О будущем филологе и ужасной средневековой литературе
Что-то я разленилась от жары и от облегчения, связанного с окончанием развлекательного сериала про поступление сына в МГУ. Квест Даня прошел с честью, и в результате-таки выбрал филологический факультет, куда, собственно, уже подал все оригиналы, прошел медосмотр и теперь на законном основании считается студентом МГУ. Так что я выдохнула (хотя, при мысли о том, что мы отказали журфаку меня до сих пор слегка передергивает) и полностью ушла сначала в празднование дня рождения Зиминой, а потом в романтические приключения с Максом, так что до ЖЖ дозрела только сейчас.
Надо сказать, что день тишины был Даней использован с толком. Он просто скачал учебные программы обоих факультетов и долго и придирчиво сравнивал, выбирая, где ему интересно будет учиться. В результате он заявил, что на журфаке его не интересует целый блок дисциплин по всяческому пиару, зато вот глубокое изучение литературы привлекает его необычайно. И вот сейчас мне не надо про практическое применение этих знаний. Мы давно решили, что учиться он будет там, где ему интересно. А там разберемся. Наличие так называемой денежной специальности при полном отсутствии интереса к оной еще никому счастья не приносило. Я тому яркий пример, ибо экономика в свое время была выбрана исключительно из-за практической стороны вопроса. Не помогло, увы...
Хотя, слушая Данины аргументы о пользе изучения литературы, особенно зарубежней и древней, я невольно проникалась сомнениями в том, что Даня вообще понимает, что это за литература такая. Либо сынка мой знает толк в извращениях. Потому что я в свое время столкнулась с шедеврами средневековой зарубежной литературы, и столкновение это оставило глубокий след в моей душе...
Дело было еще в СССР, когда за каким-то хреном решила я попытать счастья в литературной гимназии. Именовать обычные школы гимназиями тогда только-только входило в моду, и еще не достигло бешеного размаха, однако, в той школе обитали продвинутые новаторы, которые умудрились даже сговориться с МГУ, которое тогда взяло нас под патронаж. А потому литератур в моей программе 10-го и 11-го классов было аж четыре штуки. Первая - это программная литература, правда, в очень расширенном варианте. Ну, то есть в обычной школе ученики давились "Войной и миром", то мы еще в довесок обязаны были знать "Анну Каренину" и "Воскресенье", у всех "Преступление и наказание", а у нас еще и "Идиот" с кучей повестей вроде "Бедные люди", "Белые ночи", "Неточки Незвановой"... И по каждому изволь сочинение. Сочинения я тогда так навострилась писать, что разбуди меня ночью, выдай ручку с тетрадкой и скомандуй "Тема: "Влияние учения Карла Маркса на творчество Горького", вперед!", я бы на автомате выдала три абзаца вступления, и только при переходе к основной части проснулась бы и задумалась, на кой хрен я пишу этот бред среди ночи, и вообще, было ли это влияние на Горького оказано, и если было, то в каком суслике, то есть, буревестнике, проявились идеи марксизма-ленинизма. Ну да я отвлеклась. Помимо программной литературой нас баловали еще и современной (почему-то в основном Солженицыным с Шаламовым, они тогда еще не вошли в обязательную школьную программу, но их как раз недавно разрешили и оценили), а также зарубежной. Ну и раз в неделю мы по-новой проходили литературу начала девятнадцатого века, потому как считалось, что до обучения в гимназии старину Пушкина и Гоголя нам разъяснили недостаточно. Благодаря такому вот усиленному изучению я выработала стойкую ненависть к чтению, и последующие пару-тройку лет не могла читать ничего серьезнее дамских бульварных романов, которые как раз заполонили постсоветсвкое пространство. К счастью, паралич мозга был временным, вдосталь обожравшись страданиями западных красоток, я через какое-то пришла в себя и переключилась на более серьезные произведения. Но вот есть произведения, которые я не буду перечитывать никогда, ну, разве что под дулом пистолета. И речь пойдет о зарубежной литературе, причем о начале всех начал...
Если вы думаете, что я так плохо думаю о Гомере, Еврипиде и прочих древнегреческих литераторах, то вы ошибаетесь. Нет, похождения Одиссея это вам конечно не "Анжелика - маркиза ангелов", там пока привыкнешь к этому гекзаметру и научишься находить среди пафосных строк некий сюжет, тоже семь потов сойдет, но тут, вероятно, сыграло роль мое давнее детское увлечение легендами и мифами Древней Греции, потому все было относительно сносно. Но после античных времен, как известно, Запад подкосило мрачное Средневековье, и вот тут-то меня и проняло. Я веду речь о произведении невыясненного средневекового автора (на его месте бы тоже позаботилась бы о том, чтоб остаться неизвестной, опасаясь гнева потомков, чтоб не устраивать из гроба перманентно вертящуюся центрифугу) под невинным с виду названием "Песнь о Роланде". Я-то по своей наивности, прочитав это милое название, подумала, что речь пойдет о милом рыцарском романе, навроде "Сказания о доблестном рыцаре Айвенго" Вальтера Скотта - то есть про турниры, любовь, прекрасных дам и благородных мужчин. Увы, речь там шла в основном о политике и войне франков с сарацинами, но даже не это самое ужасное. Дело в том, как это было написано. Нет, я понимаю, что времена были темные, десятый-одиннадцатый век, телевизеров с интернетами не изобрели и людям совершенно нечем было развлечься по вечерам, и если я имела возможность сравнить сей шедевр с книгами Дюма, Скотта или Дрюона, то средневековые читатели сравнивали это исключительно с церковной литературой, повествующей о бытии-житии святых, которые, видать, жизнь имели несколько скучнее, чем приснопамятный Ролан. Впрочем, не уверена, на изучении церковной литературы в моей гимназии не настаивали, слава богам, а сама я, честно говоря, не столь религиозна, чтобы добровольно пойти на такое.
С трудом продравшись через описание политических интриг и худо-бедно разобравшись в том, что творилось в Европе в те темные времена, я дошла до кульминации, то есть до решающего сражения. И да, то была действительно кульминация, потому как именно на ней мой мозг окончательно взорвался и отказался дочитывать всю эту пургу. Итак, сражение. Практически экшн. Даже если оставить в стороне то, что я в этом смысле типичная девочка-девочка, мне мордобой не интересен ни в каком антураже, ни в средневековом, ни в современном, ни в фантастическом. И даже брутальные актеры не спасут. Ну, не вижу я ничего красивого в том, что один мужик хреначит другого. Но, по большому счету, через батальные сцены Толстого я как-то продралась, осилила все его нудные описания диспозиций французов и русских. Хотя, Толстой по сравнению с автором "Роланда" просто Акунин какой-то по легкости восприятия, ей-богу.
Короче, сошлись в каком-то месте две армии: франков (наши) и сарацинов (не наши), выстроились друг перед другом и началось... Думаете, там месиво началось и разные непотребства в смысле жестокости и кровожадности? Ан нет. Предки наши тоже знали толк в извращениях и к тому же свято придерживались жизненной позиции гласящей, что ожидание увеличивает кайф наслаждение. А потому к сражению приступили не сразу.
Сначала на середину поля боя выехал Ролан (кажется, честно говоря, точно не помню, но если не Ролан, то какой-то очень крутой военачальник и рыцарь). И далее на двух страницах следует очень тщательное и детальное описание доблестного воина - от внешности (кудри там, глаза, стать) до перечисления всех его подвигов. Отдельным пунктом автор описывает оружие (вплоть до мелких деталей) и даже лошадь рыцаря не оставляет без внимания, ибо лошадь в таком деле, как бой с сарацинами, это очень важно. За два листа читатель без сомнения проникается достоинствами Роланда и заранее сочувствует его противнику (ну, не покрасоваться же он на середину поля выперся, ясно же - противнику быть). И противник не заставляет себя ждать. Из следующих двух страниц мы узнаем, что сарацины тоже были не лыком шиты, и среди них водились вполне достойные экземпляры. И по внешности и по вооружению, и даже в смысле четвероногого друга сарацин Роланду не уступал. Наконец, эти достойные люди сошлись в бою, подробности боя скурпулезно описаны на последующих пяти страницах, в результате коварный сарацин повержен, Роланд провозглашен героем, франки радуются и кидают в воздух чепчики шлемы, сарацины злятся и обижаются. Казалось бы, тут либо надо наконец-то драться всей толпой, ну, или договариваться о мире в связи с очевидным превосходством франков, но нет, так просто бои с сарацинам не проводились, как выяснилось. Потому как вскоре на середину поля вышел новый франкский рыцарь. И да, на следующих трех страницах автор нам подробнейшим образом описывал нового персонажа. Описания у автора были немного однотипные, как-будто перед ним лежала анкетка с вопросами, касающаяся рыцаря, и он на них нудно отвечал, проходясь ровно по тем же пунктам, по которым описывал нам Роланда и покойного срацинского воина: волосы, глаза, зубы, нос, доспехи, шлем, лошадь, титулы, звания, заслуги. От Роланда новый рыцарь отличался разве что цветом глаз и мастью лошади. Дальше что, как вы думаете? Правильно, сарацины не остались в долгу, и выпустили нового смертника. И следующие три страницы посвящены уже его глазам, бороде, ушам, форме шлема и забрала и прочее. Далее бой, победа, кажется, сарацина, вопли болельщиков. И... третьи пошли. На третьем раунде я непереносимо заскучала, на четвертом мужественно боролась с зевотой, на пятом возненавидела и франков и сарацинов оптом и в отдельности, посылая молитвы всем известным мне богам, чтобы армии уже начали воевать кучно или хотя бы десятками, а не тянули эту резину с поединками...
К чему я тут разоряюсь? А к тому, что вот как можно в здравом уме желать изучать все это? Да еще не на уровне гимназии, а на уровне Университета? Однако, сын мой остался глух к моим призывам образумиться, и заявил, что я все утрирую для смеха, а на самом деле, это все очень интересно и жизнь ему не в жизнь, ежели он не докопается до сути древней западной литературы, не изучит ее в хвост и в гриву и не напишет пару-тройку рефертов со сравнительным анализом третьего сарацинского воина с пятым франкским рыцарем, убедительно доказывая влияние формы шлема и цвета гривы лошади на боеспособность отдельного бойца.
Впрочем, если на первом курсе сын мой осилит Гомера, "Роланда" и даже любовные страдания Тристана, запутавшегося в белоруких и белокурых Изольдах (я-то, в свое время безнадежно путала этих двух Изольд, недоумевая, почему бы просто не назвать вторую Изольду какой-нибудь Брунгильдой, облегчив жизнь и Тристану и читателям), и при этом не возненавидит литературу во всех ее проявлениях, то вполне возможно, из него выйдет толк. Да и последующий какой-нибудь Сервантес будет читаться влет, как детективчики Марининой.
Надо сказать, что день тишины был Даней использован с толком. Он просто скачал учебные программы обоих факультетов и долго и придирчиво сравнивал, выбирая, где ему интересно будет учиться. В результате он заявил, что на журфаке его не интересует целый блок дисциплин по всяческому пиару, зато вот глубокое изучение литературы привлекает его необычайно. И вот сейчас мне не надо про практическое применение этих знаний. Мы давно решили, что учиться он будет там, где ему интересно. А там разберемся. Наличие так называемой денежной специальности при полном отсутствии интереса к оной еще никому счастья не приносило. Я тому яркий пример, ибо экономика в свое время была выбрана исключительно из-за практической стороны вопроса. Не помогло, увы...
Хотя, слушая Данины аргументы о пользе изучения литературы, особенно зарубежней и древней, я невольно проникалась сомнениями в том, что Даня вообще понимает, что это за литература такая. Либо сынка мой знает толк в извращениях. Потому что я в свое время столкнулась с шедеврами средневековой зарубежной литературы, и столкновение это оставило глубокий след в моей душе...
Дело было еще в СССР, когда за каким-то хреном решила я попытать счастья в литературной гимназии. Именовать обычные школы гимназиями тогда только-только входило в моду, и еще не достигло бешеного размаха, однако, в той школе обитали продвинутые новаторы, которые умудрились даже сговориться с МГУ, которое тогда взяло нас под патронаж. А потому литератур в моей программе 10-го и 11-го классов было аж четыре штуки. Первая - это программная литература, правда, в очень расширенном варианте. Ну, то есть в обычной школе ученики давились "Войной и миром", то мы еще в довесок обязаны были знать "Анну Каренину" и "Воскресенье", у всех "Преступление и наказание", а у нас еще и "Идиот" с кучей повестей вроде "Бедные люди", "Белые ночи", "Неточки Незвановой"... И по каждому изволь сочинение. Сочинения я тогда так навострилась писать, что разбуди меня ночью, выдай ручку с тетрадкой и скомандуй "Тема: "Влияние учения Карла Маркса на творчество Горького", вперед!", я бы на автомате выдала три абзаца вступления, и только при переходе к основной части проснулась бы и задумалась, на кой хрен я пишу этот бред среди ночи, и вообще, было ли это влияние на Горького оказано, и если было, то в каком суслике, то есть, буревестнике, проявились идеи марксизма-ленинизма. Ну да я отвлеклась. Помимо программной литературой нас баловали еще и современной (почему-то в основном Солженицыным с Шаламовым, они тогда еще не вошли в обязательную школьную программу, но их как раз недавно разрешили и оценили), а также зарубежной. Ну и раз в неделю мы по-новой проходили литературу начала девятнадцатого века, потому как считалось, что до обучения в гимназии старину Пушкина и Гоголя нам разъяснили недостаточно. Благодаря такому вот усиленному изучению я выработала стойкую ненависть к чтению, и последующие пару-тройку лет не могла читать ничего серьезнее дамских бульварных романов, которые как раз заполонили постсоветсвкое пространство. К счастью, паралич мозга был временным, вдосталь обожравшись страданиями западных красоток, я через какое-то пришла в себя и переключилась на более серьезные произведения. Но вот есть произведения, которые я не буду перечитывать никогда, ну, разве что под дулом пистолета. И речь пойдет о зарубежной литературе, причем о начале всех начал...
Если вы думаете, что я так плохо думаю о Гомере, Еврипиде и прочих древнегреческих литераторах, то вы ошибаетесь. Нет, похождения Одиссея это вам конечно не "Анжелика - маркиза ангелов", там пока привыкнешь к этому гекзаметру и научишься находить среди пафосных строк некий сюжет, тоже семь потов сойдет, но тут, вероятно, сыграло роль мое давнее детское увлечение легендами и мифами Древней Греции, потому все было относительно сносно. Но после античных времен, как известно, Запад подкосило мрачное Средневековье, и вот тут-то меня и проняло. Я веду речь о произведении невыясненного средневекового автора (на его месте бы тоже позаботилась бы о том, чтоб остаться неизвестной, опасаясь гнева потомков, чтоб не устраивать из гроба перманентно вертящуюся центрифугу) под невинным с виду названием "Песнь о Роланде". Я-то по своей наивности, прочитав это милое название, подумала, что речь пойдет о милом рыцарском романе, навроде "Сказания о доблестном рыцаре Айвенго" Вальтера Скотта - то есть про турниры, любовь, прекрасных дам и благородных мужчин. Увы, речь там шла в основном о политике и войне франков с сарацинами, но даже не это самое ужасное. Дело в том, как это было написано. Нет, я понимаю, что времена были темные, десятый-одиннадцатый век, телевизеров с интернетами не изобрели и людям совершенно нечем было развлечься по вечерам, и если я имела возможность сравнить сей шедевр с книгами Дюма, Скотта или Дрюона, то средневековые читатели сравнивали это исключительно с церковной литературой, повествующей о бытии-житии святых, которые, видать, жизнь имели несколько скучнее, чем приснопамятный Ролан. Впрочем, не уверена, на изучении церковной литературы в моей гимназии не настаивали, слава богам, а сама я, честно говоря, не столь религиозна, чтобы добровольно пойти на такое.
С трудом продравшись через описание политических интриг и худо-бедно разобравшись в том, что творилось в Европе в те темные времена, я дошла до кульминации, то есть до решающего сражения. И да, то была действительно кульминация, потому как именно на ней мой мозг окончательно взорвался и отказался дочитывать всю эту пургу. Итак, сражение. Практически экшн. Даже если оставить в стороне то, что я в этом смысле типичная девочка-девочка, мне мордобой не интересен ни в каком антураже, ни в средневековом, ни в современном, ни в фантастическом. И даже брутальные актеры не спасут. Ну, не вижу я ничего красивого в том, что один мужик хреначит другого. Но, по большому счету, через батальные сцены Толстого я как-то продралась, осилила все его нудные описания диспозиций французов и русских. Хотя, Толстой по сравнению с автором "Роланда" просто Акунин какой-то по легкости восприятия, ей-богу.
Короче, сошлись в каком-то месте две армии: франков (наши) и сарацинов (не наши), выстроились друг перед другом и началось... Думаете, там месиво началось и разные непотребства в смысле жестокости и кровожадности? Ан нет. Предки наши тоже знали толк в извращениях и к тому же свято придерживались жизненной позиции гласящей, что ожидание увеличивает кайф наслаждение. А потому к сражению приступили не сразу.
Сначала на середину поля боя выехал Ролан (кажется, честно говоря, точно не помню, но если не Ролан, то какой-то очень крутой военачальник и рыцарь). И далее на двух страницах следует очень тщательное и детальное описание доблестного воина - от внешности (кудри там, глаза, стать) до перечисления всех его подвигов. Отдельным пунктом автор описывает оружие (вплоть до мелких деталей) и даже лошадь рыцаря не оставляет без внимания, ибо лошадь в таком деле, как бой с сарацинами, это очень важно. За два листа читатель без сомнения проникается достоинствами Роланда и заранее сочувствует его противнику (ну, не покрасоваться же он на середину поля выперся, ясно же - противнику быть). И противник не заставляет себя ждать. Из следующих двух страниц мы узнаем, что сарацины тоже были не лыком шиты, и среди них водились вполне достойные экземпляры. И по внешности и по вооружению, и даже в смысле четвероногого друга сарацин Роланду не уступал. Наконец, эти достойные люди сошлись в бою, подробности боя скурпулезно описаны на последующих пяти страницах, в результате коварный сарацин повержен, Роланд провозглашен героем, франки радуются и кидают в воздух чепчики шлемы, сарацины злятся и обижаются. Казалось бы, тут либо надо наконец-то драться всей толпой, ну, или договариваться о мире в связи с очевидным превосходством франков, но нет, так просто бои с сарацинам не проводились, как выяснилось. Потому как вскоре на середину поля вышел новый франкский рыцарь. И да, на следующих трех страницах автор нам подробнейшим образом описывал нового персонажа. Описания у автора были немного однотипные, как-будто перед ним лежала анкетка с вопросами, касающаяся рыцаря, и он на них нудно отвечал, проходясь ровно по тем же пунктам, по которым описывал нам Роланда и покойного срацинского воина: волосы, глаза, зубы, нос, доспехи, шлем, лошадь, титулы, звания, заслуги. От Роланда новый рыцарь отличался разве что цветом глаз и мастью лошади. Дальше что, как вы думаете? Правильно, сарацины не остались в долгу, и выпустили нового смертника. И следующие три страницы посвящены уже его глазам, бороде, ушам, форме шлема и забрала и прочее. Далее бой, победа, кажется, сарацина, вопли болельщиков. И... третьи пошли. На третьем раунде я непереносимо заскучала, на четвертом мужественно боролась с зевотой, на пятом возненавидела и франков и сарацинов оптом и в отдельности, посылая молитвы всем известным мне богам, чтобы армии уже начали воевать кучно или хотя бы десятками, а не тянули эту резину с поединками...
К чему я тут разоряюсь? А к тому, что вот как можно в здравом уме желать изучать все это? Да еще не на уровне гимназии, а на уровне Университета? Однако, сын мой остался глух к моим призывам образумиться, и заявил, что я все утрирую для смеха, а на самом деле, это все очень интересно и жизнь ему не в жизнь, ежели он не докопается до сути древней западной литературы, не изучит ее в хвост и в гриву и не напишет пару-тройку рефертов со сравнительным анализом третьего сарацинского воина с пятым франкским рыцарем, убедительно доказывая влияние формы шлема и цвета гривы лошади на боеспособность отдельного бойца.
Впрочем, если на первом курсе сын мой осилит Гомера, "Роланда" и даже любовные страдания Тристана, запутавшегося в белоруких и белокурых Изольдах (я-то, в свое время безнадежно путала этих двух Изольд, недоумевая, почему бы просто не назвать вторую Изольду какой-нибудь Брунгильдой, облегчив жизнь и Тристану и читателям), и при этом не возненавидит литературу во всех ее проявлениях, то вполне возможно, из него выйдет толк. Да и последующий какой-нибудь Сервантес будет читаться влет, как детективчики Марининой.