Гессе. Сиддхартха
Дело, видишь ли, в том, что
истину можно высказать, облечь в слова лишь тогда, когда она односторонняя.
Односторонним является все, что мыслится умом и высказывается словами -- все
односторонне, все половинчато, во всем не хватает целостности, единства.
Когда возвышенный Гаутама говорил в своих проповедях о мире, то должен был
делить его на Сан-сару и Нирвану, на призрачность и правду, на страдание и
искупление. Иначе и нельзя. Нет иного способа для того, кто хочет поучать
других. Но сам мир, все сущее вокруг нас и в нас самих, никогда не бывает
односторонним. Никогда человек или деяние не бывает исключительно Сансарой
или исключительно Нирваной, никогда человек не бывает ни совершенным святым,
ни совершенным грешником. Нам представляется так, потому что мы находимся
под влиянием ложного представления, будто время есть нечто действительно
существующее. Время не существует, Говинда, я часто, очень часто убеждался в
этом. А если время и есть нечто действительно существующее, то грань,
по-видимому отделяющая мир от вечности, страдание от блаженства, зло от
добра, оказывается также призрачной.
...
Грешник, вроде меня или тебя,
конечно грешник и есть, но когда-нибудь он будет снова Брамой; когда-нибудь
он достигнет Нирваны, будет Буддой. Так вот, заметь себе: это
"когда-нибудь"- только ложное представление, образное выражение. Грешник не
есть человек, еще только находящийся на пути к совершенству Будды; он не
находится в какой-нибудь промежуточной стадии развития, хотя наше мышление
не в состоянии представлять себе эти вещи. Нет, в грешнике уже теперь, уже
сейчас живет будущий Будда, его будущее уже налицо. И в нем, и в тебе, и в
каждом человеке ты должен почитать грядущего, возможно, скрытого Будду. Мир,
друг Говинда, не есть нечто совершенное или медленно подвигающееся по пути к
совершенству. Нет, мир совершенен во всякое мгнове ние; каждый грех уже
несет в себе благодать, во всех маленьких детях уже живет старик, все
новорожденные уже носят в себе смерть, а все умирающие -- вечную жизнь. Ни
один человек не в состоянии видеть, насколько другой подвинулся на своем
пути; в разбойнике и игроке ждет Будда, в брахмане ждет разбойник. Путем
глубокого созерцания можно приобрести способность отрешаться от времени,
видеть все бывшее, сущее и грядущее в жизни, как нечто одновременное, и
тогда все представляется хорошим, все совершенно, все есть Брахман.
Оттого-то все, что существует, кажется мне хорошим: смерть, как и жизнь,
грех, как и святость, ум, как и глупость -- все должно быть таким, как есть.
Нужно только мое согласие, моя добрая воля, мое любовное отношение -- чтобы
все оказалось для меня хорошим, полезным, неспособным повредить мне. На
собственном теле и на собственной душе я убедился в том, что мне нужен был
грех, что и сладострастие, и стремление к земным благам, и тщеславие -- мне
нужны были в такой же степени, как и мое постыдное отчаяние, дабы наконец
отказаться от противодействия миру, дабы научиться любить его таким, как он
есть, не сравнивая его с каким-то желательным, созданным моим воображением
миром, с придуманным мною видом совершенства. Вот, о Говинда, некоторые из
моих мыслей, до которых я додумался.