ФЕСТИВАЛЬ РОСТРОПОВИЧА. ПАМЯТИ ВИШНЕВСКОЙ. БЗК. 2013.03.27
В этом году уже четвертый фестиваль. Первый без Галины Павловны. В прошлом году билеты были такими дорогими, что я ни разу не была, а в этом - еще есть на 29 и на 30. Тоже в Большой зал.
27 марта
Большой зал консерватории
ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОТКРЫТИЕ
Оркестр и хор Teatro Comunale di Bologna (Италия)
Главный дирижер - Микеле Мариотти (Италия)
Джузеппе Верди (1813-1901)
Реквием (1874)
Татьяна Сержан - сопрано
Вероника Симеони - меццо-сопрано (Италия)
Акилес Мачадо - тенор (Венесуэла)
Риккардо Занелатто - бас (Италия)
Болонский театр
Вообще-то в качестве сопрано предполагалась до последнего момента Барбара Фритоли. Но так получилось, что буквально за день до выступления ее присутствие отменилось и за 24 часа прилетела Татьяна Сержан, о чем и сказала Ольга Ростропович.
Приветствие Ольги Ростропович
«Дорогие друзья!
Вы уже знаете, что IV Международный Фестиваль Мстислава Ростроповича посвящается Галине Вишневской... Мои родители всегда поражали своим оптимизмом, энергией, талантом, который проявлялся буквально во всем. Они всегда были вместе, даже если находились в разных концах света, именно в этом, как мне кажется, было провидение Божье и одновременно - залог их счастья и успеха.
Наш Фестиваль - это символ их особой, преданной любви, верности, достоинства. С момента рождения Фестиваля три года назад мама всегда была рядом - помогала советами, слушала концерты... Когда она появлялась в зале, публика вставала - такова была сила ее личности и ее таланта. Сегодня мы в мыслях возвращаемся к ней и, конечно, к папе. Сейчас они рядом - и вместе с нами. Я уверена, что так будет всегда».
Чувствовалось, что она морально готовилась постараться поспокойнее сказать все это. (В частности, не забыла поблагодарить Правительство Москвы, Сержан и сказать все, что полагалось.) Но когда дошла до тех слов, что выше, - еле-еле справилась с голосом. Перед ней выступила наша г-жа Министр, кажется, Голодец. Есть такая? Понятно, что сама она не могла бы придумать ни словечка, но можно было найти (Бэлзу, Швыдкого, да кого угодно), кто бы написал ей более приличные случаю несколько фраз. Но, видимо, поручили ее референтам. Ну и получили на выходе то, что заложили на входе.
Теперь об исполнении. Я вердиевских Реквиемов в живом звучании слышала много, в последний раз в прошлом сезоне, в Большом. Scala привозила один концерт с Реквиемом этим. В Большой, на историческую сцену. Сразу после открытия «Русланом». На «Руслане» я была 9 ноября, а «Реквием» исполняли 12.11.2011. Сидела так, что ничего не видела кроме группы медных, которую поставили в проходах 4-го яруса. Было ощущение непрерывного Dies Irae. Вообще-то привычно слышать «Реквием» таким Микеланджелевским «Страшным судом».
Не то вчера. То ли так звезды сошлись, то ли исполнители. Сопрано с таким прозрачно-серебристым звуком. (Вот бы пару дней назад ее - Маршальшу.) Удивительно сочетались голоса. Пожалуй, мог бы тенор быть чуть менее сладким, чуть менее Лионелем (Марта, Марта, где ты скрылась). Но грех жаловаться. А оркестр! А хор! Никто никого не хотел убить своей бронебойностью. Зал был забит под завязку, но - удивительное дело! - по окончании несколько секунд стояла мертвая тишина, настолько все были еще под: как называется? Аурой? Для обозначения таких вещей надо иметь какой-то специальный талант, так что не буду и пытаться.
Зато могу рассказать пару вечно случающихся историй. Ведь что нам всем говорили? Что после ремонта БЗК там будет лифт для посетителей. И вот я спрашиваю гардеробщицу. «Да-да, вот видите, во-о-он там». Там - это примерно где был раньше нижний буфет, надо спуститься на пролет, по сути дела изнутри к артистическому входу. На лифте (думаю, именно его установили, когда приезжала Монсеррат, тогда она в него и вмещалась) надпись, мол, для артистов и инвалидов. Я мысленно прикинулась артисткой, там еще несколько таких же было. Они выгнали студентов-аспирантов и покатили. Причем двух очень уверенных в себе дам я спросила, мол, по-видимому до первого амфитеатра поднимается? «Да-да, мы уже не в первый раз, выходите с нами». Выхожу вслед за ними и... Начинает рябить в глазах. Я оказываюсь на лестнице, а вокруг много-много итальянцев и евреев во фраках. Что они забыли в первом амфитеатре? (Напоминаю, что все происходит с той стороны, где артистическая.) Спускаюсь за уверенными в себе тетками по этой лестнице, а там уже фрачные с фаготами (в мундштуки от которых они все дуют), тромбонисты, опускающие свои тромбоны, чтобы я могла пройти (там же жутко тесно на этой лестнице). Короче, оказываюсь в крохотном помещении, примерно 2 х 2, слева пара стульев, перед носом фотографы с вот такими непрерывно вспыхивающими объективами, а между ними и мной - Ольга Ростропович с, как я потом поняла, басом и дирижером. Т. е. невольно делаюсь у фотографов задним планом. Стараюсь как-то по крайней мере лицом не отсвечивать, но деться совершенно некуда, сзади уже дверь закрыта. (Потом я себя утешила, они сумеют меня стереть.) Наконец фотосессия оканчивается, Ольга забирает лежащий на стуле листик с записями, тут уже я с ней совсем рядом, даже не в двух шагах, вся эта каморочка в три шага. Естественно, прикидываю, на папу или маму больше похожа (на маму). Выхожу... на уровне партера. Эти всезнающие тетки привезли меня в партер! Ну и на том спасибо, все меньше наверх тащиться.
Про само исполнение я уже написала, потом внизу много всякого узнаваемого народу видели, Синявскую в частности. На улице - Соткилаву с семейством (он когда-то рассказывал, как его грузины стыдили за то ли Москвич, то ли Запорожец, не позорил бы нацию! - сейчас вполне приличное что-то).
Дальше спутницы решили продолжить банкет в Кофемании, в означенную Кофеманию подвалили итальянцы с русскими друзьями, мы, уже уходя, спросили, кто они - хор или оркестр, оказалось, что хор. Я, естественно, по природной наглости воспользовалась обстоятельством и стала выяснять, как называется тот инструмент, на который пялилась все время. Что-то тромбонистое, но без кулисы. Серебряного цвета, длиннющее, стоит своим нижним изгибом на скамеечке сантиметрах в 15-20 от пола. Они мне пытались подсуропить валторну, которую я с негодованием отвергла, начала им объяснять подробно - справа от трех тромбонов. Оказалось - чимбассо (cimbasso), мол, используют исключительно для вердиевского «Реквиема».
Дома искала-искала его, вот, нашла. Да не только как выглядит, но и как звучит:
http://www.youtube.com/watch?v=OXh1eLVWxqQ&feature=em-share_video_user
Примерно на 3.24.
!В Кофемании этой очень вкусные яблоки в карамели! Умудрились поспорить, с какой стороны в фойе висит Лист, похоже, в зависимости от того, где в действительности, то ли мне, то ли одной из приятельниц платить в следующий раз. Может, нехорошо, что от такого проникновенного - к яблокам. Но мы-то там в любви к болонцам объяснялись!
27 марта
Большой зал консерватории
ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОТКРЫТИЕ
Оркестр и хор Teatro Comunale di Bologna (Италия)
Главный дирижер - Микеле Мариотти (Италия)
Джузеппе Верди (1813-1901)
Реквием (1874)
Татьяна Сержан - сопрано
Вероника Симеони - меццо-сопрано (Италия)
Акилес Мачадо - тенор (Венесуэла)
Риккардо Занелатто - бас (Италия)
Болонский театр
Вообще-то в качестве сопрано предполагалась до последнего момента Барбара Фритоли. Но так получилось, что буквально за день до выступления ее присутствие отменилось и за 24 часа прилетела Татьяна Сержан, о чем и сказала Ольга Ростропович.
Приветствие Ольги Ростропович
«Дорогие друзья!
Вы уже знаете, что IV Международный Фестиваль Мстислава Ростроповича посвящается Галине Вишневской... Мои родители всегда поражали своим оптимизмом, энергией, талантом, который проявлялся буквально во всем. Они всегда были вместе, даже если находились в разных концах света, именно в этом, как мне кажется, было провидение Божье и одновременно - залог их счастья и успеха.
Наш Фестиваль - это символ их особой, преданной любви, верности, достоинства. С момента рождения Фестиваля три года назад мама всегда была рядом - помогала советами, слушала концерты... Когда она появлялась в зале, публика вставала - такова была сила ее личности и ее таланта. Сегодня мы в мыслях возвращаемся к ней и, конечно, к папе. Сейчас они рядом - и вместе с нами. Я уверена, что так будет всегда».
Чувствовалось, что она морально готовилась постараться поспокойнее сказать все это. (В частности, не забыла поблагодарить Правительство Москвы, Сержан и сказать все, что полагалось.) Но когда дошла до тех слов, что выше, - еле-еле справилась с голосом. Перед ней выступила наша г-жа Министр, кажется, Голодец. Есть такая? Понятно, что сама она не могла бы придумать ни словечка, но можно было найти (Бэлзу, Швыдкого, да кого угодно), кто бы написал ей более приличные случаю несколько фраз. Но, видимо, поручили ее референтам. Ну и получили на выходе то, что заложили на входе.
Теперь об исполнении. Я вердиевских Реквиемов в живом звучании слышала много, в последний раз в прошлом сезоне, в Большом. Scala привозила один концерт с Реквиемом этим. В Большой, на историческую сцену. Сразу после открытия «Русланом». На «Руслане» я была 9 ноября, а «Реквием» исполняли 12.11.2011. Сидела так, что ничего не видела кроме группы медных, которую поставили в проходах 4-го яруса. Было ощущение непрерывного Dies Irae. Вообще-то привычно слышать «Реквием» таким Микеланджелевским «Страшным судом».
Не то вчера. То ли так звезды сошлись, то ли исполнители. Сопрано с таким прозрачно-серебристым звуком. (Вот бы пару дней назад ее - Маршальшу.) Удивительно сочетались голоса. Пожалуй, мог бы тенор быть чуть менее сладким, чуть менее Лионелем (Марта, Марта, где ты скрылась). Но грех жаловаться. А оркестр! А хор! Никто никого не хотел убить своей бронебойностью. Зал был забит под завязку, но - удивительное дело! - по окончании несколько секунд стояла мертвая тишина, настолько все были еще под: как называется? Аурой? Для обозначения таких вещей надо иметь какой-то специальный талант, так что не буду и пытаться.
Зато могу рассказать пару вечно случающихся историй. Ведь что нам всем говорили? Что после ремонта БЗК там будет лифт для посетителей. И вот я спрашиваю гардеробщицу. «Да-да, вот видите, во-о-он там». Там - это примерно где был раньше нижний буфет, надо спуститься на пролет, по сути дела изнутри к артистическому входу. На лифте (думаю, именно его установили, когда приезжала Монсеррат, тогда она в него и вмещалась) надпись, мол, для артистов и инвалидов. Я мысленно прикинулась артисткой, там еще несколько таких же было. Они выгнали студентов-аспирантов и покатили. Причем двух очень уверенных в себе дам я спросила, мол, по-видимому до первого амфитеатра поднимается? «Да-да, мы уже не в первый раз, выходите с нами». Выхожу вслед за ними и... Начинает рябить в глазах. Я оказываюсь на лестнице, а вокруг много-много итальянцев и евреев во фраках. Что они забыли в первом амфитеатре? (Напоминаю, что все происходит с той стороны, где артистическая.) Спускаюсь за уверенными в себе тетками по этой лестнице, а там уже фрачные с фаготами (в мундштуки от которых они все дуют), тромбонисты, опускающие свои тромбоны, чтобы я могла пройти (там же жутко тесно на этой лестнице). Короче, оказываюсь в крохотном помещении, примерно 2 х 2, слева пара стульев, перед носом фотографы с вот такими непрерывно вспыхивающими объективами, а между ними и мной - Ольга Ростропович с, как я потом поняла, басом и дирижером. Т. е. невольно делаюсь у фотографов задним планом. Стараюсь как-то по крайней мере лицом не отсвечивать, но деться совершенно некуда, сзади уже дверь закрыта. (Потом я себя утешила, они сумеют меня стереть.) Наконец фотосессия оканчивается, Ольга забирает лежащий на стуле листик с записями, тут уже я с ней совсем рядом, даже не в двух шагах, вся эта каморочка в три шага. Естественно, прикидываю, на папу или маму больше похожа (на маму). Выхожу... на уровне партера. Эти всезнающие тетки привезли меня в партер! Ну и на том спасибо, все меньше наверх тащиться.
Про само исполнение я уже написала, потом внизу много всякого узнаваемого народу видели, Синявскую в частности. На улице - Соткилаву с семейством (он когда-то рассказывал, как его грузины стыдили за то ли Москвич, то ли Запорожец, не позорил бы нацию! - сейчас вполне приличное что-то).
Дальше спутницы решили продолжить банкет в Кофемании, в означенную Кофеманию подвалили итальянцы с русскими друзьями, мы, уже уходя, спросили, кто они - хор или оркестр, оказалось, что хор. Я, естественно, по природной наглости воспользовалась обстоятельством и стала выяснять, как называется тот инструмент, на который пялилась все время. Что-то тромбонистое, но без кулисы. Серебряного цвета, длиннющее, стоит своим нижним изгибом на скамеечке сантиметрах в 15-20 от пола. Они мне пытались подсуропить валторну, которую я с негодованием отвергла, начала им объяснять подробно - справа от трех тромбонов. Оказалось - чимбассо (cimbasso), мол, используют исключительно для вердиевского «Реквиема».
Дома искала-искала его, вот, нашла. Да не только как выглядит, но и как звучит:
http://www.youtube.com/watch?v=OXh1eLVWxqQ&feature=em-share_video_user
Примерно на 3.24.
!В Кофемании этой очень вкусные яблоки в карамели! Умудрились поспорить, с какой стороны в фойе висит Лист, похоже, в зависимости от того, где в действительности, то ли мне, то ли одной из приятельниц платить в следующий раз. Может, нехорошо, что от такого проникновенного - к яблокам. Но мы-то там в любви к болонцам объяснялись!