Возможна ли в России оранжевая революция? (2)
Публикуем вторую часть интересного исследования московского автора Андрея КОНУРОВА о путях трансформации российских элит (начало можно прочитать здесь).
Так называемые «силовики», прорвавшиеся в начале 2000-х к реальной власти в стране и ставшие самой мощной элитной группой, не уничтожили и даже не маргинализировали остальные группы, а лишь несколько потеснили их с позиций, которые они занимали в 90-е гг. Административный и финансовый ресурс, находящийся под контролем «Семьи», группы Чубайса, группы Лужкова и других наиболее влиятельных региональных лидеров, по-прежнему представляет собой величину весьма значительную и в совокупности возможно даже превосходящую ресурс, располагаемый силовиками. Каждой из этих групп в ходе перегруппировки политических и экономических сил после ухода Ельцина пришлось выстраивать собственные отношения с силовиками, идти на компромиссы, порой весьма болезненные, однако в итоге можно констатировать, что договориться удалось всем.
При этом элитный потенциал самих силовиков оказался до конца не реализованным, т.е. в текущем элитном раскладе они занимают гораздо более скромные позиции, чем можно было бы ожидать, наблюдая за ростом рейтинга Путина в самом начале его появления на политической сцене. Помнится, в 1999-2000 гг. настроения в кругах ельцинской элиты царили очень тревожные, а посадка в тюрьму Гусинского вообще вызвала там состояние, близкое к панике. К тому же это был кратковременный период полного единства власти и народа, а в народе был велик запрос на экспроприацию экспроприаторов. В свете этого запроса будущее младореформаторов и олигархов выглядело очень тусклым.
Почему же российским силовикам так и не удалось добить старую элиту и утвердиться в качестве полновластных правителей России, а вместо этого пришлось довольствоваться ролью первого среди равных? Вряд ли это было вызвано тем, что они просто пожалели своих оппонентов. Люди, дослужившиеся до генеральских званий, редко бывают сентиментальными, когда речь заходит о власти, а в данном случае это обстоятельство усугублялось еще и тем, что память о собственном приниженном состоянии была еще слишком свежа, а виновников этой приниженности, казалось, остается только на одну ладонь положить, а другой прихлопнуть. Мироощущение людей этой страты очень удачно описал Александр Проханов в романе «Господин Гексоген». Никакой жалости там не было и близко.
Более обоснованной представляется версия о том, что силовики просто оказались не в состоянии выдвинуть из своих рядов достаточное количество мало-мальски компетентных и вменяемых людей, чтобы занять все важнейшие политические, административные и хозяйственные должности. Среди них оказалось в избытке персонажей Салтыкова-Щедрина, солдафонов, уверенных, что им все должны, и умеющих только славить Путина, но опереться в строительстве вертикали только на них означало бы развалить государство по кирпичику даже безо всякой помощи чеченских сепаратистов. Ошиваясь в 90-е гг. в олигархических приемных и уворачиваясь от пинков Березовского, эти люди напрочь растеряли свои профессиональные качества, забыли текст присяги, но зато пропитались желанием расплачиваться долларами.
Ключевым фактором, ослабившим силовиков как корпорацию, стал раскол в их рядах, произошедший в самом начале 2000-х, сразу после завершения активной фазы операции в Чечне. Собственно, это даже нельзя назвать расколом в классическом смысле этого слова. Просто кагебешный элемент силовиков решил, что он больше не нуждается в услугах армейской верхушки и отправил ее обратно в войска, предварительно изрядно перетряхнув ее состав, а заодно и прибрав к рукам часть ее вотчины. Такое нарастание отчуждения между военными и ФСБ стало специфической чертой путинского времени, и этому фактору еще предстоит сыграть свою роль в ближайшей истории России.
Сама факт успешной реализации проекта «Путин» стал результатом консенсуса целого ряда элитных групп. Семье Ельцина требовались гарантии личной безопасности, олигархам - сохранение в силе итогов приватизации, молодым реформаторам - продолжение либеральных реформ и т.д. Однако, учитывая тот факт, что главным инструментом раскрутки Путина как кандидата в президенты стала война в Чечне, данный план не мог быть реализован без участия силовиков. Более того, их роль на этом этапе становилась определяющей. Интерес самих силовиков заключался в повышении их политического статуса, прекращении унизительного маргинального состояния, которое в равной степени относилось как к армейской, так и к эфэсбешной элите.
Выборный цикл 1999-2000 гг. проходил на фоне именно армейской операции в Чечне, и поэтому именно армию можно считать главным пиарщиком Путина во время его восхождения к власти. Сам Путин в то время изо всех сил подчеркивал близость к военным: плавал на подводной лодке, летал на истребителе, ел тушенку в летной столовой и даже на Новый год прилетел в Чечню поздравлять солдат и офицеров. Конечно, ФСБ тоже проводила важную работу, к тому же на повышение ее статуса работала близость этого ведомства и его руководителей лично к Путину, но в целом на первых ролях в начальный период контртеррористической операции была именно армия.
Сейчас сложно сказать, как бы повела себя армейская верхушка, окажись она в высших эшелонах власти. Продемонстрировала бы она свой инстинкт государственности или же, так же, как и эфэсбешники, ударилась бы в грабеж? История не терпит сослагательных наклонений, и поэтому этот вопрос пока остается открытым. Факт же заключается в том, что как только основные вооруженные формирования мятежников в Чечне были разгромлены, и война приняла террористический и партизанский характер, армейская составляющая силовой коалиции была быстро и решительно отодвинута на задний план. Военачальники, сыгравшие основную роль во время второй чеченской войны, были задвинуты на второстепенные должности вне армейской структуры, а на должность министра обороны был назначен сошедший со страниц сборника армейских анекдотов генерал-лейтенант ФСБ Сергей Иванов, который тут же начал проводить очередные сокращения. Таким образом, хрупкий баланс сил и интересов между армией и спецслужбами был нарушен в пользу последних. Пока выходцы из ФСБ осваивались в правительстве, национализировали олигархическую собственность, создавали себе госкорпорации, армейские генералы были вынуждены уступать варягам должности даже в своем родном министерстве.
С одной стороны, можно порадоваться тому факту, что все произошло именно так и что армия оказалась не замешана в многочисленных экономических и общеуголовных преступлениях силовой клики, о которых сейчас не говорит и не пишет только ленивый. Благодаря этому народ сохранил доверие хотя бы к одному государственному институту, и это дает надежду, что в случае развития событий по революционному сценарию, Россию не удастся обрушить в хаос безгосударственности, а на обломках старого режима можно будет собрать что-то новое, которое будет прямо противоположно замыслу оранжевых. С другой стороны, нет никакой гарантии того, что и армейская верхушка, подобно эфэсбешникам 90-х гг., не ждет своего часа, чтобы начать пилить то, что не было распилено до них. Однако вернемся в начало 2000-х. Маргинализация армейской элиты стала крупным просчетом силовиков, даже если смотреть на вещи с точки зрения их собственного клана. Это был поступок из серии «не съем, так понадкусываю». Учитывая тот факт, что силовая корпорация имела очень хороший потенциал и пространство для элитной экспансии, военные ничем не мешали эфэсбешникам, а наоборот, повышали разнообразие их кадрового ресурса. Поэтому маркетинговая стратегия последних, если можно так выразиться, в долгосрочном плане оказывается просто самоубийственной.
Проиллюстрируем этот тезис простым примером. В экономике бывают такие случаи, когда конкуренция на рынке идет не между отдельными компаниями, принадлежащими к одной и той же отрасли, а между отраслями. К примеру, кино и компьютерные игры конкурируют за свободное время потребителей. Компьютерные игры - это гораздо более молодая отрасль, имеющая потенциал к росту. И пока рынок не достигнет состояния зрелости, т.е. пока игровой отрасли не удастся завладеть свободным временем максимально возможного количества поклонников кино, компаниям-производителям компьютерных игр, выгоднее не направлять свои ресурсы на конкуренцию между собой за существующий объем рынка, а объединять их для расширения этого рынка и конкуренции с кинокомпаниями. В противном случае рынок компьютерных игр останется маленьким, и тактическая победа обернется стратегическим поражением.
Ровно то же самое произошло с силовиками. Оттеснив от власти, вернее, не взяв с собой во власть армейскую верхушку, к схватке со старыми элитными кланами они подошли ослабленными, с ограниченным кадровым резервом. И, по всей видимости, трезво оценив возможности своих бывших сослуживцев по Ленинградскому управлению КГБ и дрезденской резидентуре, Путин был вынужден ограничиться лишь точечными репрессиями в отношении своих политических противников. Но при этом все его бесполезные в деле государственного управления друзья, и друзья друзей, и даже друзья последних были трудоустроены на очень теплые и ответственные должности, и именно они и составляют ту элитную группу силовиков, описанием которой я занял столько вашего внимания. Такой вот он человек - друзей своих никогда не бросает, за что и был в свое время замечен и выдвинут в преемники.
«Силовое» окружение Путина состоит из людей крайне низкого интеллекта, я бы даже сказал, воинствующе антиинтеллектуальных. Почти никто из них не пользуется Интернетом, с подозрением относятся ко всем «несиловикам», руководствуясь принципом «я вам фельдфебеля в Вольтеры дам». Своему сегодняшнему положению они обязаны исключительно Путину, а также тому факту, что все 2000-е гг. управленческая ситуация была крайне простой, позволявшей все спорные вопросы залить деньгами, а тех немногих несогласных, которые оставались после этого, - закатать в асфальт. Сложности современного момента они принципиально не соответствуют, в то время как среди конкурирующих элитных групп наблюдается заметное оживление. Консолидация этих групп на «антисиловой» основе может обещать всем нам очень любопытное продолжение.