Глеб Боткин - друг и враг семьи Романовых
Глеб Боткин - первый создатель неоязыческой религии
Сын лейб-медика Евгения Боткина, погибшего вместе с последним русским царём, Глеб Боткин в конце 1930-х стал первым, кто зарегистрировал в США неоязыческую религию. Он же был импрессарио самозванки «царевны Анастасии». Глеб Боткин прославился и как художник, изображавший двор последних Романовых в виде животных. ©
~~~~~~~~~~~
Глеб Боткин был вторым сыном в семье Евгения Сергеевича Боткина (1865-1918) - лейб-медика Николая II, расстрелянного в июле 1918 года вместе с царской семьёй.
Отец ввёл Глеба в ближний круг царской семьи в 1911 году, когда тому было 17 лет. Особо дружеские отношения Глеб поддерживал с великой княжной Анастасией Николаевной: он рисовал для неё забавные рисунки, прославлявшие подвиги героического медведя (в мундире офицера царской армии) в борьбе с врагами отечества - позднее именно эти рисунки, но немного в изменённом виде, прославят его.
Боткин, его жена и дети в 1917-м проследовали вместе с царской семьёй в ссылку. Глеб избежал участи отца, оставшись в Тобольске.
В годы гражданской войны Глеб очень хотел стать священником, он был дружен с епископом Гермогеном (основным гонителем старца Распутина), регулярно ходил в центр города Тобольска в кафедральный собор, где он стал иподиаконом». Узнав о гибели отца, он решил уйти в монастырь. С этой целью Глеб, по его словам, провел лето 1918 года в одном из тобольских монастырей, изучая богословие, однако вскоре оставил эту затею. Он эмигрировал сначала в Японию, затем во Францию и, наконец, в США. В Японии Глеб тесно сошелся с епископом Нестором Камчатским, который пытался побудить его остаться на Востоке, предлагая ему перспективу рукоположения в сан священника. Однако у Глеба к тому времени появились уже иные интересы.
Лейб-медик Е.С. Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом. Тобольск. 1918 год
До сих пор почти не известна роль семьи лейб-медика в убийстве Распутина. Однако Глеб позднее в эмиграции, в США уверял, что он был одним из участников заговора против старца. Осенью 1911 года Боткины удостоились приглашения князей Юсуповых погостить в их крымском имении Кореиз. Именно там произошло их личное знакомство и с Юсуповым младшим - будущим убийцей Царского Друга. Среди «старых друзей семьи» Глеб Боткин пишет о Марианне (именуя ее Маргаритой) Эриковне Дерфельден, урождённой Пистолькорс, тесно связанной с убийством Распутина. Общение с ней младший сын лейб-медика возобновил в США, куда та выехала после революции с двумя своими дочерями.
Глеб Боткин писал о фрейлине царице, Вырубовой: «Весьма истеричная персона с определенно ограниченным интеллектом». С его слов Вырубова была одержима «сексуальной истерией и религиозной манией». Её религиозность была «в высшей степени ненормальна», что проявлялось в том, что она считала, что «Распутин был действительно святым».
Сам Глеб Боткин утверждал, что именно он поставлял подробную информацию о старце Распутине князю Юсупову (о его передвижениях, круге знакомств и т.д.).
Глеб Боткин в 1917 году
В 1921 году Глеб женился на Надежде Алексеевне Мандражи-Коншиной, с которой прожил до своей смерти. Из Японии в 1922 году чета Боткиных перебралась в диаспору русских эмигрантов Нью-Йорка. В Америке Глеба постигло разочарование в монархизме и русской аристократической диаспоре. Он заработал себе репутацию «опасного революционера», отказавшись участвовать в создании теневого правительства России на случай падения режима большевиков и высмеивал претензии провозгласившего себя императором великого князя Кирилла Владимировича.
Клан Романовых увидел в Боткине врага, когда тот стал поддерживать Анну Андерсен, утверждавшую, что она - чудом выжившая великая княжна Анастасия. С 1927 года Глеб Боткин стал главным «публичным голосом» в защиту Анны Андерсон; именно в таком качестве он больше всего известен сегодня. Он писал о ней статьи, защищал её интересы в суде и, видимо, до конца жизни был искренне убеждён, что перед ним - девочка, которую он знал с десяти лет.
Боткин создал в США акционерное общество «Гранданор» (английская аббревиатура названия «Российская великая княжна Анастасия»), занимался поисками источников её финансирования и даже помог устроить ее личную жизнь. Важную роль в его признании великой княжны сыграло точные воспоминания А.Андерсен о рисунках, которые он рисовал для царских детей.
Профессиональный разведчик Мельник - племянник Глеба Боткина - позднее писал:
«На самом же деле продюсером лже-Анастасии был мой дядя Глеб. Он раскручивал эту польскую крестьянку, приехавшую в Америку из Германии, как голливудскую звезду. Глеб Боткин вообще был человеком небрезгливым и талантливым - рисовал комиксы, писал книги - плюс прирожденным авантюристом: если для Татьяны Боткиной Императорское прошлое являлось формой невроза, для Глеба - лишь расчётливой игрой».
В США Глеб Боткин окончил частный художественный колледж Институт Пратта в Бруклине. Работал фотографом-гравёром и книжным иллюстратором. Среди первых работ художника иллюстрации к собственной статье о русских беженцах в газете «Форум», к детским рассказам американской писательницы Э.Рикерт, к французским анонимным пьесам XV века, к повести П.Мериме «Коломба». Одновременно начал публиковаться в американской периодике, написал четыре романа (впрочем, не пользовавшихся успехом).
Боткин рассорился с большей частью эмигрантского истеблишмента. Одновременно он стал гражданином США, притом «не просто американским гражданином, а пламенным крестоносцем американизма». В преимуществе американской демократии перед российской аристократией Боткина убедило человеческое участие, которое ему выказывали его новые знакомые американцы, по контрасту с атмосферой интриг, взаимного недоверия, эгоизма и стремления нажиться на беде другого, которую он встретил в русском эмигрантском кругу.
Но настоящую известность ему принесли не опекунство «царевны Анастасии» и не журналистская деятельность, а религия.
В 1938 году Верховным судом штата Нью-Йорк Глебу Боткину была выдана официальная хартия Лонг-айлендской церкви Афродиты (Long Island Church of Aphrodite). Журнал «Лайф» писал тогда об основании «откровенно языческой церкви» как о торжестве религиозной свободы. В заметке также сообщалось, что, помимо «верховного жреца» церкви её «конгрегацию» составляли ещё 35 человек и что «секс, центральная тема культа Афродиты, присутствует в жизни церкви не в виде оргиастических ритуалов, а в качестве «возвышенного и чудесного» идеала». Рядом помещались фотографии Глеба и Надежды Боткиных, хартии церкви и алтаря Афродиты, который Глеб соорудил у себя дома. C 1939 года до своей смерти в 1969 году Боткин являлся «архиерархом» церкви Афродиты: он по праву лидера официально признанной религиозной организации приписывал в начале своего имени аббревиатуру Rev. (Reverend - «преподобный») и именовал себя «афродизиосом».
Один из русских эмигрантов так, по злому описывал церковь Глеба Боткина:
«В основе ее были древнепаганические и старообрядческие ритуалы (вот где дали себя знать старые московские купеческие корешочки староверства). Он сообщал, что у него было озарение. Только Женщина может спасти мир, в то время как Мужчина виновен во всех грехах. Одетый в «архиепископские» облачения, Боткин регулярно проводил службу перед статуей Афродиты. После окончания службы между прихожанами начинались «радения» как у хлыстов - а проще говоря свальный грех».
Сам же Глеб Боткин объяснял суть основанной им религии в трактате «В поисках реальности»: «Наш видимый мир - космический детский сад, и нам необходимо последовательно проходить множество миров, в каждом заканчивая свой курс образования, пока мы, наконец, не созреем для того космического средоточья абсолютной реальности, вечного блага и счастья, которое мы называем Раем. Но это и не важно. Законы любви одинаковы во всех мирах, включая Рай. Хотя мы не можем сказать ничего определённого о «том свете», мы знаем, что наша земля прекрасна, и потому можем быть уверены, что и тот свет прекрасен - куда более прекрасен».
Глеб Боткин в 1960-х годах
Картину учения церкви Афродиты дополняют сведения писем Боткина к своему другу Филипу Проктору. В этих письмах Боткин довольно резко высказывается о христианстве, однако в образе Христа предлагает разделять «еврейского монаха» и «афродизианского помазанника»:
«Если учение первого представляет собой «религию смерти» и противоположно учению Афродиты, то второй - Христос совершенно другого рода, сияющий «Господь» (Адонай, Адонис), говорящий о милости и доброте, совершающий чудеса врачевания и призывающий Святого Духа (Афродиту). Этот Христос, наряду с Осирисом, Гором, Кришной, Дионисом, Адонисом и Орфеем - жрец Богини Любви и Красоты».
Не настаивая на историчности всех этих персонажей, Боткин рассматривает их в качестве образцовых служителей Богини, которых можно «преданно любить», но которым нельзя поклоняться.
В работах по истории неоязычества церковь Афродиты рассматривается как первый опыт неоязыческой религии, во многом непохожей на те деноминации, что развивались в
Англии и США в 1950-1970-е годы и дожили до наших дней. Главным образом церковь Боткина отличалась от других разновидностей западного неоязычества иерархической организацией (чёткое деление на священников и мирян) и эксклюзивистской доктриной, обязательной для приверженцев религии (вера в Афродиту как единственное истинное божество, строгий монотеизм). Так, существовали обязательные к исполнению религиозные трактаты «Афродизианское кредо», «21 статья афродизианской веры», «Фундаментальные верования Церкви Афродиты».
Один из постоянных прихожан церкви Афродиты - У. Холман Кейт - стал заметной фигурой в американском неоязычестве 1970-1990-х годов. Сам Глеб Боткин занял в исторической памяти неоязычников почётное место «пионера» - первого собственно религиозного лидера, открыто объявившего миру о существовании духовного движения, с которым они себя ассоциируют. 6 мая 1939 года - день официальной инкорпорации церкви Афродиты в штате Нью-Йорк - одна из дат, которые считаются основополагающими в хронологии современного «языческого возрождения».
Уже после своей смерти к Глебу Боткину пришла ещё одна слава - великого карикатуриста, в иносказательном свете изобразившем царский двор Николая II.
Начиная с 11 лет, находясь вместе с отцом на императорской яхте «Штандарт» у берегов Крыма (лето 1911 года), он начал рисовать акварелью фигуры животных в придворных мундирах, создав целое звериное королевство. Многие фигуры имели портретное сходство с конкретными придворными, отражали их типичные черты.
В сентябре 1917 года с сестрой Татьяной он приехал в Тобольск к отцу, который добровольно отправился в ссылку с семьей Николая II. В Сибири, скрашивая досуг царственных арестантов, Глеб вернулся к рисункам для великих княжон и цесаревича и сочинил сказку на злобу дня - об обезьяньей революции в зверином государстве и 12-летнем Мишке Топтыгинском, победившим изменников и вернувшим трон арестованному Медведю-царю.
Только у медведей было достаточно достоинства, чтобы носить корону. Вокруг них Глеб изобразил всю нелепую русскую аристократию: свиней, увешанных орденами, лошадей в пенсне, и т.д. Начиная с 1930-х годов, он дорабатывал эти рисунки и рисовал новые. В 1996 в США эта сказка была издана наследниками отдельной книгой под названием «Утраченные сказки: рассказы для царских детей» с 50 листами цветных иллюстраций. Ниже - часть рисунков этой сказки:
Толкователь
Сын лейб-медика Евгения Боткина, погибшего вместе с последним русским царём, Глеб Боткин в конце 1930-х стал первым, кто зарегистрировал в США неоязыческую религию. Он же был импрессарио самозванки «царевны Анастасии». Глеб Боткин прославился и как художник, изображавший двор последних Романовых в виде животных. ©
~~~~~~~~~~~
Глеб Боткин был вторым сыном в семье Евгения Сергеевича Боткина (1865-1918) - лейб-медика Николая II, расстрелянного в июле 1918 года вместе с царской семьёй.
Отец ввёл Глеба в ближний круг царской семьи в 1911 году, когда тому было 17 лет. Особо дружеские отношения Глеб поддерживал с великой княжной Анастасией Николаевной: он рисовал для неё забавные рисунки, прославлявшие подвиги героического медведя (в мундире офицера царской армии) в борьбе с врагами отечества - позднее именно эти рисунки, но немного в изменённом виде, прославят его.
Боткин, его жена и дети в 1917-м проследовали вместе с царской семьёй в ссылку. Глеб избежал участи отца, оставшись в Тобольске.
В годы гражданской войны Глеб очень хотел стать священником, он был дружен с епископом Гермогеном (основным гонителем старца Распутина), регулярно ходил в центр города Тобольска в кафедральный собор, где он стал иподиаконом». Узнав о гибели отца, он решил уйти в монастырь. С этой целью Глеб, по его словам, провел лето 1918 года в одном из тобольских монастырей, изучая богословие, однако вскоре оставил эту затею. Он эмигрировал сначала в Японию, затем во Францию и, наконец, в США. В Японии Глеб тесно сошелся с епископом Нестором Камчатским, который пытался побудить его остаться на Востоке, предлагая ему перспективу рукоположения в сан священника. Однако у Глеба к тому времени появились уже иные интересы.
Лейб-медик Е.С. Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом. Тобольск. 1918 год
До сих пор почти не известна роль семьи лейб-медика в убийстве Распутина. Однако Глеб позднее в эмиграции, в США уверял, что он был одним из участников заговора против старца. Осенью 1911 года Боткины удостоились приглашения князей Юсуповых погостить в их крымском имении Кореиз. Именно там произошло их личное знакомство и с Юсуповым младшим - будущим убийцей Царского Друга. Среди «старых друзей семьи» Глеб Боткин пишет о Марианне (именуя ее Маргаритой) Эриковне Дерфельден, урождённой Пистолькорс, тесно связанной с убийством Распутина. Общение с ней младший сын лейб-медика возобновил в США, куда та выехала после революции с двумя своими дочерями.
Глеб Боткин писал о фрейлине царице, Вырубовой: «Весьма истеричная персона с определенно ограниченным интеллектом». С его слов Вырубова была одержима «сексуальной истерией и религиозной манией». Её религиозность была «в высшей степени ненормальна», что проявлялось в том, что она считала, что «Распутин был действительно святым».
Сам Глеб Боткин утверждал, что именно он поставлял подробную информацию о старце Распутине князю Юсупову (о его передвижениях, круге знакомств и т.д.).
Глеб Боткин в 1917 году
В 1921 году Глеб женился на Надежде Алексеевне Мандражи-Коншиной, с которой прожил до своей смерти. Из Японии в 1922 году чета Боткиных перебралась в диаспору русских эмигрантов Нью-Йорка. В Америке Глеба постигло разочарование в монархизме и русской аристократической диаспоре. Он заработал себе репутацию «опасного революционера», отказавшись участвовать в создании теневого правительства России на случай падения режима большевиков и высмеивал претензии провозгласившего себя императором великого князя Кирилла Владимировича.
Клан Романовых увидел в Боткине врага, когда тот стал поддерживать Анну Андерсен, утверждавшую, что она - чудом выжившая великая княжна Анастасия. С 1927 года Глеб Боткин стал главным «публичным голосом» в защиту Анны Андерсон; именно в таком качестве он больше всего известен сегодня. Он писал о ней статьи, защищал её интересы в суде и, видимо, до конца жизни был искренне убеждён, что перед ним - девочка, которую он знал с десяти лет.
Боткин создал в США акционерное общество «Гранданор» (английская аббревиатура названия «Российская великая княжна Анастасия»), занимался поисками источников её финансирования и даже помог устроить ее личную жизнь. Важную роль в его признании великой княжны сыграло точные воспоминания А.Андерсен о рисунках, которые он рисовал для царских детей.
Профессиональный разведчик Мельник - племянник Глеба Боткина - позднее писал:
«На самом же деле продюсером лже-Анастасии был мой дядя Глеб. Он раскручивал эту польскую крестьянку, приехавшую в Америку из Германии, как голливудскую звезду. Глеб Боткин вообще был человеком небрезгливым и талантливым - рисовал комиксы, писал книги - плюс прирожденным авантюристом: если для Татьяны Боткиной Императорское прошлое являлось формой невроза, для Глеба - лишь расчётливой игрой».
В США Глеб Боткин окончил частный художественный колледж Институт Пратта в Бруклине. Работал фотографом-гравёром и книжным иллюстратором. Среди первых работ художника иллюстрации к собственной статье о русских беженцах в газете «Форум», к детским рассказам американской писательницы Э.Рикерт, к французским анонимным пьесам XV века, к повести П.Мериме «Коломба». Одновременно начал публиковаться в американской периодике, написал четыре романа (впрочем, не пользовавшихся успехом).
Боткин рассорился с большей частью эмигрантского истеблишмента. Одновременно он стал гражданином США, притом «не просто американским гражданином, а пламенным крестоносцем американизма». В преимуществе американской демократии перед российской аристократией Боткина убедило человеческое участие, которое ему выказывали его новые знакомые американцы, по контрасту с атмосферой интриг, взаимного недоверия, эгоизма и стремления нажиться на беде другого, которую он встретил в русском эмигрантском кругу.
Но настоящую известность ему принесли не опекунство «царевны Анастасии» и не журналистская деятельность, а религия.
В 1938 году Верховным судом штата Нью-Йорк Глебу Боткину была выдана официальная хартия Лонг-айлендской церкви Афродиты (Long Island Church of Aphrodite). Журнал «Лайф» писал тогда об основании «откровенно языческой церкви» как о торжестве религиозной свободы. В заметке также сообщалось, что, помимо «верховного жреца» церкви её «конгрегацию» составляли ещё 35 человек и что «секс, центральная тема культа Афродиты, присутствует в жизни церкви не в виде оргиастических ритуалов, а в качестве «возвышенного и чудесного» идеала». Рядом помещались фотографии Глеба и Надежды Боткиных, хартии церкви и алтаря Афродиты, который Глеб соорудил у себя дома. C 1939 года до своей смерти в 1969 году Боткин являлся «архиерархом» церкви Афродиты: он по праву лидера официально признанной религиозной организации приписывал в начале своего имени аббревиатуру Rev. (Reverend - «преподобный») и именовал себя «афродизиосом».
Один из русских эмигрантов так, по злому описывал церковь Глеба Боткина:
«В основе ее были древнепаганические и старообрядческие ритуалы (вот где дали себя знать старые московские купеческие корешочки староверства). Он сообщал, что у него было озарение. Только Женщина может спасти мир, в то время как Мужчина виновен во всех грехах. Одетый в «архиепископские» облачения, Боткин регулярно проводил службу перед статуей Афродиты. После окончания службы между прихожанами начинались «радения» как у хлыстов - а проще говоря свальный грех».
Сам же Глеб Боткин объяснял суть основанной им религии в трактате «В поисках реальности»: «Наш видимый мир - космический детский сад, и нам необходимо последовательно проходить множество миров, в каждом заканчивая свой курс образования, пока мы, наконец, не созреем для того космического средоточья абсолютной реальности, вечного блага и счастья, которое мы называем Раем. Но это и не важно. Законы любви одинаковы во всех мирах, включая Рай. Хотя мы не можем сказать ничего определённого о «том свете», мы знаем, что наша земля прекрасна, и потому можем быть уверены, что и тот свет прекрасен - куда более прекрасен».
Глеб Боткин в 1960-х годах
Картину учения церкви Афродиты дополняют сведения писем Боткина к своему другу Филипу Проктору. В этих письмах Боткин довольно резко высказывается о христианстве, однако в образе Христа предлагает разделять «еврейского монаха» и «афродизианского помазанника»:
«Если учение первого представляет собой «религию смерти» и противоположно учению Афродиты, то второй - Христос совершенно другого рода, сияющий «Господь» (Адонай, Адонис), говорящий о милости и доброте, совершающий чудеса врачевания и призывающий Святого Духа (Афродиту). Этот Христос, наряду с Осирисом, Гором, Кришной, Дионисом, Адонисом и Орфеем - жрец Богини Любви и Красоты».
Не настаивая на историчности всех этих персонажей, Боткин рассматривает их в качестве образцовых служителей Богини, которых можно «преданно любить», но которым нельзя поклоняться.
В работах по истории неоязычества церковь Афродиты рассматривается как первый опыт неоязыческой религии, во многом непохожей на те деноминации, что развивались в
Англии и США в 1950-1970-е годы и дожили до наших дней. Главным образом церковь Боткина отличалась от других разновидностей западного неоязычества иерархической организацией (чёткое деление на священников и мирян) и эксклюзивистской доктриной, обязательной для приверженцев религии (вера в Афродиту как единственное истинное божество, строгий монотеизм). Так, существовали обязательные к исполнению религиозные трактаты «Афродизианское кредо», «21 статья афродизианской веры», «Фундаментальные верования Церкви Афродиты».
Один из постоянных прихожан церкви Афродиты - У. Холман Кейт - стал заметной фигурой в американском неоязычестве 1970-1990-х годов. Сам Глеб Боткин занял в исторической памяти неоязычников почётное место «пионера» - первого собственно религиозного лидера, открыто объявившего миру о существовании духовного движения, с которым они себя ассоциируют. 6 мая 1939 года - день официальной инкорпорации церкви Афродиты в штате Нью-Йорк - одна из дат, которые считаются основополагающими в хронологии современного «языческого возрождения».
Уже после своей смерти к Глебу Боткину пришла ещё одна слава - великого карикатуриста, в иносказательном свете изобразившем царский двор Николая II.
Начиная с 11 лет, находясь вместе с отцом на императорской яхте «Штандарт» у берегов Крыма (лето 1911 года), он начал рисовать акварелью фигуры животных в придворных мундирах, создав целое звериное королевство. Многие фигуры имели портретное сходство с конкретными придворными, отражали их типичные черты.
В сентябре 1917 года с сестрой Татьяной он приехал в Тобольск к отцу, который добровольно отправился в ссылку с семьей Николая II. В Сибири, скрашивая досуг царственных арестантов, Глеб вернулся к рисункам для великих княжон и цесаревича и сочинил сказку на злобу дня - об обезьяньей революции в зверином государстве и 12-летнем Мишке Топтыгинском, победившим изменников и вернувшим трон арестованному Медведю-царю.
Только у медведей было достаточно достоинства, чтобы носить корону. Вокруг них Глеб изобразил всю нелепую русскую аристократию: свиней, увешанных орденами, лошадей в пенсне, и т.д. Начиная с 1930-х годов, он дорабатывал эти рисунки и рисовал новые. В 1996 в США эта сказка была издана наследниками отдельной книгой под названием «Утраченные сказки: рассказы для царских детей» с 50 листами цветных иллюстраций. Ниже - часть рисунков этой сказки:
Толкователь