Мышление и речь
Когда тесты по измерению коэффициента интеллекта (того самого пресловутого ай-кью) завоевали мир, то один психолог обратил внимание на то, что максимальный умственный возраст равнялся в этой шкале двадцати с небольшим годам.
Нет, у него, конечно, не было иллюзий, что люди с накоплением лет только умнеют - весь наш опыт не дает никаких гарантий для такой необоснованной надежды. Но и то, что после лет эдак двадцати двух мы все неизбежно непременно тупеем - это тоже не позволял признать обычный здравый смысл: ведь великие открытия в той же химии или же прорывные ходы в политике предлагались чаще всего людьми принципиально более зрелыми. Да, годам к четырнадцати интеллект уже может сформироваться в полную законченную структуру, и в этом отношении пятнадцатилетний паренек имеет все шансы решить неизвестную задачу с той же вероятностью успешности, что и зрелая умудренная опытом женщина бальзаковского возраста (при условии, что для решения задачи не могут помочь имеющиеся знания; что она касается новых проблем, для которых нет аналогов решений в предшествующем опыте, и пользоваться надо только мышлением). Но ведь тут речь идет все-таки лишь о возможности развития; да, к четырнадцати годам может сформироваться группировка формальных операций интеллекта, а вот у какого процента людей эта возможность превращается в действительность?
Но при этом же на самом деле в психологической диагностике сложилась ситуация, что зрелые мужи начинали хуже решать предлагаемые в тестах задачи, чем юноши бледные со взорами горящими. Это можно было объяснить и тем, что с возрастом понижается скорость интеллекта (что объясняется банальным старением физиологических структур), и тем, что содержание задач становилось просто неинтересным (ну странно для прошедшего огонь и воду человека увлечься подбором трех рифм к слову «стакан»; мало того, это вообще могло показаться подозрительным: меня, что ли, на алкоголизм проверяют?). Да, это тоже верные объяснения, но все-таки суть была в ином.
Дело в том, что все задания тестов Стенфорд-Бине по измерению коэффициента интеллекта предполагали использование речи. Разумеется, в речи отражается мышление, кто бы спорил. Но ведь мышление - это решение задачи, это поиск оптимального, наиболее эффективного действия в ситуации. И оно в жизни реальных людей чаще всего применяется в невербальных сферах.
Люди вообще говорят принципиально меньше, чем кажется нам, представителям профессии, в которой все построено на общении и чтении.
Вот водитель автобуса. Ездит по привычному маршруту, поругивается изредка с пассажирами, которые не могут понять, что не все от него зависит, слушает свое «Радио Шансон». И вдруг перед фарами дорогу перебегает дебиловатая гражданка, которой очень надо именно в эти секунды оказаться на противоположном тротуаре, чтобы там поправить прическу. И наш водитель в одно мгновение что-то нажимает, какую-то рукоятку дергает, как-то поворачивает (ведь надо не только спасти нарушителя правил, но и тех, кто их выполняет, спокойно стоя на обочине и не ожидая, что автобус вдруг вильнет и подавит их)… В результате всем хорошо (кроме водителя, которого в очередной раз обругали пассажиры с задней площадки, напомнив, что он не дрова везет). А теперь посмотрим, что произошло. В сложной ситуации, которая не прописана в учебниках (невозможно в учебнике учесть каждого идиота), к которой нельзя подготовиться и натренироваться, шофер мгновенно совершил самые правильные действия. Является ли такое поведение интеллектуальным? Ну да, разумеется. Слова, что, мол, это все было сделано «автоматически», во-первых, неверны, так как автоматически можно сделать только постоянно повторяющееся действие, а во-вторых, лишний раз подчеркивают качество совершенного действия: оно было не только правильным, умным, но и быстрым. Но если спросить у водителя, как ему все это удалось, то мы услышим малочленораздельное бормотание: «Да я… да что… а эта, чтоб ее…».
Или есть такие люди - футболисты. Ну те мужчины, которые в трусах бегают за мячиком по плоховспаханному полю (если дело происходит в нашей стране). И читать их интервью тоже занятие не для слабонервных, потому что после прочтения пятого-седьмого текста уже ожидаешь, что они скажут: «Ну, мяч круглый, поле квадратное… Не забиваешь ты - забивают тебе… Это футбол… Все мысли о предстоящем матче…» И лица у них… ну, натруженные, что ли… А потом выходит такой говорун на поле и бьет куда-то в пустое пространство вместо того, чтобы отпасовать своему партнеру. И мы радостно подхихикиваем, понимая, что были бы там мы - о, тогда бы игра шла по-другому! Тогда мы растоптали бы наконец-то это Сан-Марино со счетом один-ноль! Но вдруг мы видим удивительное: оказывается, что к этому мячу, пущенному в никуда, из-за спин защитников проскакивает другой наш игрок и забивает мяч в противные ворота! Оппа! Так это… как же… как это они забили?!? И еще вопрос: так кто ж теперь идиот-то? А ведь получается, что я… Потому что игрок (ну тот, который все говорил банальности) посылал мяч не в пустоту, а туда, куда мог успеть нападающий его команды и не могли успеть защитники. Он мгновенно рассчитал скорость полета мяча, скорость соперников и скорость напарника и совершил оптимальное действие. И поэтому не случайно нападающий Александр Кержаков говорит, что главное, что должно быть у футболиста, это интеллект - чем повергает в шок интервьюеров.
А штангист - у него-то, например, где мышление? А как же без мышления рассчитать, с какого веса начинать подходы к штанге: ведь с каждой попыткой устаешь все больше, а вес надо поднять все тяжелее?
Или вот есть такая профессия - компьютерщик. Вернее, это не профессия, а тип людей. Когда их просишь рассказать, что они там чинят в твоем аппарате, они бормочут нечто мычаниеподобное либо объясняют так, что хаос в моей голове только усиливается - и не потому, что я в этом не разбираюсь, а потому что, похоже, они сами не разбираются в проблеме, и компьютер мой, видимо, попал в ненадежные руки. Но ведь через некоторое время он загорается призывными огнями и опять позволяет мне уткнуться в страничку «Оперного клуба» Алексея Парина! То есть починить-то удалось. А что ж этот мастер ничего объяснить не мог?!
И поэтому Давид Векслер - тот самый психолог, что над новыми тестами работал - понял, что у взрослых надо диагностировать в первую очередь невербальный интеллект. И не давать задания, основанные на знании школьной программы - ибо ясно, что никто не ответит ни про что, и это не будет свидетельствовать ни о чем. Да и вообще для взрослых трудно подобрать задания, основанные на каких-то знаниях, так как у них нет единого опыта, единого содержания жизни (вроде школьной программы); единственное, что их всех объединяет (после того как закончилась «Санта-Барбара»), так это реклама - но это содержание явно не для диагностики интеллекта.
А к чему я веду весь этот разговор?
У нас в стране очень много говорилось об уважении к человеку любой профессии. Но все эти разговоры шли в каком-то обезличенном ключе: надо уважать, потому что труд надо уважать. Как там у Некрасова:
…И механически ржавой лопатою
Мерзлую землю долбит!
Эту привычку к труду благородную
Нам бы не худо с тобой перенять…
Худо, худо ржавой лопатой долбить что угодно; ничуть это не благородно... А вот понять, что тракторист, хорошо знающий свое дело, умнее профессора культурологии, знающего свою науку плохо; понять, что человек, разбирающийся работе фрезерного станка, интеллектуальнее праздно болтающих об экономике и политике историософов - это действительно меняет ситуацию.
Потому что если мы на самом деле это поймем, то придется сделать вывод, который непосредственно, напрямую из нашего понимания будет вытекать. А вывод неожиданный для нашего общественного сознания (и педагогического особенно): не нужно агитировать детей за получение высшего образования; высшее образование - всего лишь один из путей развития, не дающий никаких преимуществ перед иными маршрутами выстраивания своей судьбы. Разумеется, я говорю о преимуществах личностного роста, реализации интеллекта, построении счастливой жизни, а не о деньгах; то, что оно денег не дает, и так более-менее известно. Общество и педагогика должны понять, что толкать (напрямую или подспудно) ребенка к поступлению в вуз ни за чем не надо для его дальнейшей жизни; пусть он будет замечательным музыкантом без опыта троечного диплома худграфа уфимского пединститута; пусть он забивает свои двадцать голов в голландском чемпионате, обеспечивая семью и близких, без диплома о высшем физкультурном образовании; пусть он с удовольствием занимается продажей квартир, пользуясь любовью клиентов и уважением коллег, не дергаясь время от времени от вопроса, зачем же я не работаю по специальности инженера по технике безопасности на гидроэлектростанциях… А вот если человек сам выбрал, что ему хочется приносить пользу в профессии, которая требует пятилетнего погружения в учебу с отрывом от производства - тогда другое дело, тогда пускай сам и отдувается.
Понятно, я не о мальчиках - у них армия, так что тут…
Евгений Крашенников