ТЫНЯНОВ. КЮХЛЯ
Wilhelm Ludwig von Küchelbecker
Вильге́льм Ка́рлович Кюхельбе́кер (10 (21) июня 1797, Санкт-Петербург, Российская империя - 11 (23) августа 1846, Тобольск, Российская империя).
ВИЛЯ
I
Вильгельм кончил с отличием пансион.
Он приехал домой из Верро изрядно вытянувшийся, ходил по парку, читал Шиллера и молчал загадочно. Устинья Яковлевна видела, как, читая стихи, он оборачивался быстро и, когда никого кругом не было, прижимал платок к глазам.
Устинья Яковлевна незаметно для самой себя подкладывала потом ему за обедом кусок получше.
Вильгельм был уже большой, ему шел четырнадцатый год, и Устинья Яковлевна чувствовала, что нужно с ним что-то сделать.
Собрался совет.
Приехал к ней в Павловск молодой кузен Альбрехт, затянутый в гвардейские лосины, прибыла тетка Брейткопф, и был приглашен маленький седой старичок, друг семьи, барон Николаи. Старичок был совсем дряхлый и нюхал флакончик с солью. Кроме того, он был сластена и то и дело глотал из старинной бонбоньерки леденец. Это очень развлекало его, и он с трудом мог сосредоточиться. Впрочем, он вел себя с большим достоинством и только изредка путал имена и события.
-- Куда определить Вильгельма? -- Устинья Яковлевна с некоторым страхом смотрела на совет.
-- Вильгельма? -- переспросил старичок очень вежливо. -- Это Вильгельма определить? -- и понюхал флакончик.
-- Да, Вильгельма, -- сказала с тоскою Устинья Яковлевна.
Все молчали.
-- В военную службу, в корпус, -- сказал вдруг барон необычайно твердо. -- Вильгельма в военную службу.
Альбрехт чуть-чуть сощурился и сказал:
-- Но у Вильгельма, кажется, нет расположения к военной службе.
Устинье Яковлевне почудилось, что кузен говорит немного свысока.
-- Военная служба для молодых людей -- это все, -- веско сказал барон, -- хотя я сам никогда не был военным... Его надо зачислить в корпус.
Он достал бонбоньерку и засосал леденчик.
В это время Устинька-Маленькая вбежала к Вильгельму. (И мать и дочь носили одинаковые имена. Тетка Брейткопф называла мать Justine, а дочку Устинькой-Маленькой.)
-- Виля, -- сказала она, бледнея, -- иди послушай, там о тебе говорят.
Виля посмотрел на нее рассеянно. Он уже два дня шептался с Сенькой, дворовым мальчишкой, по темным углам. Днем он много писал что-то в тетрадку, был молчалив и таинствен.
-- Обо мне?
-- Да, -- зашептала Устинька, широко раскрыв глаза, -- они хотят тебя отдать на войну или в корпус.
Виля вскочил.
-- Ты знаешь наверное? -- спросил он шепотом.
-- Я только что слышала, как барон сказал, что тебя нужно отправить на военную службу в корпус.
-- Клянись, -- сказал Вильгельм.
-- Клянусь, -- сказала неуверенно Устинька.
-- Хорошо, -- сказал Вильгельм, бледный и решительный, -- ты можешь идти.
Он опять засел за тетрадку и больше не обращал на Устиньку никакого внимания.
Совет продолжался.
-- У него редкие способности, -- говорила, волнуясь, Устинья Яковлевна, -- он расположен к стихам, и потом, я думаю, что военная служба ему не подойдет.
-- Ах, к стихам, -- сказал барон. -- Да, стихи -- это уже другое дело.
Он помолчал и добавил, глядя на тетку Брейткопф:
-- Стихи -- это литература.
Тетка Брейткопф сказала медленно и отчеканивая каждое слово:
-- Он должен поступить в Лицею.
-- Но ведь это, кажется, во Франции -- Lycee, -- сказал барон рассеянно.
-- Нет, барон, это в России, -- с негодованием отрезала тетка Брейткопф, -- это в России, в Сарском Село, полчаса ходьбы отсюда. Это будет благородное заведение. Justine, верно, даже об этом знает: там должны, кажется, воспитываться, -- и тетка сделала торжествующий жест в сторону барона, -- великие князья.
-- Прекрасно, -- сказал барон решительно, -- он поступает в Lycеe.
Устинья Яковлевна подумала:
"Ах, какая прекрасная мысль! Это так близко".
-- Хотя, -- вспомнила она, -- великие князья там не будут воспитываться, это раздумали.
-- И тем лучше, -- неожиданно сказал барон, -- тем лучше, не поступают и не надо. Вильгельм поступает в Lycee.
-- Я буду хлопотать у Барклаев, -- взглянула Устинья Яковлевна на тетку Брейткопф. (Жена Барклая де Толли была ее кузина). -- Ее величество не нужно слишком часто тревожить. Барклаи мне не откажут.
-- Ни в каком случае, -- сказал барон, думая о другом, -- они вам не смогут отказать.
-- А когда ты переговоришь с Барклаем, -- добавила тетка, -- мы попросим барона отвезти Вильгельма и определить его.
Барон смутился.
-- Куда отвезти? -- спросил он с недоумением. -- Но Lycee ведь не во Франции. Это в Сарском Селе. Зачем отвозить?
-- Ах, бог мой, -- сказала тетка нетерпеливо, -- по их там везут к министру, графу Алексею Кирилловичу. Барон, вы старый друг, и мы надеемся на вас, вам это удобнее у министра.
-- Я сделаю все, решительно все, -- сказал барон. -- Я сам отвезу его в Lycеe.
-- Спасибо, дорогой Иоанникий Федорович. Устинья Яковлевна поднесла платок к глазам. Барон тоже прослезился и разволновался необычайно.
-- Надо его отвезти в Lycеe. Пусть его собирают, и я его повезу в Lycеe.
Слово Lycеe его заворожило.
-- Дорогой барон, -- сказала тетка, -- его надо раньше представить министру. Я сама привезу к вам Вильгельма, и вы поедете с ним.
Барон начинал ей казаться институткой. Тетка Брейткопф была maman Екатерининского института.
Барон встал, посмотрел с тоской на тетку Брейткопф и поклонился:
-- Я, поверьте, буду ждать вас с нетерпением.
-- Дорогой барон, вы сегодня ночуете у нас, -- сказала Устинья Яковлевна, и голос ее задрожал.
Тетка приоткрыла дверь и позвала:
-- Вильгельм!
Вильгельм вошел, смотря на всех странным взглядом.
-- Будь внимателен, Вильгельм, -- торжественно сказала тетка Брейткопф. -- Мы решили сейчас, что ты поступишь в Лицею. Эта Лицея открывается совсем недалеко -- в Сарском Селе. Там тебя будут учить всему -- и стихам тоже. Там у тебя будут товарищи.
Вильгельм стоял как вкопанный.
-- Барон Иоанникий Федорович был так добр, что, согласился сам отвезти тебя к министру.
Барон перестал сосать леденец и с интересом посмотрел на тетку.
Тогда Вильгельм, не говоря ни слова, двинулся вон из комнаты.
-- Что это с ним? -- изумилась тетка.
-- Он расстроен, бедный мальчик, -- вздохнула Устинья Яковлевна.
Вильгельм не был расстроен. Просто на эту ночь у него с Сенькой был назначен побег в город Верро. В городе Верро ждала его Минхен, дочка его почтенного тамошнего наставника. Ей было всего двенадцать лет. Вильгельм перед отъездом обещал, что похитит ее из отчего дома и тайно с ней обвенчается. Сенька будет его сопровождать, а потом, когда они поженятся, все втроем будут жить в какой-нибудь хижине, вроде швейцарского домика, собирать каждый день цветы и землянику и будут счастливы.
Ночью Сенька тихо стучит в Вилино окно.
Все готово.
Вильгельм берет свою тетрадку, кладет в карман два сухаря, одевается. Окно не затворено с вечера -- нарочно. Он осторожно обходит кровать маленького Мишки, брата, и лезет в окно.
В саду оказывается жутко, хотя ночь светлая.
Они тихо идут за угол дома -- там они перелезут через забор. Перед тем как уйти из отчего дома, Вильгельм становится на колени и целует землю. Он читал об этом где-то у Карамзина. Ему становится горько, и он проглатывает слезу. Сенька терпеливо ждет.
Они проходят еще два шага и наталкиваются на раскрытое окно.
У окна сидит барон в шлафроке и ночном колпаке и равнодушно смотрит на Вильгельма.
Вильгельм застывает на месте. Сенька исчезает за деревом.
-- Добрый вечер. Bon soir, Guillaume, -- говорит барон снисходительно, без особого интереса.
-- Добрый вечер, -- отвечает Вильгельм, задыхаясь.
-- Очень хорошая погода -- совсем Венеция, -- говорит барон, вздыхая. Он нюхает флакончик. -- Такая погода в мае бывает, говорят, только в високосный год.
Он смотрит на Вильгельма и добавляет задумчиво:
-- Хотя теперь не високосный год. Как твои успехи? -- спрашивает он потом с любопытством.
-- Благодарю вас, -- отвечает Вильгельм, -- из немецкого хорошо, из французского тоже.
-- Неужели? -- спрашивает изумленно барон.
-- Из латинского тоже, -- говорит Вильгельм, теряя почву под ногами.
-- А, это другое дело, -- барон успокаивается.
Рядом раскрывается окно и показывается удивленная Устинья Яковлевна в ночном чепце.
-- Добрый вечер, Устинья Яковлевна, -- вежливо говорит барон, -- какая чудесная погода. У вас здесь Firenze la Bella. Я прямо дышу этим воздухом.