Генетика бессмертия, или Воскресить мертвых - вот главная задача. Но как?
Ещё мифология религий, в т.ч. наука и религия и человек: наука и мистика
Популяционная генетика и воскрешение мертвых: очерк Александра Иличевского «Когда будет на то воля Творца»
Наука и религия / Книги. Открытое чтение / Статья 2014 года
Даже вне рассуждений о материальном воплощении души наука задается вопросом о том, что происходит в момент смерти такой сложной с биологической и биохимической точки зрения структуры, как живой организм. Достаточно ли крови потомка, чтобы воскресить предка? Как будет происходить воскрешение мертвых? Нужны ли для этого кости? Как воскреснут те, чье тело было сожжено? ©По теме: Н. Фёдоров и русский космизм
___Художник Алексей Курбатов / В прошлом очерке Александра Иличевского, который опубликовали «Теории и практики», рассказывалось о том, как сила воображения и ума позволяет достичь вдохновляющей мировоззренческой широты - от воздухоплавания до творения Вселенной
«Теории и практики» публикуют очерк Александра Иличевского о том, приблизили ли последние научные достижения нас к ответам на вопросы, которые стоят уже тысячелетия.
Двадцать лет назад путь на Святую землю лежал не целиком по воздуху - самолет приземлялся на Кипре, и далее автобус доставлял вас из Ларнаки в Никосию, где вы ночевали в холле отеля, а наутро ехали в Лимасол, откуда за сорок долларов на пароме отправлялись в Хайфу. Я вылетел из Москвы вечером в начале ноября, когда летное поле Шереметьево утопало в снегопаде. Через четыре часа я стоял перед гостиницей в Никосии и наблюдал, как пьяные английские матросы громогласно перемещаются в обнимку с галдящими девушками из ресторана в отель. Небо дышало роем сочных звезд, теплая ночь в городке, наполненном белыми домишками с цветочными вазонами у порога, и впервые услышанная иностранная речь совершенно обезоружили сознание.
Рассвет я встретил за чашкой жгучего, с перцем, кофе, с каждым глотком которого сердцебиение поднималось все выше, в горло. Белый городок прояснялся с рассветом, на улицах появились велосипедисты, прохожие, зеленщики с ворохами пахучей мокрой травы на тачках, в мастерских и магазинах стали подниматься жалюзи, и когда я увидел, как к стене дома подошел человек, нажал на каком-то пульте несколько кнопок и забрал из открывшейся щели стопку купюр, - тогда-то я и решил окончательно, что нахожусь сейчас если не в раю, то посреди заветного коммунизма. Я подошел к банкомату и, изучая эти волшебные кнопки, попробовал добиться благосклонности этого чуда техники.
Из Ларнаки паром вышел только вечером, стремительно стемнело, и я пробрался к бушприту, чтобы видеть ползущие вверху созвездия, слышать шелест волн у ватерлинии и вглядываться в морскую рябь, залитую ртутным лунным светом. Утром нас попросили всех выйти и прижаться к борту, чтобы работники службы безопасности, на катере встретившие наш паром у входа в порт, смогли провести процедуру фейс-контроля, обогнув наши борта два раза. На автобусной остановке я уселся в такси - трехдверный невиданный «мерседес», поразился тому, что вокруг меня теперь одни евреи, и уставился на спидометр, стрелка которого жутковато приближалась к отметке 140 км/ч. Я никогда не ездил по земле с такой скоростью, никогда не видел такого шоссе, такого бесконечного ряда пальм, но окончательно сразили меня апельсиновые сады, в которые я попал на следующее утро. С тех пор я уходил в них гулять каждый вечер, поднимался на холм в окрестностях Реховота и минут сорок смотрел на симфонию заката над сизыми холмами. У ног шныряли желтоклювые скворцы, они пронзительно пели и перепархивали от куста к кусту.
На этой вершине холма, пока я разминал в руке комочки рыжеватой земли, подобранной под ногами, мне и пришло в голову, что возвышенное чувство приподнятости над землей, которое меня не покидало, несмотря на все личные и бытовые неурядицы, преследовавшие меня в те времена, объясняется тем, что мне не страшно в эту землю лечь. Именно так: мне не страшно превратиться в этот конкретный набор минеральных веществ, в сок этих растений - травы, олеандров, пальм, апельсиновых деревьев - особенно апельсиновых деревьев, чтобы поместиться в один из этих ярких сочных плодов, родственных восходам и закатам.
С тех пор я не раз приезжал в Израиль, с тех пор не раз я брал в руки очень разную землю - и Муганской и Калмыцкой степей, и кубанских и ставропольских полей, и скудной вологодской равнины, разминал в пальцах и тамбовский чернозем, и глинозем Стрелецкой степи под Астраханью, перемеженной косами барханов, и сухой прах каменистого плато Мангышлака, и желтый лесс поймы American River в Калифорнии, полной многотысячелетних секвой, и чернь болотистых зарослей Алабамы, - и везде я мог убедиться, что никакая иная почва не вызывает во мне этих предельно родственных чувств: сгинуть в ней, удобрив, взойти в корни растений и вновь спуститься в перегной и воспарить в парной дымке на рассвете в атмосферу, в облако, двинуться в сторону Атлантики - вот такая необъяснимая тяга посетила молекулы, из которых я состою.
Я был поражен, когда прочитал 13-й принцип Маймонида о вере в воскрешение мертвых: «Я верю полной верой, что будет оживление умерших в то время, когда будет на то воля Творца, Чье имя благословенно, и память Его вознесется навсегда и на веки веков». Я знал это из христианских представлений, но не относился всерьез, а иудаизм мне почему-то интуитивно представлялся научно обоснованным (наверное, благодаря тому, что библейские этапы сотворения мира поразительно совпадали с теорией Георгия Гамова о Big Bang. Вот почему на меня произвело огромное впечатление это почти научное требование о воскрешении всякой плоти: я просто не способен был представить хоть какую-то основу в реальности для этого чуда, когда все жившие раньше люди вновь обретут плоть и кровь и дар речи.
___Николай Федорович Федоров - русский религиозный мыслитель и философ-футуролог XIX века. Он мечтал воскресить людей, не желая примириться с гибелью даже одного человека. С помощью науки он намеревался собирать рассеянные молекулы и атомы, чтобы «сложить их в тела отцов»
Мысль Николая Федорова о воскрешении мертвых как предельной цели цивилизации мне представляется великолепной, в то время как все ее сопровождающие писания кажутся бессодержательными. Ничего, кроме одной этой огромной мысли и самого упорства в ней, этот философ не представил мирозданию. Как раз на примере Федорова и стоило бы - вместо плачевных попыток выудить из его сочинений здравый смысл - разобрать, как личность, ее упорство и аскетизм способны наполнить сущностью мысль предельно безрассудную, приблизить ее к овеществлению.
Большевики в лице Красина и Богданова, инициировавших научную разработку принципов бессмертия (институт переливания крови, занимавшийся омоложением), приветствовали идею Федорова; была она популярна и среди деятелей искусства, в частности, ею был поглощен Велимир Хлебников со свойственной ему чуткостью к прорыву метафизики в реальность. В самом деле, что человек может придумать более достойного, чем работа, направленная на воскрешение мертвых? Все иные задачи цивилизации едва ли не смехотворны. Воскресить мертвых - вот главная задача. Но как?
И оказывается, что современность нам предлагает если не решение этой задачи, то совершенно реальный к ней подступ. Популяционная генетика как наука о расшифровке всего генетического наследия человечества может скоро поставить себе целью на основе генома конкретного человека расшифровать ДНК всех его предков, и, значит, хоть пока и теоретически, обосновать возможность их воскрешения. Мало ли где чьи кости зарыты, где чей пепел развеян. У Б-га все живы. И задачу эту для Б-га должен исполнить человек. Вот вершина цивилизации. «…Мессия будет знать несколько больше о ядерной физике или микробиологии, - чем мы сегодня», - писал Иосиф Бродский в эссе Cat’s Meow.
Достаточно ли крови потомка, чтобы воскресить предка? Как будет происходить воскрешение мертвых? Нужны ли для этого кости? Как воскреснут те, чье тело было сожжено? Эти вопросы стоят перед, по крайней мере, евреями уже несколько тысячелетий, и последние научные достижения приблизили нас к ответам на них.
Когда я жил в Сан-Франциско, моим соседом по дому был старик китаец, звали его Чен. Мы любили с Ченом поговорить, встретившись вечером в заросшем жасмином и гранатовыми деревьями заднем дворе; мы сидели на ступеньках террасы и смотрели на пепельные потоки заката, который опускался меж трехэтажных домов викторианской постройки. Обычно Чен расспрашивал меня о России, я его о жизни на берегу Янцзы, о том, как готовят в его родной рыбацкой деревушке рыбу; Чен угощал меня булочками на пару, рассказывал, как вкусней всего замариновать утку. Старик был внимателен к разнице в обычаях, спрашивал, как встречают Новый год, как женятся, как хоронят у нас; сам рассказывал, что на северо-западе Китая есть странный обычай хоронить в ямах, накрытых досками. Однажды между нами произошел такой диалог:
- Иудеи и христиане верят в воскрешение всех мертвых. Без него мир не имеет смысла.
- Воскрешение всех мертвых людей? Зачем их воскрешать? Как же тогда всех прокормить? На всех еды не хватит.
- Хватит. Я считал. Поскольку популяция растет в геометрической прогрессии, оказывается, что основная масса человечества жила на планете в двадцатом веке. Если воскресить всех когда-либо живших на Земле людей, то они легко поместятся на территории Москвы, в пределах Кольцевой автодороги. Если каждому выделить круг диаметром полметра, то все встанут и спокойно будут стоять, не толкаясь, каждому хватит места.
- Москва такая большая?
- Тридцать пять километров в поперечнике. Но все поместятся.
Популяционная генетика привлекает мощнейший современный математический аппарат для построения модели, с помощью которой можно было бы восстановить всю генетическую информацию о предках данного индивида. Дело в том, что соматическую часть содержит только около 4% генома: с ее помощью можно «реконструировать» тело. А остальные 96%, вполне возможно, содержат необходимые данные, которые позволят расшифровать генетическое содержание всех предков конкретного человека, - подобно тому, как аналитическая функция может быть вся целиком восстановлена по значениям в небольшой окрестности своего аргумента. Не исключено, что человечество скоро научится осмысленно читать послание, протянутое нам Творцом через тысячелетия эволюции.
Химик Илья Пригожин получил Нобелевскую премию за ряд выполненных в 1947 году работ, объяснивших существование неравновесных термодинамических систем, которые при определенных условиях, поглощая вещество и энергию из окружающего пространства, могут совершать качественный скачок к усложнению своей структуры; причем такой скачок не может быть предсказан, исходя из классических законов статистики. Работы Пригожина в принципе обосновали возможность диссипативных структур приобретать более сложную организацию и таким образом предъявили научную основу для объяснения возникновения жизни на планете.
В то же время - вне рассуждений о материальном воплощении души - наука задается вопросом о том, что происходит в момент смерти такой сложной с биологической и биохимической точки зрения структуры, как живой организм. Дрозды углерод разнесут по пустырю, по перелетным своим путям. Апельсиновые деревья вознесут его в кроны. Но куда денется энергия, выделяемая при разрушении живой структуры? Куда отправятся эти килоджоули? В ноосферу? Или в закат, как мне казалось тогда, двадцать лет назад, на окраине Реховота? В космос? Поступят в недра какой-нибудь звезды? Черной дыры? В пучину межзвездного газа? Каково именно так - горсткой фотонов - кануть в вечность? Как потом интересно будет воскреснуть!
_______
«Открытое чтение». Книга как способ общения, обучения и терапии. Партнеры: Издательство «НЛО», Издательство Манн, Иванов и Фербер, Издательство Corpus, Альпина Паблишер.
Furqat Palvanzade
«Теории и практики», 1 ноября 2014
Популяционная генетика и воскрешение мертвых: очерк Александра Иличевского «Когда будет на то воля Творца»
Наука и религия / Книги. Открытое чтение / Статья 2014 года
Даже вне рассуждений о материальном воплощении души наука задается вопросом о том, что происходит в момент смерти такой сложной с биологической и биохимической точки зрения структуры, как живой организм. Достаточно ли крови потомка, чтобы воскресить предка? Как будет происходить воскрешение мертвых? Нужны ли для этого кости? Как воскреснут те, чье тело было сожжено? ©По теме: Н. Фёдоров и русский космизм
___Художник Алексей Курбатов / В прошлом очерке Александра Иличевского, который опубликовали «Теории и практики», рассказывалось о том, как сила воображения и ума позволяет достичь вдохновляющей мировоззренческой широты - от воздухоплавания до творения Вселенной
«Теории и практики» публикуют очерк Александра Иличевского о том, приблизили ли последние научные достижения нас к ответам на вопросы, которые стоят уже тысячелетия.
Двадцать лет назад путь на Святую землю лежал не целиком по воздуху - самолет приземлялся на Кипре, и далее автобус доставлял вас из Ларнаки в Никосию, где вы ночевали в холле отеля, а наутро ехали в Лимасол, откуда за сорок долларов на пароме отправлялись в Хайфу. Я вылетел из Москвы вечером в начале ноября, когда летное поле Шереметьево утопало в снегопаде. Через четыре часа я стоял перед гостиницей в Никосии и наблюдал, как пьяные английские матросы громогласно перемещаются в обнимку с галдящими девушками из ресторана в отель. Небо дышало роем сочных звезд, теплая ночь в городке, наполненном белыми домишками с цветочными вазонами у порога, и впервые услышанная иностранная речь совершенно обезоружили сознание.
Рассвет я встретил за чашкой жгучего, с перцем, кофе, с каждым глотком которого сердцебиение поднималось все выше, в горло. Белый городок прояснялся с рассветом, на улицах появились велосипедисты, прохожие, зеленщики с ворохами пахучей мокрой травы на тачках, в мастерских и магазинах стали подниматься жалюзи, и когда я увидел, как к стене дома подошел человек, нажал на каком-то пульте несколько кнопок и забрал из открывшейся щели стопку купюр, - тогда-то я и решил окончательно, что нахожусь сейчас если не в раю, то посреди заветного коммунизма. Я подошел к банкомату и, изучая эти волшебные кнопки, попробовал добиться благосклонности этого чуда техники.
Из Ларнаки паром вышел только вечером, стремительно стемнело, и я пробрался к бушприту, чтобы видеть ползущие вверху созвездия, слышать шелест волн у ватерлинии и вглядываться в морскую рябь, залитую ртутным лунным светом. Утром нас попросили всех выйти и прижаться к борту, чтобы работники службы безопасности, на катере встретившие наш паром у входа в порт, смогли провести процедуру фейс-контроля, обогнув наши борта два раза. На автобусной остановке я уселся в такси - трехдверный невиданный «мерседес», поразился тому, что вокруг меня теперь одни евреи, и уставился на спидометр, стрелка которого жутковато приближалась к отметке 140 км/ч. Я никогда не ездил по земле с такой скоростью, никогда не видел такого шоссе, такого бесконечного ряда пальм, но окончательно сразили меня апельсиновые сады, в которые я попал на следующее утро. С тех пор я уходил в них гулять каждый вечер, поднимался на холм в окрестностях Реховота и минут сорок смотрел на симфонию заката над сизыми холмами. У ног шныряли желтоклювые скворцы, они пронзительно пели и перепархивали от куста к кусту.
На этой вершине холма, пока я разминал в руке комочки рыжеватой земли, подобранной под ногами, мне и пришло в голову, что возвышенное чувство приподнятости над землей, которое меня не покидало, несмотря на все личные и бытовые неурядицы, преследовавшие меня в те времена, объясняется тем, что мне не страшно в эту землю лечь. Именно так: мне не страшно превратиться в этот конкретный набор минеральных веществ, в сок этих растений - травы, олеандров, пальм, апельсиновых деревьев - особенно апельсиновых деревьев, чтобы поместиться в один из этих ярких сочных плодов, родственных восходам и закатам.
С тех пор я не раз приезжал в Израиль, с тех пор не раз я брал в руки очень разную землю - и Муганской и Калмыцкой степей, и кубанских и ставропольских полей, и скудной вологодской равнины, разминал в пальцах и тамбовский чернозем, и глинозем Стрелецкой степи под Астраханью, перемеженной косами барханов, и сухой прах каменистого плато Мангышлака, и желтый лесс поймы American River в Калифорнии, полной многотысячелетних секвой, и чернь болотистых зарослей Алабамы, - и везде я мог убедиться, что никакая иная почва не вызывает во мне этих предельно родственных чувств: сгинуть в ней, удобрив, взойти в корни растений и вновь спуститься в перегной и воспарить в парной дымке на рассвете в атмосферу, в облако, двинуться в сторону Атлантики - вот такая необъяснимая тяга посетила молекулы, из которых я состою.
Я был поражен, когда прочитал 13-й принцип Маймонида о вере в воскрешение мертвых: «Я верю полной верой, что будет оживление умерших в то время, когда будет на то воля Творца, Чье имя благословенно, и память Его вознесется навсегда и на веки веков». Я знал это из христианских представлений, но не относился всерьез, а иудаизм мне почему-то интуитивно представлялся научно обоснованным (наверное, благодаря тому, что библейские этапы сотворения мира поразительно совпадали с теорией Георгия Гамова о Big Bang. Вот почему на меня произвело огромное впечатление это почти научное требование о воскрешении всякой плоти: я просто не способен был представить хоть какую-то основу в реальности для этого чуда, когда все жившие раньше люди вновь обретут плоть и кровь и дар речи.
___Николай Федорович Федоров - русский религиозный мыслитель и философ-футуролог XIX века. Он мечтал воскресить людей, не желая примириться с гибелью даже одного человека. С помощью науки он намеревался собирать рассеянные молекулы и атомы, чтобы «сложить их в тела отцов»
Мысль Николая Федорова о воскрешении мертвых как предельной цели цивилизации мне представляется великолепной, в то время как все ее сопровождающие писания кажутся бессодержательными. Ничего, кроме одной этой огромной мысли и самого упорства в ней, этот философ не представил мирозданию. Как раз на примере Федорова и стоило бы - вместо плачевных попыток выудить из его сочинений здравый смысл - разобрать, как личность, ее упорство и аскетизм способны наполнить сущностью мысль предельно безрассудную, приблизить ее к овеществлению.
Большевики в лице Красина и Богданова, инициировавших научную разработку принципов бессмертия (институт переливания крови, занимавшийся омоложением), приветствовали идею Федорова; была она популярна и среди деятелей искусства, в частности, ею был поглощен Велимир Хлебников со свойственной ему чуткостью к прорыву метафизики в реальность. В самом деле, что человек может придумать более достойного, чем работа, направленная на воскрешение мертвых? Все иные задачи цивилизации едва ли не смехотворны. Воскресить мертвых - вот главная задача. Но как?
И оказывается, что современность нам предлагает если не решение этой задачи, то совершенно реальный к ней подступ. Популяционная генетика как наука о расшифровке всего генетического наследия человечества может скоро поставить себе целью на основе генома конкретного человека расшифровать ДНК всех его предков, и, значит, хоть пока и теоретически, обосновать возможность их воскрешения. Мало ли где чьи кости зарыты, где чей пепел развеян. У Б-га все живы. И задачу эту для Б-га должен исполнить человек. Вот вершина цивилизации. «…Мессия будет знать несколько больше о ядерной физике или микробиологии, - чем мы сегодня», - писал Иосиф Бродский в эссе Cat’s Meow.
Достаточно ли крови потомка, чтобы воскресить предка? Как будет происходить воскрешение мертвых? Нужны ли для этого кости? Как воскреснут те, чье тело было сожжено? Эти вопросы стоят перед, по крайней мере, евреями уже несколько тысячелетий, и последние научные достижения приблизили нас к ответам на них.
Когда я жил в Сан-Франциско, моим соседом по дому был старик китаец, звали его Чен. Мы любили с Ченом поговорить, встретившись вечером в заросшем жасмином и гранатовыми деревьями заднем дворе; мы сидели на ступеньках террасы и смотрели на пепельные потоки заката, который опускался меж трехэтажных домов викторианской постройки. Обычно Чен расспрашивал меня о России, я его о жизни на берегу Янцзы, о том, как готовят в его родной рыбацкой деревушке рыбу; Чен угощал меня булочками на пару, рассказывал, как вкусней всего замариновать утку. Старик был внимателен к разнице в обычаях, спрашивал, как встречают Новый год, как женятся, как хоронят у нас; сам рассказывал, что на северо-западе Китая есть странный обычай хоронить в ямах, накрытых досками. Однажды между нами произошел такой диалог:
- Иудеи и христиане верят в воскрешение всех мертвых. Без него мир не имеет смысла.
- Воскрешение всех мертвых людей? Зачем их воскрешать? Как же тогда всех прокормить? На всех еды не хватит.
- Хватит. Я считал. Поскольку популяция растет в геометрической прогрессии, оказывается, что основная масса человечества жила на планете в двадцатом веке. Если воскресить всех когда-либо живших на Земле людей, то они легко поместятся на территории Москвы, в пределах Кольцевой автодороги. Если каждому выделить круг диаметром полметра, то все встанут и спокойно будут стоять, не толкаясь, каждому хватит места.
- Москва такая большая?
- Тридцать пять километров в поперечнике. Но все поместятся.
Популяционная генетика привлекает мощнейший современный математический аппарат для построения модели, с помощью которой можно было бы восстановить всю генетическую информацию о предках данного индивида. Дело в том, что соматическую часть содержит только около 4% генома: с ее помощью можно «реконструировать» тело. А остальные 96%, вполне возможно, содержат необходимые данные, которые позволят расшифровать генетическое содержание всех предков конкретного человека, - подобно тому, как аналитическая функция может быть вся целиком восстановлена по значениям в небольшой окрестности своего аргумента. Не исключено, что человечество скоро научится осмысленно читать послание, протянутое нам Творцом через тысячелетия эволюции.
Химик Илья Пригожин получил Нобелевскую премию за ряд выполненных в 1947 году работ, объяснивших существование неравновесных термодинамических систем, которые при определенных условиях, поглощая вещество и энергию из окружающего пространства, могут совершать качественный скачок к усложнению своей структуры; причем такой скачок не может быть предсказан, исходя из классических законов статистики. Работы Пригожина в принципе обосновали возможность диссипативных структур приобретать более сложную организацию и таким образом предъявили научную основу для объяснения возникновения жизни на планете.
В то же время - вне рассуждений о материальном воплощении души - наука задается вопросом о том, что происходит в момент смерти такой сложной с биологической и биохимической точки зрения структуры, как живой организм. Дрозды углерод разнесут по пустырю, по перелетным своим путям. Апельсиновые деревья вознесут его в кроны. Но куда денется энергия, выделяемая при разрушении живой структуры? Куда отправятся эти килоджоули? В ноосферу? Или в закат, как мне казалось тогда, двадцать лет назад, на окраине Реховота? В космос? Поступят в недра какой-нибудь звезды? Черной дыры? В пучину межзвездного газа? Каково именно так - горсткой фотонов - кануть в вечность? Как потом интересно будет воскреснуть!
_______
«Открытое чтение». Книга как способ общения, обучения и терапии. Партнеры: Издательство «НЛО», Издательство Манн, Иванов и Фербер, Издательство Corpus, Альпина Паблишер.
Furqat Palvanzade
«Теории и практики», 1 ноября 2014