно что-то построить. И факт свершившегося построенного будет как раз говорить о том, что есть не масса. А до того «восстание против массы» протекает в пределах этой самой массы. Но это нормально для его первой стадии. Любые территории свободы начинаются с отсутствия территории свободы.
Мир людей в городе обычно состоит из нескольких человек, в основном изображающих из себя людей, потому что они где-то услышали о людях и им захотелось людьми быть. Все остальное обычно машинерия. Грустно жить человеку, который не нашел себе такой мирок.
Масса всегда, во все времена была основным, базовым элементом человечества, его подавляющим элементом. С тех пор, как земледелие как процесс начало выводить для себя человека в качестве вспомогательной машины, в качестве рабочей скотины. И над этой массой периодически возникали общества-надстройки, которые и задавали человечеству какое-то движение.
Аналогично индивидуальное человеческое сознание является надстройкой над животным, так и общество является надстройкой над массой, изначально крестьянской. Общества-надстройки возникали, но никогда они не достигали массовых чисел количественно, их успех был обусловлен только их организацией. При изучении процессов развития общества обращение к вопросу взлета и падения специалистов особенно важно, поскольку прогресс специалистов более относится к надстройке над массой, и только потом этот прогресс опрокидывает надстройку в массу.
Культура возникает в стороне от массы (приверженной механицизму скотины) как проявление общества - нового живого организма, и после того, как это общество оказывается не в состоянии справиться с новым механицизмом, которое оно само создает в благих целях - механицизмом насекомого - возникает цивилизация. Культура и общество не заканчиваются сразу, но начинают идти к концу.
Механистическое побеждало человеческое, это судьба цивилизации. Человек оказывался функционален ради рациональности и рационален ради функциональности. Реально это почти произошло, человеческое - это ничтожные доли процента реальности. А большинству людей не нужны, и даже более, их раздражают даже эти оставшиеся проценты, когда они их наблюдают. Человек механистический - этот подвариант был в большинстве всегда, просто не всегда он определял бытие всех людей. Кстати, и то, что он бытие определяет, и вызывает у людей некоторое раздражение. Скотина есть всегда; но когда ей управляют - это кажется нормальным, но когда она управляет - людям это не нравится. Людям, но не скотинам и не машинам. Отсюда и идея победившего восстания машин и нового восстания против машин. Что, впрочем, будет равно восстанию против масс.
Проекты желательно уметь разделять на массовые и немассовые; по размеру, по охвату. Продвижение массовых и немассовых проектов требует разных качественно технологий, одни для других скорее не подойдут. Кроме того, для управления массовыми проектами нужна сила; она может быть выражена во власти, в деньгах, но еще, что особенно часто применялось - в обществе, если такое есть, в обществе, задающем пример. Именно «применялось» - у поздних обществ слишком мало энергии, чтобы следовать за интересными примерами, хватает только на зрительство.
Молодые люди в период созревания часто конфликтуют с машиной, поскольку гормональная перестройка организма вызывает повышение активности, в том числе человеческого начала. Они проявляют активность и натыкаются на структуры. Если это принимать в расчет, если об этом знать, то число скормленных машине молодых людей уменьшится.
С годами человек сам превращается в машину, поскольку у него накапливается инерция привычек и мышления, вырабатываются программы, а способности к генерации нового снижаются. И человеческие структуры по этой же схеме превращаются в машины со временем.
Можно даже взять за правило - анализируя любой феномен, любое жизненное явление, сразу делить его на части программно-машинную и человеческую. В том числе и человека. Чтобы не получилось, как в известном фильме: пели-приседали, чтобы скидку получить, а «женщину вынули, машину поставили». И это случается гораздо чаще, чем кажется; очень часто люди что-то делают, стараются, продвигают проект - а в ответ тишина: машины не поняли.
Большинство человеческих реакций и заявлений - это чисто машинные реакции. Люди думают, что это они это придумали, а им в голове человека вынули, машину поставили. Или не вынимали, его там, бывает, и не было.
У машины не может быть морального отношения к человеку, тем более к противнику системы. У нее вообще нет морального отношения, она машина. Поэтому к любым противникам машинная система относится как к бешеным собакам, допуская только одно решение - уничтожение. Причинение максимальной боли обычно приветствуется, поскольку это причинение служит как превентивная акция дрессировки. Причем если все враги высшей степени уничтожены, система начинает точно так же уничтожать врагов следующей степени, и так теоретически до полного уничтожения населения.
И вся его жизнь основана на принципе произрастания: он фиксирует и реагирует, но слабо, по-растительному.
Что в начале, то и в конце, и современный человек массы - это тот же крестьянин, ведущий растительную жизнь и растительно реагирующий на внешние раздражители. В начале культуры крестьянину в каких-то обычно внешних целях прививается мораль. Затем эту мораль в нем проращивают, добавляя культуры. Он поднимается над этой растительной жизнью, создает город, потом цивилизацию, а потом, истратив на это все свои качества, исчезает. Он не возвращается в крестьянство - горожанин, ставший человеком массы, не может более вернуться в пространство, которое он же и уничтожил. Новое крестьянство возникает из минимально затронутых цивилизацией людей. К сожалению, в современном мире невозможно установить, как происходил процесс первого цивилизационного прорастания культуры, или хотя бы автономный процесс. Все процессы были преемственны от прежних, и культура прививалась людьми, сохранившими её от прежней цивилизации.
Кстати, эта преемственность и приводит иногда к ошибочной идее, что цивилизация или была и есть одна, или что она идет с древнейших времен, не прерываясь.
Конечно, крестьянина можно сравнить с растением. Но будет более похоже, если сравнить его со скотиной. Скотина всё-таки выше растения.
Скотина - это, конечно, сумрачная зона для понимания человека. Потому что она - страдающая машина, чего быть не должно. Но в ней всё начинается, и в ней всё и заканчивается.
Насекомое в человеке оказывается не столь живучим.
/Сергей Морозов/
Картинка кликабельна.
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №5
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №6
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №7
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №8
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №9
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №10
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №11
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №12
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №13
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №14
К пониманию машины
У машины проблем нет, на то она и машина. Проблемы есть у людей, которые прыгают между шестеренками и не могут понять, что вообще происходит.
Непонимание машины происходит в том числе из-за несоответствия накопленной информации - в наследии цивилизации 99% говорится о человеческом, и только 1% - о машинном. На самом деле в конце пропорция обратная.
Главные вещи, необходимые для понимания, применяется везде и всегда: старого мира наций больше нет; людей ничтожно мало, все двуногие превращены в машины.
Слово «масса» предполагает не только бесформенность, оно предполагает еще и множественность, неисчислимость.
Людей в поздней цивилизации - единицы, и они не нужны. А машины - громадны, многомиллионны; бросая им вызов, желательно иметь представление о соотношении размеров.
Немногие осознающие личности могут только смотреть на ряды машинокормушек для машиноскота, тянущиеся в планетарных масштабах. Сделать с этими кормушками ничего нельзя. Сделать что-то можно только с собой, и то это очень сложно.
Жизнь людей в поздней цивилизации - это жизнь между шестеренок машины, в которой водятся хищники.
Главное в цивилизации - это движение многомиллионных масс к точкам естественного их притяжения. Второстепенное - это воля людей, которые хотят что-то сделать. Всё равно что. Порядки несоизмеримы.
В цивилизации противостоят главное и второстепенное, глубинное и наносное: цивилизация уничтожает среду обитания, а природоохранительный психоз, каким бы мощным он ни казался - это только психоз, это второстепенное и наносное, несоизмеримое по размерам с глубинным.
Смыслы и идентификации
Можно представить такой тест Анти-Тьюринга: выявить, является ли представленный человек человеком или машиной.
Первая проверка на машинность - это смыслы и смыслогенерация. Машины есть средства, и потому на смыслах плывут.
Вторая проверка - это ответы на моральные вопросы, машины не разбираются в вопросах морали. Не отличают добро от зла, мерзавца от подлеца и т.п.
И третья - машина не может выйти за пределы рамок дискурса, и сам дискурс для нее служит программой.
Можно добавить - понимание, дешифровка чужих, наблюдаемых смыслов должна предшествовать смыслогенерации. И еще: большинство заявленной смыслогенерации оказывается бредогенерацией.
Прежде чем прийти к смыслогенерации, нужно пройти стадию смыслопонимания. Машины и в смыслопонимании буксуют.
Смысл - это критерий для отличия людей от машин.
Смыслогенерация - это слишком человеческое. Машины не могут генерировать смыслы. Потому что машины - средства.
Машина-программа отвечает на вопрос «А смысл?» словом «Надо!» Или не отвечает вообще, выдавая лукавый (верный по форме, пустой по сути) набор слов.
Попытка осмысления обычно оборачивается только рационализацией.
Изначально машинные системы живут унаследованными смыслами и могут их сформулировать. А потом мир меняется и смыслы утрачиваются. Можно сказать, что у машин их смысл задается им до их возникновения. И они его не могут сформулировать.
Почти всё, что отличает человека-машину от человека-личности, подходит для отличия любой системы-машины от системы-личности. Системы-личности приобретают личностные качества только постольку, поскольку в них есть люди-личности.
В постмодерне вопрос «А смысл?» вызывает в лучшем случае недоумение. Обычно он считается еретическим и вызывает истерический страх, в глубине которого осознание бессмысленности постмодерновой событийности.
Какой смысл дает цивилизация?
Обычно говорят, что она дает жизнь. И в этом ее смысл. Что люди просто живут. Но ведь это не верно. Цивилизация дает только смерть. Цивилизация сначала уничтожает человека по частям, потом уничтожает его полностью, а потом уничтожает всё, что этот человек произвел. Цивилизация есть аннигиляция человека и человеческого, и это видимый факт.
Смысла в машинной системе нет изначально, есть только обломки смыслов унаследованных. А когда эти остатки проходят, смыслов не остается совсем, и единственное, что видится в действиях системы как смысл - это издевательство над людьми. Конечно, на самом деле такого смысла нет, и никакого нет, но это единственное, что видится.
Периодически возникает вопрос: как организовывать жизнь?
Обычно дается ответ - рационально.
Но из понимания выпадает момент, что рационально-человечески и рационально-машинно - это разные рациональности. Рациональности нужна формализация, формализации нужны критерии, и эти критерии разные для разных задач. Поскольку общество к моменту появления вопроса уже машинизировано, рациональность оказывается машинной, а не человеческой. Рационально оказывается таким образом, чтобы машинный процесс получил максимум эффективности. И в результате выходит рационально ради функциональности и функционально ради рациональности.
Что формально не совсем принцип спектакля «Х ради Х», но Х ради У, а У ради Х. Можно еще элемент добавить, например ту же эффективность. Но будет все равно замкнутая на себя схема, хотя и многоуровневая, но все равно тавтология.
Рациональность - это средство для смысла, а не смысл.
Люди и массы
Специалисты-рекомбинанты подсовываются людям в качестве примера для подражания, примера успеха. Но специалисты-рекомбинанты уникальны, и подражание им приведет не к положительным результатам, а к разочарованиям. Это всё равно, что людям подражать птичкам, чтобы летать.
Чем больше система, тем больший идиот может ею руководить. Поскольку чем больше система, тем больше она машина, и чем больше, тем вероятнее, что она старее, и снова тем больше она машина. И следствие - большой системой может руководить любой чиновник. От перестановки чиновников с одной руководящей должности на другую меняются ресурсы чиновников, а не свойства систем. Тем более что у переставляемых чиновников-мандаринов-машинок никаких частных свойств нет.
Живые общества и социальные машины могут взаимодействовать.
Общества могут влиять на машины, но только в том случае, если они соразмерны. Общества могут противостоять кланам даже при превосходстве кланов (иногда). А кроме кланов и обществ ничего и нет.
Масса громадна.
В постмодерне много говорится об одиночестве. Вроде бы людей больше, чем когда-бы то ни было - и вдруг одиночество. Но это одиночество - удел очень немногих, как выясняется, удел ничтожно малой части людей. Для людей основной массы одиночества нет, но не потому, что у них такая насыщенная жизнь: у них несколько иное понятие одиночества - без метафизической и прочей тоски.
Собаки тоже воют, когда скучают по хозяину. Но если им дать минимальное развлечение - всё, проблема прекращается. Многие люди, глядя на работу скучающих охранников, понимают, что так бы не смогли; и действительно бы не смогли.
Простые системы имеют свои достоинства, а сложные - свои. И одиночество у них очень разное.
Например, простым массовым людям даже представить сложно, что такое «одиночество в толпе».
Так откуда одиночество в многомиллионном мире?
А нет никакого многомиллионного мира людей; есть много миллионов человекомашин, а люди между ними просто теряются и забывают, как вообще человека можно найти и как он выглядит. А многомиллионная масса даже если когда и чувствует одиночество, всё равно его не выражает, поскольку не обладает средствами выражения.
А где не масса, а кто не масса?
Массу можно представить в следующем виде: большой круг - это масса. А по краям его, внутри круга есть маленькие кружочки. Это группы людей массы, объединившиеся по своим уникальным параметрам и интересам. В том числе по интересу «мы против массы». Но масса - это все. Чтобы выйти из круга, нужно что-то построить. И факт свершившегося построенного будет как раз говорить о том, что есть не масса. А до того «восстание против массы» протекает в пределах этой самой массы. Но это нормально для его первой стадии. Любые территории свободы начинаются с отсутствия территории свободы.
Мир людей в городе обычно состоит из нескольких человек, в основном изображающих из себя людей, потому что они где-то услышали о людях и им захотелось людьми быть. Все остальное обычно машинерия. Грустно жить человеку, который не нашел себе такой мирок.
Масса всегда, во все времена была основным, базовым элементом человечества, его подавляющим элементом. С тех пор, как земледелие как процесс начало выводить для себя человека в качестве вспомогательной машины, в качестве рабочей скотины. И над этой массой периодически возникали общества-надстройки, которые и задавали человечеству какое-то движение.
Аналогично индивидуальное человеческое сознание является надстройкой над животным, так и общество является надстройкой над массой, изначально крестьянской. Общества-надстройки возникали, но никогда они не достигали массовых чисел количественно, их успех был обусловлен только их организацией. При изучении процессов развития общества обращение к вопросу взлета и падения специалистов особенно важно, поскольку прогресс специалистов более относится к надстройке над массой, и только потом этот прогресс опрокидывает надстройку в массу.
Культура возникает в стороне от массы (приверженной механицизму скотины) как проявление общества - нового живого организма, и после того, как это общество оказывается не в состоянии справиться с новым механицизмом, которое оно само создает в благих целях - механицизмом насекомого - возникает цивилизация. Культура и общество не заканчиваются сразу, но начинают идти к концу.
Механистическое побеждало человеческое, это судьба цивилизации. Человек оказывался функционален ради рациональности и рационален ради функциональности. Реально это почти произошло, человеческое - это ничтожные доли процента реальности. А большинству людей не нужны, и даже более, их раздражают даже эти оставшиеся проценты, когда они их наблюдают. Человек механистический - этот подвариант был в большинстве всегда, просто не всегда он определял бытие всех людей. Кстати, и то, что он бытие определяет, и вызывает у людей некоторое раздражение. Скотина есть всегда; но когда ей управляют - это кажется нормальным, но когда она управляет - людям это не нравится. Людям, но не скотинам и не машинам. Отсюда и идея победившего восстания машин и нового восстания против машин. Что, впрочем, будет равно восстанию против масс.
Проекты желательно уметь разделять на массовые и немассовые; по размеру, по охвату. Продвижение массовых и немассовых проектов требует разных качественно технологий, одни для других скорее не подойдут. Кроме того, для управления массовыми проектами нужна сила; она может быть выражена во власти, в деньгах, но еще, что особенно часто применялось - в обществе, если такое есть, в обществе, задающем пример. Именно «применялось» - у поздних обществ слишком мало энергии, чтобы следовать за интересными примерами, хватает только на зрительство.
Молодые люди в период созревания часто конфликтуют с машиной, поскольку гормональная перестройка организма вызывает повышение активности, в том числе человеческого начала. Они проявляют активность и натыкаются на структуры. Если это принимать в расчет, если об этом знать, то число скормленных машине молодых людей уменьшится.
С годами человек сам превращается в машину, поскольку у него накапливается инерция привычек и мышления, вырабатываются программы, а способности к генерации нового снижаются. И человеческие структуры по этой же схеме превращаются в машины со временем.
Можно даже взять за правило - анализируя любой феномен, любое жизненное явление, сразу делить его на части программно-машинную и человеческую. В том числе и человека. Чтобы не получилось, как в известном фильме: пели-приседали, чтобы скидку получить, а «женщину вынули, машину поставили». И это случается гораздо чаще, чем кажется; очень часто люди что-то делают, стараются, продвигают проект - а в ответ тишина: машины не поняли.
Большинство человеческих реакций и заявлений - это чисто машинные реакции. Люди думают, что это они это придумали, а им в голове человека вынули, машину поставили. Или не вынимали, его там, бывает, и не было.
У машины не может быть морального отношения к человеку, тем более к противнику системы. У нее вообще нет морального отношения, она машина. Поэтому к любым противникам машинная система относится как к бешеным собакам, допуская только одно решение - уничтожение. Причинение максимальной боли обычно приветствуется, поскольку это причинение служит как превентивная акция дрессировки. Причем если все враги высшей степени уничтожены, система начинает точно так же уничтожать врагов следующей степени, и так теоретически до полного уничтожения населения.
И вся его жизнь основана на принципе произрастания: он фиксирует и реагирует, но слабо, по-растительному.
Что в начале, то и в конце, и современный человек массы - это тот же крестьянин, ведущий растительную жизнь и растительно реагирующий на внешние раздражители. В начале культуры крестьянину в каких-то обычно внешних целях прививается мораль. Затем эту мораль в нем проращивают, добавляя культуры. Он поднимается над этой растительной жизнью, создает город, потом цивилизацию, а потом, истратив на это все свои качества, исчезает. Он не возвращается в крестьянство - горожанин, ставший человеком массы, не может более вернуться в пространство, которое он же и уничтожил. Новое крестьянство возникает из минимально затронутых цивилизацией людей. К сожалению, в современном мире невозможно установить, как происходил процесс первого цивилизационного прорастания культуры, или хотя бы автономный процесс. Все процессы были преемственны от прежних, и культура прививалась людьми, сохранившими её от прежней цивилизации.
Кстати, эта преемственность и приводит иногда к ошибочной идее, что цивилизация или была и есть одна, или что она идет с древнейших времен, не прерываясь.
Конечно, крестьянина можно сравнить с растением. Но будет более похоже, если сравнить его со скотиной. Скотина всё-таки выше растения.
Скотина - это, конечно, сумрачная зона для понимания человека. Потому что она - страдающая машина, чего быть не должно. Но в ней всё начинается, и в ней всё и заканчивается.
Насекомое в человеке оказывается не столь живучим.
/Сергей Морозов/
Картинка кликабельна.