РУССКАЯ ЖИВОПИСЬ. ЗАПАД. АУКЦИОНЫ
"Портрет неизвестной" Ивана Крамского - одно из знаковых произвдений русской реалистической живописи XIX века
Книга британского искусствоведа Розалинд Блейксли "Русский холст. Живопись в императорской России 1757-1881" удостоена Книжной премии независимого центра русской культуры Пушкинский дом в Лондоне.
С лауреатом беседует обозреватель Русской службы Би-би-си по вопросам культуры Александр Кан.
Александр Кан: Из вашей биографии известно, что вы с детства изучали русский язык, по собственному опыту знаю, что вы прекрасно им владеете и провели немало времени в России. Как правило, специалисты-русисты занимаются историей, литературой, политическими исследованиями. Вы выбрали искусство. Почему?
Русским языком и русской живописью Розалинд Блейксли увлеклась еще в детстве
Розалинд Блейксли: Русский язык я начала учить еще в школе, много лет назад. Еще подростком я увлеклась и историей искусства, но это не тот предмет, которому в школе уделяют большое внимание. В итоге я поступила в Кембридж на факультет современных языков, где изучала русский и итальянский. Уже в университете я узнала, что там, среди предметов, есть и искусствознание, и прямо посреди курса я поменяла специальность.
Сочетание оказалось идеальным, так как к этому времени я уже успела побывать в России и невероятно увлеклась искусством передвижников. Меня совершенно потрясли собрания Русского музея и Третьяковской галереи. А еще больше меня потрясло, как мало об этом знают на Западе и до какой степени неизученным это искусство остается за пределами России - при том, что русский авангард широко известен. И я решила полностью сосредоточиться на изучении русского искусства, и именно по этой теме я и защитила свою докторскую диссертацию.
Между иконой и авангардом
АК: Вы уже упомянули, что русский авангард на Западе широко известен и изучен. То же самое можно сказать и об иконе. А вот два века реализма между этими вершинами для западного искусствоведения остаются terra incognita. Вы влюбились в этот период русского искусства, но все же не было ли в вашем решении заняться им профессионально определенного момента конъюнктуры - вот, мол, неизученная тема, прекрасная возможность для начинающего свою академическую карьеру исследователя.
РБ: Нет, ничего конъюнктурного в моем решении не было. Меня действительно невероятно увлекли передвижники, и моя первая мысль была посвятить свою диссертацию исключительно им. Мне стало интересно, как русское искусство того времени было связано с искусством в других странах.
В процессе работы я стала углубляться дальше в историю русского искусства, оно меня все больше захватывало, и я не могла поверить, что практически никто на Западе им не занимается - в особенности тем, что меня интересовало, его связью и отношениями с искусством других стран. В России этому посвятил одну из своих книг мой замечательный учитель Дмитрий Сарабьянов, и я считала своим долгом продолжить линию его исследований.
Исследование Розалинд Блейксли "Русский холст. Живопись в императорской России 1757-1881" - лучшая книга о России 2017 года
Литература и музыка - да! А живопись?
АК: Теперь вы, западный специалист по истории русского реалистического искусства, как никто другой, должны знать ответ на этот сакраментальный вопрос: почему живопись передвижников, Репина, Крамского, Левитана, Айвазовского, Шишкина при том, что в России она стали частью не только национальной культуры, но и национального сознания, так малоизвестна на Западе? Ведь их современники в других областях русской духовной жизни - Пушкин, Толстой, Достоевский, Чайковский, Мусоргский - широко признаны как вершины мировой культуры XIX века.
РБ: Ответов на этот очень хороший вопрос может быть несколько. Один находится в элементарной практической сфере. Литературе и музыке для пересечения границ не требуется перевозить оригиналы - роман Толстого можно напечатать в тысячах экземпляров, оперу Мусоргского можно исполнять по всему миру. Чтобы по-настоящему оценить произведение живописи, нужно видеть оригинал. А русское искусство того периода, которым я занимаюсь, не так уж много путешествовало по миру и не так уж хорошо представлено в зарубежных собраниях.
Это, в свою очередь, было обусловлено историческими причинами. C середины XIX века в русской критической мысли того времени, воплощенной в первую очередь в работах [Владимира] Стасова, господствовала идея о русской живописи как явлении уникальном, обособленном и мало связанном с тем, что происходило за пределами страны.
Эта теория укрепила ощущение инаковости, убеждение в том, что для понимания русского искусства нужно быть русским. Таким образом Стасов, постоянно подчеркивая уникальность русских художников, оказал им медвежью услугу, возведя вокруг них стену, отгораживающую от остального мира. И на Западе постепенно сложилось ощущение, что все происходящее из России искусство ему по определению непонятно и недоступно.
Далее, в советские годы толкование русского реалистического искусства было в высшей степени политизированным, оно было откровенно поставлено на службу политическим целям. Передвижники рассматривались не иначе, как предшественники и предвестники соцреализма, все остальные были попросту забыты.
Так, в силу всех этих причин, русское реалистическое искусство оказалось оторвано, обособлено от остального мира, и моя книга во многом и ставит перед собой задачу преодолеть все эти предубеждения.
Аукционы для русских
АК: Будем надеяться, что ей это удастся. Мы с вами говорили о том, почему и как искусство русского реализма остается малоизвестным на Западе. Однако в течение последних десятилетий картины классиков этого направления регулярно, по меньшей мере дважды в год, выставляются на продажу на крупнейших лондонских аукционах и продаются за очень неплохие деньги, в миллионы фунтов, во всяком случае, лучше, чем тот же самый русский авангард.
Парадокс, однако, в том, что, несмотря на то, что, хотя аукционы проходят на Западе, картины эти едва ли выходят за пределы русского арт-рынка. Покупают их главным образом все равно русские люди -живущие либо в России, либо за ее пределами - и для западной публики они так и остаются экзотическим товаром с ограниченной, сугубо локальной ценностью.
РБ: Дело тут именно в ценах. Есть немало западных коллекционеров и западных музеев, которые с удовольствием приобрели бы эти картины, но их предложения неизменно перебивают русские покупатели. То есть дело тут не в отсутствии интереса, интерес есть, но вздутые цены делают их доступными только для узкого круга очень богатых коллекционеров.
Есть и еще одна причина. Бывали случаи, когда западные музеи хотели купить ту или иную работу русского искусства, но она попадала в продажу с условием, что предпочтение всегда будет отдаваться покупателям из России. Так лет 15 назад случилось с картиной Венецианова. Владел ею живший в Лондоне частный коллекционер, который указал в качестве преимущественного покупателя Третьяковскую галерею. Лондонская Национальная галерея была в высшей степени заинтересована в покупке, но вынуждена была уступить Третьяковке.
Так что интерес есть, но преодолеть очень высокую платежеспособность русских покупателей западным музеям очень трудно, тем более если это оговаривается условиями, о которых я говорила. Процесс репатриации, возвращения русского искусства в Россию идет сейчас очень активно.
АК: В качестве хронологических рамок книги вы обозначили две даты. Давайте сначала о первой: 1757 год - год создания Императорской Академии художеств. Одну из глав книги вы назвали "Учителя", то есть процессу профессионального художественного образования вы уделяете огромное внимание. Почему?
Михаил Шотошников. Парадная лестница Академии художеств. 1794 г. Государственный Русский музей
РБ: Довольно быстро я поняла, что Академия оказала огромное влияние на все то, чем я занимаюсь. И книга стала во многом историей взаимодействия живого искусства с этим институтом. Мне важно было преодолеть давно сложившийся стереотип об Академии, как институте поначалу прогрессивном и важном, а со временем умирающим, реакционным. Этот привычный взгляд - сильное уупрощение, и на самом деле Академия была куда более гибкой и подвижной.
Но как бы то ни было, в течение целого столетия она оставалась ведущим художественным учебным заведением огромной страны, и переоценить ее роль в создании русской школы живописи просто невозможно.
АК: Итак, с началом все понятно. А вот конец - 1881 год. Дата, которая в нашем сознании закрепилась как год убийства императора Александра II. Почему именно этот год вы выбрали в качестве завершающего для своего рассказа о русской реалистической живописи? Казалось более логичным довести историю до самого конца века, вплоть до возникновения авангарда.
РБ: На самом деле этот выбор дался мне с большим трудом. В одном я была уверена - я не хотела доводить свою историю до авангарда. Он совершенно заслуженно привлек и продолжает привлекать к себе огромный зрительский и академический интерес и повторять это для меня не имело никакого смысла.
Цель книги - пролить свет на то, что авангарду предшествовало, и мне ни в коем случае не хотелось, чтобы авангард предстал как кульминация всего предшествующего периода. Мне хотелось, чтобы этот предшествующий период был высвечен и показан как уникальное, самоценное художественное явление.
Поначалу я думала поставить точку на 1873 году, когда Репин закончил своих "Бурлаков на Волге". Однако мои российские коллеги - кураторы, искусствоведы - меня отговорили, сказав, что таким образом я отсеку важнейший период.
Да, действительно, 1881 год - год трагического убийства императора Александра II, год радикального перелома в жизни всего русского общества, и в том числе и искусства. Но дело не только в этом. По невероятному капризу судьбы в тот же день 1 марта, в нескольких кварталах от того места, где в карету царя была брошена роковая бомба, на Невском проспекте открылась выставка передвижников.
На этой выставке были представлены "Утро стрелецкой казни" Сурикова, потрясающий репинский портрет Мусоргского и несколько невероятных по своей красоте пейзажей, в том числе и знаменитый "Днепр утром" Куинджи.
То есть эта выставка, на которой были показаны несколько абсолютных шедевров русской живописи, и для меня именно она представляется вершиной развития национальной художественной школы, изучению которой и посвящена моя книга.
Бунт против академии
АК: Вы говорили о том, что со временем Академия стала восприниматься как структура отжившая и реакционная. Примерно такой же процесс примерно в то же время происходил и во Франции. Но если во Франции разрыв молодых художников с Академией вылился в появление нового стиля, новой эстетики - импрессионизма, то в России он пошел по пути скорее содержательному и породил передвижников.
РБ: Я все же считаю, что революция передвижников была в такой же степени стилевой и эстетической, как и содержательной, хотя об этом аспекте их творчества, как правило, говорят куда меньше. Взять хотя бы Репина. Самый знаменитый из передвижников, он к тому времени был не только самым совершенным и новаторским с точки зрения стиля художником. В портретах и исторических полотнах он использует абсолютно новаторские композиционные приемы.
Передвижники во главу угла поставили социально-политическое содержание. Илья Репин "Подготовка к экзамену". 1864 г. Государственный Русский музей
Поэтому сложившееся традиционное восприятие передвижников как художников, которых занимало исключительно содержание, сильно и незаслуженно принижает их чисто художественные достоинства. Но в какой-то степени вы, конечно, правы. Разрыв в 1863 году 14 самых выдающихся учеников с Академией привел к возникновению сильной реалистической школы, которая во главу угла ставила социально-политическое содержание.
Во Франции в то же время "Салон отверженных" и появившееся на его основе движение импрессионистов возникли на фоне роста среднего класса с его увеличившимся временем на досуг.
В России общество едва только обретало почву под ногами после освобождения крестьянства в 1861 году и катастрофического поражения в Крымской войне.
В этот период Россия вдумчиво вглядывается в себя, пытается осмыслить общество, которое существует, и общество, в котором хотелось бы жить. Неудивительно потому, что художников занимали в первую очередь насущные проблемы современной им жизни.
АК: Вы сочетаете исследовательскую, академическую работу с активной кураторской деятельностью. В прошлом году огромным успехом пользовалась подготовленная вами в Национальной портретной галерее выставка "Россия и искусство: век Толстого и Чайковского" . Мне представляется, что именно подобного рода выставки больше, чем что бы то ни было еще - больше, чем аукционы, больше даже, чем ваша замечательная книга - способны пробудить интерес публики к русскому реалистическому искусству.
РБ: Я с вами абсолютно согласна. И к моей огромной радости они демонстрируют настоящий интерес публики к русскому искусству. Моя выставка привлекла на 70% больше посетителей, чем рассчитывала Национальная портретная галерея.
Точно так же намного превысила ожидавшееся число посетителей и выставка "Революция" в Королевской Академии художеств. Эти выставки - свидетельство того огромного интереса, который существует у британской публики к искусству из России, и можно надеяться, что по нашему пути последуют и другие музеи и галереи.
Иллюстрации из книги "Русский холст" предоставлены издательством Yale University Press
Отсюда:
http://www.bbc.com/russian/features-40277285