Mizumono
[буквы и картинки]Я всё ещё не могу ничего писать про финал - всё сидит глубоко внутри, как клубок колючей проволоки, и горло до сих пор перехватывает при одной мысли о.
Зато после финала я могу хоть что-то написать про "Mizumono", а конкретно, про финальный кровавый ужин на кухне у Ганнибала, который в своё время напрочь вынес меня к херам.
Про вот этот вот их объятие - в то время как они оба пытались избавиться друг от друга.
В финале 2.13 Уилл выбирает свет. Он, как мне кажется, полностью осознает уже насколько сильно он увяз в Ганнибале (но сильно подозреваю, что еще не понимает всю дикую силу чувств Лектера к нему). Он не хочет ловить Потрошителя и не хочет быть с ним. И Уилл делает единственное, что он мог тогда сделать - он предупреждает Ганнибала о том, что за ним едут. Видимо, надеясь, что Ганнибал сбежит, будет свободным - и подальше от Уилла.
Не срослось.
Не могло срастись. Ганнибал впервые в жизни настолько упал в любовь к другому человеку и впервые в жизни ему чудовищно больно, до кровавых слез. А раз больно Ганнибалу - больно будет всем. Будет больно Джеку, который придет, чтобы убить Потрошителя. Будет больно Алане, которой впервые позволят увидеть Ганнибала. Будет больно Эбигейл, которая была подарком Ганнибала Уиллу. Про который Лектер ни единого слова не говорит Уиллу до - желая, что тот сам, добровольно выбрал Ганнибала, а не Эбигейл. Эби должна была быть подарком, а не аргументом) Но все они - лишь случайные жертвы.
Потому что больно должно быть Уиллу. Та сцена со вспарыванием живота Уилла, которую совершенно невыносимо, блять, смотреть - настолько это горько.
Такой аллегорический секс - очень печальный, очень горький и кровавый.
Ганнибал мог ударить сзади - он не стал этого делать.
Ему нужно было ударить Уилла, видя его глаза. Чтобы самому видеть вот эту боль и показать свою.
Как же нежно Ганнибал касается Грэма перед тем как всадить нож в живот - и после, как же отчаянно он его держит, не желая отпускать, гладя, стискивая, прижимая к себе, глотая слезы.
Что меня выносило и выносит - Уилл не сопротивляется. Он даже не пытается. Ни малейшего движения в попытке уклониться - ни малейшего. Единственное, что он делает - хватается за Ганнибала, вцепляется в него и держится за него, до тех пор, пока Ганнибал его не отпускает.
А потом, лежа на полу, он сумел достать Ганнибала, сказав ему в лицо правду, принять которую Ганнибал сможет только после Флоренции и фермы Верджеров.
"Я уже тебя изменил".
Этого не было в планах. Измениться и переродиться должен был только Уилл.
В глазах у Лектера после этих слов такое... Он на мгновение теряет дар речи, вглядываясь в себя и понимая, что Уилл прав. И дальше такая ужасная попытка доказать Уиллу и себе, что Лектер остался прежним - хладнокровное перерезание горла Эбигейл. Глядя на Уилла - только на него.
Чтобы видел. Чтобы потом жил с этим - если сможет.
И как напоследок уже открыто плачущий зверь жадно вглядывается в лицо Уилла, вбирая его в себя, запоминая, впечатывая
уводит его в тишину ручья - и уходит сам, потеряв свой дом, свою жизнь, свою свободу. Пиррова победа.
И какая же долгая дорога впереди у обоих до того дома на скалах...
Так болезненно, жутко, кроваво, безумно, НЕПРАВИЛЬНО - но сколько любви, Боже, сколько любви.
Зато после финала я могу хоть что-то написать про "Mizumono", а конкретно, про финальный кровавый ужин на кухне у Ганнибала, который в своё время напрочь вынес меня к херам.
Про вот этот вот их объятие - в то время как они оба пытались избавиться друг от друга.
В финале 2.13 Уилл выбирает свет. Он, как мне кажется, полностью осознает уже насколько сильно он увяз в Ганнибале (но сильно подозреваю, что еще не понимает всю дикую силу чувств Лектера к нему). Он не хочет ловить Потрошителя и не хочет быть с ним. И Уилл делает единственное, что он мог тогда сделать - он предупреждает Ганнибала о том, что за ним едут. Видимо, надеясь, что Ганнибал сбежит, будет свободным - и подальше от Уилла.
Не срослось.
Не могло срастись. Ганнибал впервые в жизни настолько упал в любовь к другому человеку и впервые в жизни ему чудовищно больно, до кровавых слез. А раз больно Ганнибалу - больно будет всем. Будет больно Джеку, который придет, чтобы убить Потрошителя. Будет больно Алане, которой впервые позволят увидеть Ганнибала. Будет больно Эбигейл, которая была подарком Ганнибала Уиллу. Про который Лектер ни единого слова не говорит Уиллу до - желая, что тот сам, добровольно выбрал Ганнибала, а не Эбигейл. Эби должна была быть подарком, а не аргументом) Но все они - лишь случайные жертвы.
Потому что больно должно быть Уиллу. Та сцена со вспарыванием живота Уилла, которую совершенно невыносимо, блять, смотреть - настолько это горько.
Такой аллегорический секс - очень печальный, очень горький и кровавый.
Ганнибал мог ударить сзади - он не стал этого делать.
Ему нужно было ударить Уилла, видя его глаза. Чтобы самому видеть вот эту боль и показать свою.
Как же нежно Ганнибал касается Грэма перед тем как всадить нож в живот - и после, как же отчаянно он его держит, не желая отпускать, гладя, стискивая, прижимая к себе, глотая слезы.
Что меня выносило и выносит - Уилл не сопротивляется. Он даже не пытается. Ни малейшего движения в попытке уклониться - ни малейшего. Единственное, что он делает - хватается за Ганнибала, вцепляется в него и держится за него, до тех пор, пока Ганнибал его не отпускает.
А потом, лежа на полу, он сумел достать Ганнибала, сказав ему в лицо правду, принять которую Ганнибал сможет только после Флоренции и фермы Верджеров.
"Я уже тебя изменил".
Этого не было в планах. Измениться и переродиться должен был только Уилл.
В глазах у Лектера после этих слов такое... Он на мгновение теряет дар речи, вглядываясь в себя и понимая, что Уилл прав. И дальше такая ужасная попытка доказать Уиллу и себе, что Лектер остался прежним - хладнокровное перерезание горла Эбигейл. Глядя на Уилла - только на него.
Чтобы видел. Чтобы потом жил с этим - если сможет.
И как напоследок уже открыто плачущий зверь жадно вглядывается в лицо Уилла, вбирая его в себя, запоминая, впечатывая
уводит его в тишину ручья - и уходит сам, потеряв свой дом, свою жизнь, свою свободу. Пиррова победа.
И какая же долгая дорога впереди у обоих до того дома на скалах...
Так болезненно, жутко, кроваво, безумно, НЕПРАВИЛЬНО - но сколько любви, Боже, сколько любви.