Любовь и Жизнь Маргариты Тучковой или Женщина и Война. Часть 2.
Оригинал взят у divina_augusta в К 200-летию Бородинской битвы. Любовь и Жизнь Маргариты Тучковой или Женщина и Война. Часть 2.
(Продолжение. Начало - здесь:
http://divina-augusta.livejournal.com/6749.html
4.
В 1812 году война снова, как и всегда, обрушила жизненные планы очередного поколения россиян. Тучков, понимая неизбежность долгой и кровопролитной войны с Францией, отправил жену и сына в Москву, с согласия офицеров полка отдав Маргарите утварь походной церкви и икону, сопровождавшую его во всех походах - образ Нерукотворного Спаса.
...Маргарита расставалась с Александром с тяжелым сердцем - ей опять приснился сон. Её отец зашел в её комнату с малышом на руках и сказал грустно: "Вот всё, что тебе осталось" 26 августа 1812 года Бородинская битва началась с массированных ударов артиллерии и пехоты по левому флангу князя Багратиона. Не прошло и часа, как Багратион прислал Николаю Тучкову адъютанта с приказом о подкреплении у деревни Семеновской. Николай отправляет на помощь младшего брата Александра с 3-й пехотной дивизией Коновницына.
Неприятель успел завладеть Семеновскими флешами, когда подоспела дивизия Коновницына и штыками выбила французов с занятой позиции. Разъяренный неудачной атакой неприятель обрушил на сражающихся ураган ядер и картечи. Сотни солдат повалились на землю замертво. Ревельский полк дрогнул и стал беспорядочно отступать. Стоны, крики не замолкали вокруг ни на минуту. Александр бросился вперед, чтобы остановить солдат. - Да что же вы, ребята, неужто трусите? - прокричал он, но новое свинцовое облако картечи накрыло полк, и с перекошенными от ужаса лицами солдаты бросились уже врассыпную, не слушая своего командира. - Ах, так! - хватая бегущих за мундиры, снова закричал генерал, и ярость исказила его красивое лицо. - Боитесь, так я один пойду! Смотрите! И с этими словами, не думая больше ни о чем, только «остановить!», он схватил дымящееся, брошенное на землю знамя своего полка и ринулся вперед.
"...Множество ядер и гранат шипящим облаком обрушилось на то место, где был Тучков, взрыли, взбуровили землю, и взброшенные ее глыбы погребли тело Тучкова" Солдаты попытались вынести любимого командира, но тут их всех настигло ядро... Узнав о судьбе своих сыновей - Николай смертельно ранен, Павел попал в плен, Александр убит - Елена Яковлевна Тучкова без крика и слез опустилась на колени, сказала: «Твоя, Господи, воля...» Потом попросила поднять ее: глаза больше не видели. Отыскали лучшего лекаря. Женщина, глядя перед собой умершими от горя глазами, тихо, но твердо сказала: «Не надо. Мне не на кого больше смотреть...» ...Когда Маргарита увидела входящих в её комнату в Кинешме отца и кузена, она поняла всё. Жестом остановила начавшего было говорить отца: "Не нужно. Я знаю - Александр убит". Близкие ожидали взрыва эмоций, слез, обмороков - но Маргарита застыла в мертвом молчании. Только маленький Николенька на неокрепших еще ножках подошел к матери, обнял её колени и неожиданно по-взрослому взглянул ей в глаза - снизу вверх. "Вот всё, что тебе осталось"... ...Брат передал ей записку генерала Коновницына с планом Бородинского поля, на котором крестом было обозначено место смерти Александра. И с этого момента мысль посетить поле смерти с надеждой найти непогребенное тело мужа, превратилась в настоящую манию. Помешала болезнь Николеньки. Но во второй половине октября 1812 года, когда Наполеон уже покидал разоренную Москву и здоровье малыша не внушало опасений, Маргарита выехала к месту событий. Погода стояла пасмурная, но сухая. Оставив вещи в усадьбе своей подруги, жившей недалеко от Можайска, Тучкова тут же послала в Лужецкий монастырь просить священников прийти немедленно на место битвы, отслужить панихиду по убитым, а сама в дорожной карете поехала в Бородино.
Страшно даже вчуже себе представить, что довелось увидеть молодой женщине, по какому адскому месиву шли её ноги. Над всей местностью стоял чудовищный запах тления. Бородинское поле было завалено десятками тысяч трупов людей и лошадей. Все усиливало ужасы картины: ночь уже наступила, небо было сумрачно, дул по временам холодный ветер. А.Михайловский-Данилевский: "Вековечные титулы, отличия, порода, знатность - все горело! И ужели не было существа, которое бы уронило слезу любви на эти кости врагов и соплеменников? Но вот, под заревом пожара небывалого, при блеске костров, являются два лица на поле Бородинском. То была женщина, стройная, величавая, то был отшельник, облаченный в схиму. Оба в черных траурных одеждах. У нее блестит на груди крест, на нем везде видны символы смерти - изображение черепа и костей адамовых. Между костров огненных, по берегам молчащего Огника идут они молчаливые, ночью, под бурею. Она с запасом своих слез; он с фиалом святой воды и кропильницей. И плачет и молится жена, и молится и окропляет водою жизни смиренный отшельник, живой мертвец, тех мертвецов безжизненных.
И вот чьи слезы, чьи благословения, под ризой черной осенней ночи, под бурею, раздувающею костры, напутствуют в дальний, безвестный путь тех потомков древних рыцарей, тех генералов и герцогов, тех великанов нашего времени, которые, по какому-то непонятному, обаятельному действию исполинской воли чародея, пришли с своими войсками, с своими колоннами, чтоб положить кости на русской земле и предать те кости на пищу русскому огню, и отдать пепел тех костей на рассеяние ветрам подмосковным. И тот отшельник, схимник соседственного монастыря, и та женщина, вдова генерала Тучкова, среди исполнителей обязанности общественной были единственными представителями любви…"
Старец-монах о. Иосафам: "Мы начали с Маргаритой Михайловной искать тело убитого Александра Алексеевича Тучкова во второй половине октября, когда враг уже покинул Московские приделы, на поле брани, где лежали без погребения десятки тысяч тел. Она нагибалась едва ли не к каждому трупу, пыталась различить дорогие черты. Я в это время кропил вокруг святой водой. За одну ночь она преодолела 9-верстное расстояние, но так и не нашла тело супруга. Несколько дней от рассвета до заката ходила она по глубокой грязи, среди трупов, словно не чувствуя смрада разложения, собственными руками переворачивала окостеневшие тела, заглядывала в лица… Но найти смогла только правую руку мужа - узнала ее по рубиновому перстню". Она захоронила эту руку прямо там, на поле Бородина, точно в том месте, где, как указывали очевидцы, погиб Александр.
5.
Пережитое так отразилось на ее здоровье, что домашние опасались за ее рассудок. В продолжение нескольких лет Маргарита Михайловна не могла видеть кузена Кирилла, сообщившего ей о гибели мужа, чтобы не вспоминать о их встрече в Кинешме, и с ней делалось дурно при его появлении.Только сын удерживал её от бездны мрачного безумия, в которую, казалось, она неминуемо скатывается Маргарита вернулась в Москву с твердым намерением построить памятник Александру и всем погибшим прямо на Бородинском поле: «Я научилась покорности, но рана моя не заживала никогда. Ни в чем другом отрады не нахожу, как в предприятии соорудить храм на том священном для меня месте, где пал супруг мой", - так писала она императору Александру. Она продала свои бриллианты и при содействии императрицы Марии Фёдоровны купила три десятины земли, где в 1818 году начала строить Храм Спаса Нерукотворного. Наблюдая за постройкою церкви, Тучкова жила с сыном Николаем и его француженкой-гувернанткой в небольшом, специально построенном домике.
Вместе с матерью Николай сажал деревья возле строящегося храма; время от времени Маргарита уезжала с ним на воды - мальчик, эмоциональный, тонко чувствующий, был слабого здоровья и напоминал ей прекрасный, но очень хрупкий цветок.
Из записей Маргариты Тучковой: "Тебе сегодня минуло шесть лет, сын мой. С этой минуты я буду записывать все, что ты говоришь, что делаешь. Я хочу передать главные черты твоего детства; ты начинаешь уже рассуждать, чувствовать, и все, что ты говоришь, приводит меня в восторг: ты много обещаешь. Да поможет мне Небесное Милосердие воспитать в твоем сердце все добродетели твоего отца. Твой отец! При этом имени все существо мое потрясается. Ты не знаешь, милое дитя, что мы потеряли в нем, и сколько страдает твоя мать с тех пор, как лишилась этого друга своего сердца..." Среди реликвий, которые бережно хранятся в Спасо-Бородинском монастыре, есть написанная девятилетним Николаем записка: «Матушка, жизнь моя! Если бы я мог показать Вам свое сердце, Вы нашли бы в нем Ваше имя». Она расставалась с ним только тогда, когда тоска гнала ее на землю, спрятавшую Александра.
Рисунок из альбома М.М.Тучковой. Николай Тучков. 1820-е гг. С годами Николай все больше походил на отца - темные вьющиеся волосы, карие глаза, резко очерченный красивый рот. Когда он смеялся или откидывал со лба непокорную прядь, мать отводила глаза, чтобы не разрыдаться - сын делал это точь-в-точь, как когда-то Александр... В 1820 году была построена и освящена каменная церковь-храм, сюда потянулись паломники со всей России. В своих записках Д. Н. Свербеев писал о своём пребывании в Ревели: "В храме был поставлен гранитный крест с негасимой лампадой и положена мраморная плита с именем Александра Тучкова. Маргарита Михайловна сама внесла в храм икону Спаса, очень дорогую для неё, переданную ей мужем перед расставанием. Да, это был первый памятник, возведенный для вечного поминовения воинов, на сем месте убиенных. Двенадцатилетний красивый мальчик Тучков, страстно любимый матерью, был не лишний в нашей оживленной беседе за самоваром."
Сын и Храм - в этом была вся суть её жизни … Николаю шел пятнадцатый год. Определив его в Пажеский корпус, Маргарита обрекла себя на новую муку: видеться с сыном она теперь могла не чаще одной недели в году. Несмотря на юный возраст, он умел внушить к себе уважение. Как-то сверстники вздумали посмеяться, что в корпус его приводит нянька - мадам Бувье. - Прошу не шутить над нею, - впезапно побледнев, оборвал веселую болтовню юный Тучков, - она нянька, но любит меня как сына. - Смех оборвался. ...Наступил 1826 год - и с самого начала он стал роковым для Маргариты. По делу декабристов на сибирскую каторгу был осужден её брат Мишель. Жена Мишеля - дочь начальника Александра - Лизонька Нарышкина-Коновницына собиралась за ним в Сибирь. Маргарита поддерживала её, как могла - и думала о том, что предпочла бы самые страшные условия жизни с Александром - жизни без него...
А через несколько месяцев после суда над Мишелем умерла Варвара Алексеевна Нарышкина - сердце не выдержало разлуки с горячо любимым сыном. Маргарита тяжело переживала смерть матери - но она еще не знала, какой новый чудовищный удар Судьба уже готовила ей... ...Перед Рождеством Николая ненадолго отпустили домой. Маргарита не могла насмотреться на сына - высокий худенький кудрявый мальчик озарил своим обаянием печальный её дом. Здоровье его еще не окрепло - доктора уверяли, что оно с годами улучшится, что его изнуряет быстрый рост. В один из вечеров у него неожиданно поднялась температура. Маргарита немедля собрала врачебный консилиум во главе с известным врачом Мудровым. Мнение докторов было единодушным: ребенок вне всякой опасности. Успокоенная Маргарита проводила врачей, а через несколько часов её 15-летний сын, мечась в страшном жару, неожиданно умер на руках обезумевшей матери. Мир для неё рухнул окончательно.
Потеряно было всё...
...По ночам Маргарита кричала от невыносимой душевной боли; высохшая, почерневшая, она не узнавала никого; ей постоянно слышалось, что муж и сын зовут ее, она выбегала в поле и часами бродила в темноте, рыдая и бормоча что-то непонятное. Утром её находили в склепе, где был похоронен Николенька, в глубоком обмороке. Она думала о самоубийстве и не решалась на него лишь потому, что боялась в той, новой жизни не встретиться со своими близкими.
6.
"Скушно жить - страшно умереть", - писала она подруге. Но однажды к ней приехал митрополит Московский Филарет, который считался "общепризнанным духовным и церковным авторитетом, которого после него не имела Россия". Это был священнослужитель исключительной учености, праведности и несравненных человеческих достоинств. При личной встрече с Маргаритой он сумел ей внушить. что жизнь она ведет неправильную и недостойную для христианки, ведь ее личная боль - это лишь часть общей боли: «Господь дает тебе знак: послужи страждущим, коими кишит грешная земля наша, ибо ты имеешь несравнимые с ними возможности». Служить другим Тучковой было непросто - порывистая, резкая, воспитанная с детства в роскоши, она не имела ни хозяйственного опыта, ни умения общаться с простыми людьми. Но, во многом ломая и очищая свой характер, Маргарита смогла организовать общину для обездоленных женщин и сирот, в которой сама ходила за больными и делала всю тяжелую работу. В 1833 г. община превратилась в Спасо-Бородинское общежительство. Положив все свое состояние на возведение жилищ для вдов, Маргарита с энергией отдалась делу устройства нового женского монастыря. Монастырская жизнь держалась на каждодневном упорном труде, а большое хозяйство - на рачительном присмотре. ...В 1838 году Тучкова принимает малый постриг под именем инокини Мелании. Спасо-Бородинская община по Высочайшему Повелению становится Спасо-Бородинским общежитийным монастырём 2-го класса в 1839 году.
Во время торжественного открытия Бородинского памятника в 1839 году Император Николай I посетил монастырь и келью Тучковой. Она, вынесшая столько страданий, произвела сильное впечатление на императора. Он даровал ей прощение её брата Михаила, и в 1840 году вызвал в Петербург, чтобы быть восприемницею супруги наследника, Марии Александровны, с которой она вела переписку до своей смерти. Пострижение инокини Мелании в мантию с принятием имени Марии произошло 28 июня 1840 года. На следующий день Мария стала игуменьей Спасо-Бородинского монастыря. Возведение в игуменьи было проведено по чину рукоположения в диакониссы.
Матушка Мария, душа печальной семьи, была добра и ровна со всеми, ничем не выделяя себя среди подруг по несчастью. В трудах и заботах шел день за днем, и едва ли кто видел, как падала игуменья на холодную плиту, отчаянно и напрасно произнося чье-то имя... Она построила ещё один храм и собрала великолепный хор, послушать который приезжали даже из столицы. Здесь же, по преданию, впервые испекли знаменитый черный хлеб с кориандром, впоследствии получивший название "Бородинского".
Игуменье Марии принадлежала инициатива проведения ежегодных Бородинских торжеств и круглосуточного поминовения русских воинов, которое совершалось в монастыре.
Мать Мария не была святой, не являла чудеса исцеления, но сделала столько добра, что когда ее хоронили, все монахини так плакали, что не могли петь, и погребение прошло без хорового пения, положенного по православному обряду. До последних дней жизни игуменья Мария жила в доме напротив усыпальницы мужа и сына.
Словно предчувствуя кончину, незадолго до смерти, она сожгла письма мужа к ней, не желая, чтобы их читали чужие люди. Маргарита Михайловна Тучкова-Нарышкина - мать Мария - скончалась 29 апреля 1852 года, на 26 лет пережив Николеньку, и на сорок - Александра. Ей было семьдесят с лишним лет - но страданий ей выпало не на одну человеческую жизнь...
7. ...Складывая на груди руки умершей, монахиня обнаружила в холодеющих пальцах листок бумаги с истертыми краями - стихотворение генерала Тучкова, когда-то присланное ей перед разлукой. Сколько раз эти слова, написанные по-французски, оказывались читаны и оплаканы той, которой они были посвящены?..
"Кто владеет моим сердцем? Прекрасная Маргарита…"
...Похоронили ее в склепе выстроенного храма, рядом с сыном и совсем недалеко от места гибели любимого мужа.
"Маргарита Михайловна Тучкова не была внесена в церковные анналы как праведница и страстотерпица. Но на самом деле она ею была - точно так же, как и тысячи других русских женщин, которые потеряли близких и остались верными их памяти до конца. Она, как и эти женщины, лишь несла свой крест - как умела - и, наверное, до своего смертного часа не ведала сомнений на избранном пути"…
