11 СЕНТЯБРЯ
11 сентября две тысячи первого года. Рассказывала об этом многажды.
Собиралась в Консерваторию, был концерт учеников Долухановой, посвященный какой-то дате. (Зара Александровна была еще в добром здравии, хотя, конечно, немолода.) Вообще-то 11 сентября - день рождения мужа близкой подруги. И я знала, что они предполагали с еще одной парой посидеть в «Пушкинъе».
Неспешно под журчание «Эха» прикидываю, что надеть, складываю сумку. И вдруг слышу нечто абсолютно невообразимое. Подруга моя по отношению к детям и мужу - всегда в высочайшей тревожности. Дочка ее живет где-то под Нью-Йорком. И, представляя себе, как она может реагировать, звоню по мобильному ее мужу и начинаю сбивчиво объяснять: какая-то башня, какой-то торговый центр, самолет, позвони девочке и удостоверься, что с ней все в порядке до того, как об этом узнает ее мама. И что же я слышу вместо спасиба в ответ? Ленивое: «Да нет, это не имеет никакого отношения», - прямо-таки барское какое-то. «Ну, прости», - бормочу я (вечно мне больше всех надо).
Дальше уже accelerando бегаю между радио в кухне и телевизором в комнате с расческой в одной и серьгами в другой руке. Вдруг - телефонный звонок. Подруга: «Что ты слышала?» Здрасьте вам. Оказалось, во время моего звонка она сидела в машине рядом с мужем. И его реакция была маскировкой. Я ж говорю, что у нее на детей реакция на подсознательном уровне. «Кто это звонил?», «А почему ты так ответил?» Короче, они уже успели позвонить дочке.
Я ушла в Консерваторию. Там блистательная Зара слева за проходом, ее изумительные племянницы, прекрасные ученики.
А потом дома десяти-, двадцатикратное повторение этого ужаса по телевизору. И уже практически ночной разговор с подругой: отменять ужин было неприлично, все время в ресторане перезванивались с дочкой, та с мужем поехала сдавать кровь...
Собиралась в Консерваторию, был концерт учеников Долухановой, посвященный какой-то дате. (Зара Александровна была еще в добром здравии, хотя, конечно, немолода.) Вообще-то 11 сентября - день рождения мужа близкой подруги. И я знала, что они предполагали с еще одной парой посидеть в «Пушкинъе».
Неспешно под журчание «Эха» прикидываю, что надеть, складываю сумку. И вдруг слышу нечто абсолютно невообразимое. Подруга моя по отношению к детям и мужу - всегда в высочайшей тревожности. Дочка ее живет где-то под Нью-Йорком. И, представляя себе, как она может реагировать, звоню по мобильному ее мужу и начинаю сбивчиво объяснять: какая-то башня, какой-то торговый центр, самолет, позвони девочке и удостоверься, что с ней все в порядке до того, как об этом узнает ее мама. И что же я слышу вместо спасиба в ответ? Ленивое: «Да нет, это не имеет никакого отношения», - прямо-таки барское какое-то. «Ну, прости», - бормочу я (вечно мне больше всех надо).
Дальше уже accelerando бегаю между радио в кухне и телевизором в комнате с расческой в одной и серьгами в другой руке. Вдруг - телефонный звонок. Подруга: «Что ты слышала?» Здрасьте вам. Оказалось, во время моего звонка она сидела в машине рядом с мужем. И его реакция была маскировкой. Я ж говорю, что у нее на детей реакция на подсознательном уровне. «Кто это звонил?», «А почему ты так ответил?» Короче, они уже успели позвонить дочке.
Я ушла в Консерваторию. Там блистательная Зара слева за проходом, ее изумительные племянницы, прекрасные ученики.
А потом дома десяти-, двадцатикратное повторение этого ужаса по телевизору. И уже практически ночной разговор с подругой: отменять ужин было неприлично, все время в ресторане перезванивались с дочкой, та с мужем поехала сдавать кровь...