Inception II
Вчера моя милая коллега Даша позвонила, чтобы попросить у меня ключи, ровно за десять минут до будильника...
...то есть как раз тогда, когда я устала бежать на 9-сантиметровых шпильках в расшитом бисером белом платье по темному Лондону и завалилась в какой-то отель на Эджуэр роуд. У меня не было с собой ничего совершенно, потому что сумочку с телефоном и всеми кредитками я оставила в автобусе для гостей.
В автобусе, между прочим, на одном из задних сидений развалился живой, здоровый и молодой Дэвид Боуи, одетый в какое-то трансвеститское безобразие и с яркой раскраской лица (кого он этим может удивить). Дэвид был в хорошем настроении и подкалывал всех присутствующих. То есть Бенедикта Камбербэтча, который по взаимной договоренности как раз собирался жениться на какой-то неизвестной женщине (нет, не на своей нынешней жене), меня, которая никак не могла этого перенести и постоянно пыталась узнать, когда он разведется с этой женщиной, чтобы жениться на мне, вот, я уже в платье пришла, и Роберта Паттинсона, которого вообще никто не звал, и который почему-то отрастил густую рыжую бороду, ни с кем ни разговаривал и просто тихо рыдал. Возможно, он ревновал меня, возможно, Бенедикта, а может, просто репетировал, мы не стали спрашивать, нам было плевать на него. А Дэвид жег напалмом. Я посмотрела на его розовое жабо и сказала:
- Еще немного, и я начну называть Вас мэм.
- Иииии, ой кто бы говорил, милочка! - залился наблюдательный Дэвид.
Ужас какой. Невозмутимый Бенедикт в костюме с премьеры Хоббита молча смотрел вдаль. Я выскочила из автобуса, и вот я бегу, и у меня уже ноги подкашиваются, надо добежать до какого-то дебильного отеля, который называется Imperial Royal. Нет. Не могу. Я попрошу из вот этой забегаловки вызвать мне такси за счет принимающей стороны, Бен потом пусть сам разбирается. Я вбегаю (как есть, на каблах, в платье и в прическе) в забегаловку и начинаю от растерянности говорить по-французски (до этого сон шел по-английски).
- Твою же мать, - на чистом русском говорит девушка на ресепшене. - К нам француженка приперлась.
Я страшно радуюсь (я радуюсь русским), а они мне и говорят, не паникуйте, барышня, у нас есть таксист грузин. Он сейчас очень быстро Вас куда угодно по Лондону довезет. Я сижу на вытертой обитой дерматином тахте, вытянув опухшие ноги и не понимаю, как я такая дура, почему я не взяла сумочку, и куда я побежала бегом, и зачем я вообще что-то делаю, надо просто позвонить Бену (я представила себе, как спокойный как шкаф Бен входит в дверь и чинно раскланивается с персоналом; мне стало плохо, нет, он пришлет шофера, я представила себе в трубке спокойный как прогноз погоды голос Бена, который спрашивает, все ли у меня хорошо, Господи, ну что же я за дура такая, постойте А ОТКУДА В АВТОБУСЕ ВЗЯЛСЯ ДЭВИД?)
Нет, я не знаю, чем все это кончилось, потому что мне позвонили с работы. Нет, я не люблю, когда меня будят. Я вообще отношусь к этой вашей реальной жизни скептически. It's BORING.
...то есть как раз тогда, когда я устала бежать на 9-сантиметровых шпильках в расшитом бисером белом платье по темному Лондону и завалилась в какой-то отель на Эджуэр роуд. У меня не было с собой ничего совершенно, потому что сумочку с телефоном и всеми кредитками я оставила в автобусе для гостей.
В автобусе, между прочим, на одном из задних сидений развалился живой, здоровый и молодой Дэвид Боуи, одетый в какое-то трансвеститское безобразие и с яркой раскраской лица (кого он этим может удивить). Дэвид был в хорошем настроении и подкалывал всех присутствующих. То есть Бенедикта Камбербэтча, который по взаимной договоренности как раз собирался жениться на какой-то неизвестной женщине (нет, не на своей нынешней жене), меня, которая никак не могла этого перенести и постоянно пыталась узнать, когда он разведется с этой женщиной, чтобы жениться на мне, вот, я уже в платье пришла, и Роберта Паттинсона, которого вообще никто не звал, и который почему-то отрастил густую рыжую бороду, ни с кем ни разговаривал и просто тихо рыдал. Возможно, он ревновал меня, возможно, Бенедикта, а может, просто репетировал, мы не стали спрашивать, нам было плевать на него. А Дэвид жег напалмом. Я посмотрела на его розовое жабо и сказала:
- Еще немного, и я начну называть Вас мэм.
- Иииии, ой кто бы говорил, милочка! - залился наблюдательный Дэвид.
Ужас какой. Невозмутимый Бенедикт в костюме с премьеры Хоббита молча смотрел вдаль. Я выскочила из автобуса, и вот я бегу, и у меня уже ноги подкашиваются, надо добежать до какого-то дебильного отеля, который называется Imperial Royal. Нет. Не могу. Я попрошу из вот этой забегаловки вызвать мне такси за счет принимающей стороны, Бен потом пусть сам разбирается. Я вбегаю (как есть, на каблах, в платье и в прическе) в забегаловку и начинаю от растерянности говорить по-французски (до этого сон шел по-английски).
- Твою же мать, - на чистом русском говорит девушка на ресепшене. - К нам француженка приперлась.
Я страшно радуюсь (я радуюсь русским), а они мне и говорят, не паникуйте, барышня, у нас есть таксист грузин. Он сейчас очень быстро Вас куда угодно по Лондону довезет. Я сижу на вытертой обитой дерматином тахте, вытянув опухшие ноги и не понимаю, как я такая дура, почему я не взяла сумочку, и куда я побежала бегом, и зачем я вообще что-то делаю, надо просто позвонить Бену (я представила себе, как спокойный как шкаф Бен входит в дверь и чинно раскланивается с персоналом; мне стало плохо, нет, он пришлет шофера, я представила себе в трубке спокойный как прогноз погоды голос Бена, который спрашивает, все ли у меня хорошо, Господи, ну что же я за дура такая, постойте А ОТКУДА В АВТОБУСЕ ВЗЯЛСЯ ДЭВИД?)
Нет, я не знаю, чем все это кончилось, потому что мне позвонили с работы. Нет, я не люблю, когда меня будят. Я вообще отношусь к этой вашей реальной жизни скептически. It's BORING.