Пошел вон, князь Цусимский! Ч.1/2
Клочки имперских знамен
Русско-японская война стала для Российской империи отправной точкой развала. Главная причина катастрофы - запредельные амбиции властей, не подкрепленные ни экономической мощью, ни эффективностью госаппарата. ©
~~~~~~~~~~~
О, Русь! Забудь былую славу -
Орел двуглавый побежден,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен
В. С. Соловьев
Двадцатый век Российская империя встречала на пике расцвета. Отгремели славные завоевательные походы в Среднюю Азию, освобождена от османского ига Болгария. Развивается промышленность - одно только строительство великой Транссибирской магистрали чего стоит.
В 1897 году Россия продемонстрировала свое влияние на международной арене, вместе с Францией и Германией заставив японцев вернуть Китаю Ляодунский полуостров, захваченный в ходе войны 1894-1895 годов.
В 1900 году при подавлении «восстания боксеров» в Китае отряд русских войск под командованием полковника Николая Линевича сыграл основную роль в освобождении посольского квартала в Пекине, где в заложниках у боксеров оказались несколько сотен дипломатов европейских стран и членов их семей. Это еще больше укрепило военно-политический авторитет Российской империи на международной арене. В том, что Россия прочно заняла место в ряду великих мировых держав, не сомневался никто.
Колосс на глиняных ногах
Но экономическое благополучие государства Российского базировалось на достаточно зыбком фундаменте - огромных займах, привлеченных Россией в конце XIX века, прежде всего это знаменитый царский заем во Франции.
Займы не стали бы проблемой при эффективном использовании денег, но об эффективности как раз говорить не приходилось. Значительная часть средств направлялась на закупку европейских товаров, а внутри страны деньги расходовались на мегапроекты с колоссальными сроками окупаемости, типа того же Транссиба. Огромные деньги съедала оборонка - закупка вооружений за границей, главным образом опять-таки у Франции. Гражданский сектор экономики был весьма слабым, преимущественно сельским.
Возросшая активность России на международной арене привела в конце XIX века к резкому обострению отношений с Англией (из-за российской экспансии в Средней Азии) и Америкой. О том, что Япония мечтала отплатить за унижение 1897 года и вернуть свои завоевания в Маньчжурии и Китае, можно не упоминать.
Во внутренней политике тоже не все было благополучно - за видимым спокойствием скрывались достаточно сильные сепаратистские настроения на Кавказе, в Прибалтике, Средней Азии, Польше и Финляндии.
Но, пожалуй, главную угрозу стабильности государства представлял рост социальной напряженности, обусловленный исключительно низким уровнем жизни большинства граждан. И важную роль в обострении этой проблемы сыграл все тот же «дальневосточный вопрос». Министр финансов Сергей Витте, главный идеолог строительства Транссибирской магистрали, прекрасно осознавал, что сама по себе железная дорога ничего не дает: для укрепления позиций России на Дальнем Востоке необходимо заселение региона. Поэтому им была подготовлена программа переселения малоземельных крестьян из западных регионов России в Приамурье, которая начала работать на самом рубеже XIX и XX веков. В частности, для переселенцев был введен льготный тариф на железную дорогу. Правительство организовывало для них врачебно-продовольственную помощь на всем пути следования. В Сибири власти за казенный счет фрахтовали баржи для сплава прибывших вниз по Амуру.
Витте рассчитывал этой программой убить сразу двух зайцев - укрепить российский Дальний Восток, а заодно снизить социальную напряженность в западных регионах за счет оттока безземельных крестьян, каковых после отмены крепостного права возникло огромное количество. Но войну переселению крестьян объявили крупные землевладельцы, к числу которых принадлежала вся русская верхушка.
«Моя мысль о переселении не только не встретила сочувствия, но встретила скрытое противодействие, - писал Сергей Витте в своих воспоминаниях. - Противодействие это основывалось на крепостнических чувствах и идеях. Многие из наших влиятельных частных землевладельцев-дворян и их сановники в бюрократическом мире Петербурга ясно выражали мысль, что если крестьяне будут выселяться, то земля не будет увеличиваться в цене, потому что известно, что, чем больше количество населения, тем более увеличиваются и цены на землю. Кроме того, рабочих рук станет меньше, а поэтому и за обработку земли придется платить больше. А желательно, чтобы не помещик искал рабочих, а рабочие умирали с голоду от неимения работы, тогда рабочие руки будут гораздо дешевле».
Результатом активности помещичьего лобби стало введение ограничений на переход помещичьих крестьян в другие сословия. В частности, переход дозволялся только при условии, что крестьянин уплатил все недоимки, не имеет материальных взысканий и обязательств. Разумеется, помещики сразу начали нещадно штрафовать крестьян за малейшую провинность, так что чем больше крестьянин работал, тем призрачнее становилась для него возможность выбраться из нищеты и уехать на дальневосточные просторы.
Это привело не только к крушению планов по освоению Дальнего Востока, но и к огромному количеству крестьянских бунтов. Обстановка накалилась настолько, что с 1902 года власть вернулась к практике смертных казней, которая в России практически отсутствовала (за небольшими исключениями в экстраординарных случаях) со времен Екатерины II. Для усмирения крестьянских бунтов пришлось даже привлекать регулярную армию, из-за чего, по воспоминаниям генерала Антона Деникина, «в 1902-1903 годах армия не раз подвергалась незаслуженным и тяжким оскорблениям толпы».
Нужна одна победа
У властей сложилось мнение, что все проблемы можно если не решить, то существенно смягчить одним простым способом. «Нам нужна маленькая победоносная война», - заявил в 1903 году министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Идея была исключительно неудачной, поскольку на «маленькие победоносные войны» могут рассчитывать лишь сильные государства. Наша страна в 1904 году к числу таковых не относилась. И главной слабостью России были ее руководители.
Николаю II роль главы государства была явно не по плечу. Он никогда не блистал стратегическим мышлением. Необходимость управлять страной, принимать важные для государства решения для Николая была тяжкой обязанностью, которую он с радостью перекладывал на плечи приближенных. При этом, не отличаясь какими-либо талантами, император и подчиненных выбирал себе соответствующих.
О начале царствования Николая II красноречиво высказался министр иностранных дел Александр Извольский: «Можно сказать, что в течение первых пяти лет нового царствования русская империя продолжала управляться почти буквально тенью умершего императора. Увы, с моей стороны не будет преувеличением сказать, что, когда советники Александра III уступили свое место людям по выбору самого Николая II, империя совсем не управлялась или, вернее, управлялась неразумно».
Характерный пример. Как-то государь спросил мнение обер-прокурора Синода Константина Победоносцева о Плеве и Сипягине, на что Победоносцев ответил, что Плеве - подлец, а Сипягин - дурак. Царь согласился с ним и даже с одобрением пересказал разговор Сергею Витте. А затем назначил Сипягина министром внутренних дел. После того как 2 апреля 1902 года «дурака» Сипягина убили эсеры, министром внутренних дел был назначен «подлец» Вячеслав Плеве, тот самый автор формулировки «маленькая победоносная война».
Князь Павел Трубецкой в 1900 году писал: «Существует самодержавие полиции, генерал-губернаторов и министров. Самодержавия царя в России не существует, так как ему известно только то, что доходит до него сквозь сложную систему “фильтров”, и, таким образом, царь-самодержец из-за незнания подлинного положения в своей стране ограничен в реальном осуществлении своей власти».
Разведка установила...
Стартом Русско-японской войны стал отказ Японии под давлением России, Германии и Франции от своих завоеваний в Китае и Корее. Понятно было, что Япония при первом же удобном случае попытается наверстать упущенное. Этих «удобных случаев» министры Николая II предоставили японцам более чем достаточно. Началось все с Порт-Артура (сейчас это Люйшунь).
20 октября 1897 года в Шаньдуне, недалеко от Циндао, были убиты два католических миссионера, немцы по национальности. 26 октября Вильгельм II послал в Санкт-Петербург телеграмму, в которой сообщил царю Николаю II о решении отправить германскую эскадру в Циндао, чтобы оттуда действовать против «китайских разбойников». Опасаясь новой широкомасштабной войны, Китай вступил с Германией в переговоры и в конце декабря 1897 года заключил с ней соглашение о передаче немцам в аренду бухты Циндао. Аннексия Циндао немцами вызвала целую серию захватов китайских территорий другими сильными государствами. Одним из самых привлекательных объектов на китайской территории был Порт-Артур, и вопрос заключался лишь в том, кому он достанется.
России давно уже требовался незамерзающий порт на Дальнем Востоке. Управляющий министерством иностранных дел граф Михаил Муравьев начал продвигать идею захвата Порт-Артура, «дабы предупредить занятие этой гавани другой нацией». Ему оппонировали представители военно-морского флота, которые утверждали, что России нужен не Порт-Артур, а военно-морская база на юге Корейского полуострова, которая, во-первых, позволит держать под контролем стратегический Цусимский пролив и таким образом защищать Корею от вторжения японцев, и, во-вторых, такая база была бы на два дня пути ближе к Владивостоку.
Управляющий Морским министерством вице-адмирал Павел Тыртов писал царю: «Помешать из далекого Порт-Артура подготовлениям Японии к внезапному занятию Кореи нам будет сложно. Для того чтобы своевременно разрушить такой план захвата, необходимо иметь опорную точку на юге Кореи. Поэтому нам необходимо стремиться приобрести защищенную базу в юго-восточной части Кореи, предпочтительнее всего Мозампо, чтобы обеспечить себя от всяких неожиданностей со стороны Японии».
Николай II, как обычно, от принятия решения воздерживался. Пока 1 декабря 1897 года из российского посольства в Токио не пришло сообщение о том, что четыре английских военных судна спешно грузятся углем в порту Чифу, по всей видимости, чтобы идти к Порт-Артуру. Испугавшись, что англичане опередят русских, царь дал санкцию на срочную отправку кораблей в Порт-Артур. Информация из Токио оказалась «липой». Когда отряд русских кораблей под командованием контр-адмирала Реунова прибыл в Порт-Артур, никаких английских кораблей там не оказалось. Не показывались англичане и в последующие дни. Решение же о создании русской военно-морской базы в Порт-Артуре уже было принято.
Здесь необходимо отметить, что в период Русско-японской войны внешняя разведка как самостоятельная структура не была оформлена. Разведкой занимались сотрудники посольств - дипломаты, военные и морские атташе, а главным источником разведывательной информации был МИД, управляющий которым граф Муравьев, как уже упоминалось, был ярым сторонником оккупации Порт-Артура. То есть существует немалая вероятность того, что дезинформация об английских кораблях, направляющихся в Порт-Артур, была состряпана либо самим Муравьевым, либо его подчиненными по распоряжению начальника.
«Россия, недавно только вступавшаяся за неприкосновенность “дружественного” Китая, теперь сама завладела Квантунским полуостровом, обратив Порт-Артур в крепость, - писал по этому поводу Антон Деникин, сам участвовавший в сражениях Русско-японской войны. - Акт этот не имеет оправдания. Такое выдвижение России вызвало целую бурю в Японии и неудовольствие Англии и Америки, боявшихся потерять маньчжурский рынок. Китай, не выступая активно, занял враждебное положение в отношении России».
Сразу после занятия русским флотом Порт-Артура английский главнокомандующий генерал Уольслей выступил с заявлением, что в случае войны Японии с Россией «британская армия будет в полной готовности оказать Японии помощь». А в 1902 году Англия заключила с Японией договор, обязавшись оказать ей военную помощь, если Япония «при охранении своих интересов в Китае вступит в столкновение с другой державой». Кроме того, англичане предоставили японцам целый ряд крупных займов, поставляли оружие, строили по японским заказам военные корабли.
Не остались в стороне и США. Посетивший в 1902 году Нью-Йорк японский принц Фушими получил заверение, что «Соединенные Штаты имеют общие с Японией не только коммерческие, но и политические интересы». Америка оказала японцам огромную экономическую помощь как кредитами, так и поставками стратегического сырья. Совершенно очевидно, что без этой англо-американской поддержки Япония не решилась бы напасть на Россию.
Проклятые олигархи
Тем временем в Российской империи члены императорской фамилии, являясь крупнейшими землевладельцами страны, тем не менее не упускали ни одного случая пополнить собственные карманы. В частности, родственники Николая II активно пилили военный бюджет страны. Один дядя, Великий князь Алексей Александрович, занимал должность генерал-адмирала и распоряжался всеми заказами на поставки вооружений для российского флота. А другой, Великий князь Сергей Михайлович, в качестве инспектора артиллерии контролировал все заказы для сухопутных войск.
Великие князья знали толк в «откатах» не хуже сегодняшних чиновников. Например, перед войной заказ на поставку корабельной брони был передан от казенного Ижорского завода частному Мариупольскому, у которого она при худшем качестве стоила вдвое дороже (9,9 рубля за пуд вместо 4,4 рубля). Неудивительно, что любовницы Алексея Александровича и Сергея Михайловича, балерины Элиза Балетта и Матильда Кшесинская соответственно, в начале века входили в число самых богатых женщин России.
Оба великих князя также были большими любителями отдыха на Лазурном берегу, и скоро львиная доля заказов на вооружения стала размещаться во Франции. Вместе с оружием из Франции была импортирована и военная теория, в частности доктрина «одной пушки и одного снаряда». В соответствии с ней с 1900 года на вооружении русской армии имелись: один вид артиллерии - пушка французского образца, и один вид снарядов для нее - шрапнель.
Для действий на европейской равнинной местности эта пушка была неплоха, но для боев на сопках Маньчжурии - почти непригодна. Шрапнель же хороша была для атаки марширующих колонн противника, но не могла поражать врага, находящегося в окопах и блиндажах, которые широко использовали японцы.
Впрочем, любви наших генералов к шрапнели удивляться не приходится, поскольку русская армия и в те времена передвигалась по полю боя колоннами, представляя для шрапнели идеальную мишень.
«Уже в вооружение армий вводились скорострельная артиллерия и пулеметы, и в военной печати раздавались предостерегающие голоса об обязательной “пустынности” полей сражений, на которых ни одна компактная цель не сможет появиться, чтобы не быть уничтоженной огнем. А наша артиллерия все еще лихо выезжала на открытые позиции, наша пехота “ходила ящиками”: густые ротные колонны в зоне досягаемости вражеского огня передвигались шагом и даже в ногу! - писал в своих мемуарах генерал Деникин. - За это упущение пришлось нам поплатиться в первые месяцы японской войны». Пребывая в извечной уверенности, что знают «науку побеждать» лучше всех, русские генералы просто не могли не считать шрапнель наилучшим снарядом.
Война за интерес
Непосредственным поводом для нападения Японии на Россию стала коммерческая деятельность приближенных русского царя. 29 августа 1896 года на торги была выставлена крупная концессия в Корее. Эта концессия распространялась на бассейны двух рек - Тумени и Ялу - вдоль всей Северной Кореи от моря до моря. Держатель концессии получал право строить там дороги, возводить здания, содержать пароходы, добывать полезные ископаемые (а на этой территории были обнаружены золотые и серебряные россыпи), так что предприятие обещало быть весьма доходным.
Едва об этом стало известно в Петербурге, при дворе образовалось «товарищество на паях» для выкупа концессии, в которое входили, в частности, статс-секретарь Его Величества Александр Безобразов, начальник Главного управления торговым мореплаванием и портами Великий князь Александр Михайлович, граф Илларион Воронцов-Дашков, адмирал Евгений Алексеев, вице-адмирал Александр Абаза. Деньги на приобретение концессии в сумме 235 070 рублей выделил Кабинет Его Величества, то есть царь. Он же стал владельцем 170 из 400 паев.
Летом 1902 года на реке Ялу начались работы, а для охраны лесорубов в Корею отправили отряд сибирских стрелков, число которых постепенно дошло до полутора тысяч человек. Японцы, считавшие Корею своей вотчиной, возмутились. Между Петербургом и Токио начались, по определению генерала Деникина, «длительные, нудные и неискренние переговоры», которые вскоре зашли в тупик, поскольку, как утверждает Деникин, «группировка Абазы-Безобразова вносила в их ход раздражение и излишнюю требовательность».
Тем временем в российской и японской прессе развернулась пропагандистская истерия. В Японии на страницах газеты «Ници-Ници» появился лозунг «Бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала». Русская газета «Новое время» в свою очередь утверждала, что «Для Японии война против нас означает самоубийство».
Николай II ничего страшного в дальневосточном кризисе не видел, поскольку глубоко презирал японцев и иначе как «япошками» и «макаками» никогда их не называл. Он публично заявлял, что у Японии и войска настоящего нет, а в случае войны с Россией от них «мокрое место останется».
К сожалению, так думало и высшее военное руководство. Военный министр Алексей Куропаткин в докладе царю в августе 1903 года писал: «Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства отстоять Порт-Артур, даже борясь один против пяти-десяти врагов. Запасов собрано столько, что наши войска успеют собраться в Маньчжурии, нанести решительное поражение противнику и освободить осажденный или блокированный Порт-Артур».
А вот начальник временного военного штаба наместника на Дальнем Востоке генерал-майор Василий Флуг 5 ноября 1903 года подал доклад адмиралу Алексееву, где говорилось: «Объявив войну России, Япония может либо ограничиться прочным занятием Кореи, либо, заняв Корею попутно, для подготовки там базы, направить главный удар на наши войска в Южной Маньчжурии и крепости Порт-Артур. В первый период кампании перевес в силах и преимущество во времени будут на стороне японцев. Только притянув подкрепления из Западной Сибири и Европейской России, что может быть закончено не ранее начала седьмого месяца, мы можем сосредоточить превосходные силы».
Из этого донесения непосредственно следовало, что русские войска будут разбиты в Маньчжурии, если японцы не решат отдохнуть месяцев семь в Корее. Никакой реакции на доклад Флуга не последовало.
26 января Япония направила в Петербург ноту, в которой заявлялось: «Находя, что умеренные и бескорыстные предложения японского правительства не получают должного им внимания, Япония решила прервать свои дипломатические сношения с Императорским Российским правительством». Фактически это было объявление войны.
Окончание
Русско-японская война стала для Российской империи отправной точкой развала. Главная причина катастрофы - запредельные амбиции властей, не подкрепленные ни экономической мощью, ни эффективностью госаппарата. ©
~~~~~~~~~~~
О, Русь! Забудь былую славу -
Орел двуглавый побежден,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен
В. С. Соловьев
Двадцатый век Российская империя встречала на пике расцвета. Отгремели славные завоевательные походы в Среднюю Азию, освобождена от османского ига Болгария. Развивается промышленность - одно только строительство великой Транссибирской магистрали чего стоит.
В 1897 году Россия продемонстрировала свое влияние на международной арене, вместе с Францией и Германией заставив японцев вернуть Китаю Ляодунский полуостров, захваченный в ходе войны 1894-1895 годов.
В 1900 году при подавлении «восстания боксеров» в Китае отряд русских войск под командованием полковника Николая Линевича сыграл основную роль в освобождении посольского квартала в Пекине, где в заложниках у боксеров оказались несколько сотен дипломатов европейских стран и членов их семей. Это еще больше укрепило военно-политический авторитет Российской империи на международной арене. В том, что Россия прочно заняла место в ряду великих мировых держав, не сомневался никто.
Колосс на глиняных ногах
Но экономическое благополучие государства Российского базировалось на достаточно зыбком фундаменте - огромных займах, привлеченных Россией в конце XIX века, прежде всего это знаменитый царский заем во Франции.
Займы не стали бы проблемой при эффективном использовании денег, но об эффективности как раз говорить не приходилось. Значительная часть средств направлялась на закупку европейских товаров, а внутри страны деньги расходовались на мегапроекты с колоссальными сроками окупаемости, типа того же Транссиба. Огромные деньги съедала оборонка - закупка вооружений за границей, главным образом опять-таки у Франции. Гражданский сектор экономики был весьма слабым, преимущественно сельским.
Возросшая активность России на международной арене привела в конце XIX века к резкому обострению отношений с Англией (из-за российской экспансии в Средней Азии) и Америкой. О том, что Япония мечтала отплатить за унижение 1897 года и вернуть свои завоевания в Маньчжурии и Китае, можно не упоминать.
Во внутренней политике тоже не все было благополучно - за видимым спокойствием скрывались достаточно сильные сепаратистские настроения на Кавказе, в Прибалтике, Средней Азии, Польше и Финляндии.
Но, пожалуй, главную угрозу стабильности государства представлял рост социальной напряженности, обусловленный исключительно низким уровнем жизни большинства граждан. И важную роль в обострении этой проблемы сыграл все тот же «дальневосточный вопрос». Министр финансов Сергей Витте, главный идеолог строительства Транссибирской магистрали, прекрасно осознавал, что сама по себе железная дорога ничего не дает: для укрепления позиций России на Дальнем Востоке необходимо заселение региона. Поэтому им была подготовлена программа переселения малоземельных крестьян из западных регионов России в Приамурье, которая начала работать на самом рубеже XIX и XX веков. В частности, для переселенцев был введен льготный тариф на железную дорогу. Правительство организовывало для них врачебно-продовольственную помощь на всем пути следования. В Сибири власти за казенный счет фрахтовали баржи для сплава прибывших вниз по Амуру.
Витте рассчитывал этой программой убить сразу двух зайцев - укрепить российский Дальний Восток, а заодно снизить социальную напряженность в западных регионах за счет оттока безземельных крестьян, каковых после отмены крепостного права возникло огромное количество. Но войну переселению крестьян объявили крупные землевладельцы, к числу которых принадлежала вся русская верхушка.
«Моя мысль о переселении не только не встретила сочувствия, но встретила скрытое противодействие, - писал Сергей Витте в своих воспоминаниях. - Противодействие это основывалось на крепостнических чувствах и идеях. Многие из наших влиятельных частных землевладельцев-дворян и их сановники в бюрократическом мире Петербурга ясно выражали мысль, что если крестьяне будут выселяться, то земля не будет увеличиваться в цене, потому что известно, что, чем больше количество населения, тем более увеличиваются и цены на землю. Кроме того, рабочих рук станет меньше, а поэтому и за обработку земли придется платить больше. А желательно, чтобы не помещик искал рабочих, а рабочие умирали с голоду от неимения работы, тогда рабочие руки будут гораздо дешевле».
Результатом активности помещичьего лобби стало введение ограничений на переход помещичьих крестьян в другие сословия. В частности, переход дозволялся только при условии, что крестьянин уплатил все недоимки, не имеет материальных взысканий и обязательств. Разумеется, помещики сразу начали нещадно штрафовать крестьян за малейшую провинность, так что чем больше крестьянин работал, тем призрачнее становилась для него возможность выбраться из нищеты и уехать на дальневосточные просторы.
Это привело не только к крушению планов по освоению Дальнего Востока, но и к огромному количеству крестьянских бунтов. Обстановка накалилась настолько, что с 1902 года власть вернулась к практике смертных казней, которая в России практически отсутствовала (за небольшими исключениями в экстраординарных случаях) со времен Екатерины II. Для усмирения крестьянских бунтов пришлось даже привлекать регулярную армию, из-за чего, по воспоминаниям генерала Антона Деникина, «в 1902-1903 годах армия не раз подвергалась незаслуженным и тяжким оскорблениям толпы».
Нужна одна победа
У властей сложилось мнение, что все проблемы можно если не решить, то существенно смягчить одним простым способом. «Нам нужна маленькая победоносная война», - заявил в 1903 году министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Идея была исключительно неудачной, поскольку на «маленькие победоносные войны» могут рассчитывать лишь сильные государства. Наша страна в 1904 году к числу таковых не относилась. И главной слабостью России были ее руководители.
Николаю II роль главы государства была явно не по плечу. Он никогда не блистал стратегическим мышлением. Необходимость управлять страной, принимать важные для государства решения для Николая была тяжкой обязанностью, которую он с радостью перекладывал на плечи приближенных. При этом, не отличаясь какими-либо талантами, император и подчиненных выбирал себе соответствующих.
О начале царствования Николая II красноречиво высказался министр иностранных дел Александр Извольский: «Можно сказать, что в течение первых пяти лет нового царствования русская империя продолжала управляться почти буквально тенью умершего императора. Увы, с моей стороны не будет преувеличением сказать, что, когда советники Александра III уступили свое место людям по выбору самого Николая II, империя совсем не управлялась или, вернее, управлялась неразумно».
Характерный пример. Как-то государь спросил мнение обер-прокурора Синода Константина Победоносцева о Плеве и Сипягине, на что Победоносцев ответил, что Плеве - подлец, а Сипягин - дурак. Царь согласился с ним и даже с одобрением пересказал разговор Сергею Витте. А затем назначил Сипягина министром внутренних дел. После того как 2 апреля 1902 года «дурака» Сипягина убили эсеры, министром внутренних дел был назначен «подлец» Вячеслав Плеве, тот самый автор формулировки «маленькая победоносная война».
Князь Павел Трубецкой в 1900 году писал: «Существует самодержавие полиции, генерал-губернаторов и министров. Самодержавия царя в России не существует, так как ему известно только то, что доходит до него сквозь сложную систему “фильтров”, и, таким образом, царь-самодержец из-за незнания подлинного положения в своей стране ограничен в реальном осуществлении своей власти».
Разведка установила...
Стартом Русско-японской войны стал отказ Японии под давлением России, Германии и Франции от своих завоеваний в Китае и Корее. Понятно было, что Япония при первом же удобном случае попытается наверстать упущенное. Этих «удобных случаев» министры Николая II предоставили японцам более чем достаточно. Началось все с Порт-Артура (сейчас это Люйшунь).
20 октября 1897 года в Шаньдуне, недалеко от Циндао, были убиты два католических миссионера, немцы по национальности. 26 октября Вильгельм II послал в Санкт-Петербург телеграмму, в которой сообщил царю Николаю II о решении отправить германскую эскадру в Циндао, чтобы оттуда действовать против «китайских разбойников». Опасаясь новой широкомасштабной войны, Китай вступил с Германией в переговоры и в конце декабря 1897 года заключил с ней соглашение о передаче немцам в аренду бухты Циндао. Аннексия Циндао немцами вызвала целую серию захватов китайских территорий другими сильными государствами. Одним из самых привлекательных объектов на китайской территории был Порт-Артур, и вопрос заключался лишь в том, кому он достанется.
России давно уже требовался незамерзающий порт на Дальнем Востоке. Управляющий министерством иностранных дел граф Михаил Муравьев начал продвигать идею захвата Порт-Артура, «дабы предупредить занятие этой гавани другой нацией». Ему оппонировали представители военно-морского флота, которые утверждали, что России нужен не Порт-Артур, а военно-морская база на юге Корейского полуострова, которая, во-первых, позволит держать под контролем стратегический Цусимский пролив и таким образом защищать Корею от вторжения японцев, и, во-вторых, такая база была бы на два дня пути ближе к Владивостоку.
Управляющий Морским министерством вице-адмирал Павел Тыртов писал царю: «Помешать из далекого Порт-Артура подготовлениям Японии к внезапному занятию Кореи нам будет сложно. Для того чтобы своевременно разрушить такой план захвата, необходимо иметь опорную точку на юге Кореи. Поэтому нам необходимо стремиться приобрести защищенную базу в юго-восточной части Кореи, предпочтительнее всего Мозампо, чтобы обеспечить себя от всяких неожиданностей со стороны Японии».
Николай II, как обычно, от принятия решения воздерживался. Пока 1 декабря 1897 года из российского посольства в Токио не пришло сообщение о том, что четыре английских военных судна спешно грузятся углем в порту Чифу, по всей видимости, чтобы идти к Порт-Артуру. Испугавшись, что англичане опередят русских, царь дал санкцию на срочную отправку кораблей в Порт-Артур. Информация из Токио оказалась «липой». Когда отряд русских кораблей под командованием контр-адмирала Реунова прибыл в Порт-Артур, никаких английских кораблей там не оказалось. Не показывались англичане и в последующие дни. Решение же о создании русской военно-морской базы в Порт-Артуре уже было принято.
Здесь необходимо отметить, что в период Русско-японской войны внешняя разведка как самостоятельная структура не была оформлена. Разведкой занимались сотрудники посольств - дипломаты, военные и морские атташе, а главным источником разведывательной информации был МИД, управляющий которым граф Муравьев, как уже упоминалось, был ярым сторонником оккупации Порт-Артура. То есть существует немалая вероятность того, что дезинформация об английских кораблях, направляющихся в Порт-Артур, была состряпана либо самим Муравьевым, либо его подчиненными по распоряжению начальника.
«Россия, недавно только вступавшаяся за неприкосновенность “дружественного” Китая, теперь сама завладела Квантунским полуостровом, обратив Порт-Артур в крепость, - писал по этому поводу Антон Деникин, сам участвовавший в сражениях Русско-японской войны. - Акт этот не имеет оправдания. Такое выдвижение России вызвало целую бурю в Японии и неудовольствие Англии и Америки, боявшихся потерять маньчжурский рынок. Китай, не выступая активно, занял враждебное положение в отношении России».
Сразу после занятия русским флотом Порт-Артура английский главнокомандующий генерал Уольслей выступил с заявлением, что в случае войны Японии с Россией «британская армия будет в полной готовности оказать Японии помощь». А в 1902 году Англия заключила с Японией договор, обязавшись оказать ей военную помощь, если Япония «при охранении своих интересов в Китае вступит в столкновение с другой державой». Кроме того, англичане предоставили японцам целый ряд крупных займов, поставляли оружие, строили по японским заказам военные корабли.
Не остались в стороне и США. Посетивший в 1902 году Нью-Йорк японский принц Фушими получил заверение, что «Соединенные Штаты имеют общие с Японией не только коммерческие, но и политические интересы». Америка оказала японцам огромную экономическую помощь как кредитами, так и поставками стратегического сырья. Совершенно очевидно, что без этой англо-американской поддержки Япония не решилась бы напасть на Россию.
Проклятые олигархи
Тем временем в Российской империи члены императорской фамилии, являясь крупнейшими землевладельцами страны, тем не менее не упускали ни одного случая пополнить собственные карманы. В частности, родственники Николая II активно пилили военный бюджет страны. Один дядя, Великий князь Алексей Александрович, занимал должность генерал-адмирала и распоряжался всеми заказами на поставки вооружений для российского флота. А другой, Великий князь Сергей Михайлович, в качестве инспектора артиллерии контролировал все заказы для сухопутных войск.
Великие князья знали толк в «откатах» не хуже сегодняшних чиновников. Например, перед войной заказ на поставку корабельной брони был передан от казенного Ижорского завода частному Мариупольскому, у которого она при худшем качестве стоила вдвое дороже (9,9 рубля за пуд вместо 4,4 рубля). Неудивительно, что любовницы Алексея Александровича и Сергея Михайловича, балерины Элиза Балетта и Матильда Кшесинская соответственно, в начале века входили в число самых богатых женщин России.
Оба великих князя также были большими любителями отдыха на Лазурном берегу, и скоро львиная доля заказов на вооружения стала размещаться во Франции. Вместе с оружием из Франции была импортирована и военная теория, в частности доктрина «одной пушки и одного снаряда». В соответствии с ней с 1900 года на вооружении русской армии имелись: один вид артиллерии - пушка французского образца, и один вид снарядов для нее - шрапнель.
Для действий на европейской равнинной местности эта пушка была неплоха, но для боев на сопках Маньчжурии - почти непригодна. Шрапнель же хороша была для атаки марширующих колонн противника, но не могла поражать врага, находящегося в окопах и блиндажах, которые широко использовали японцы.
Впрочем, любви наших генералов к шрапнели удивляться не приходится, поскольку русская армия и в те времена передвигалась по полю боя колоннами, представляя для шрапнели идеальную мишень.
«Уже в вооружение армий вводились скорострельная артиллерия и пулеметы, и в военной печати раздавались предостерегающие голоса об обязательной “пустынности” полей сражений, на которых ни одна компактная цель не сможет появиться, чтобы не быть уничтоженной огнем. А наша артиллерия все еще лихо выезжала на открытые позиции, наша пехота “ходила ящиками”: густые ротные колонны в зоне досягаемости вражеского огня передвигались шагом и даже в ногу! - писал в своих мемуарах генерал Деникин. - За это упущение пришлось нам поплатиться в первые месяцы японской войны». Пребывая в извечной уверенности, что знают «науку побеждать» лучше всех, русские генералы просто не могли не считать шрапнель наилучшим снарядом.
Война за интерес
Непосредственным поводом для нападения Японии на Россию стала коммерческая деятельность приближенных русского царя. 29 августа 1896 года на торги была выставлена крупная концессия в Корее. Эта концессия распространялась на бассейны двух рек - Тумени и Ялу - вдоль всей Северной Кореи от моря до моря. Держатель концессии получал право строить там дороги, возводить здания, содержать пароходы, добывать полезные ископаемые (а на этой территории были обнаружены золотые и серебряные россыпи), так что предприятие обещало быть весьма доходным.
Едва об этом стало известно в Петербурге, при дворе образовалось «товарищество на паях» для выкупа концессии, в которое входили, в частности, статс-секретарь Его Величества Александр Безобразов, начальник Главного управления торговым мореплаванием и портами Великий князь Александр Михайлович, граф Илларион Воронцов-Дашков, адмирал Евгений Алексеев, вице-адмирал Александр Абаза. Деньги на приобретение концессии в сумме 235 070 рублей выделил Кабинет Его Величества, то есть царь. Он же стал владельцем 170 из 400 паев.
Летом 1902 года на реке Ялу начались работы, а для охраны лесорубов в Корею отправили отряд сибирских стрелков, число которых постепенно дошло до полутора тысяч человек. Японцы, считавшие Корею своей вотчиной, возмутились. Между Петербургом и Токио начались, по определению генерала Деникина, «длительные, нудные и неискренние переговоры», которые вскоре зашли в тупик, поскольку, как утверждает Деникин, «группировка Абазы-Безобразова вносила в их ход раздражение и излишнюю требовательность».
Тем временем в российской и японской прессе развернулась пропагандистская истерия. В Японии на страницах газеты «Ници-Ници» появился лозунг «Бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала». Русская газета «Новое время» в свою очередь утверждала, что «Для Японии война против нас означает самоубийство».
Николай II ничего страшного в дальневосточном кризисе не видел, поскольку глубоко презирал японцев и иначе как «япошками» и «макаками» никогда их не называл. Он публично заявлял, что у Японии и войска настоящего нет, а в случае войны с Россией от них «мокрое место останется».
К сожалению, так думало и высшее военное руководство. Военный министр Алексей Куропаткин в докладе царю в августе 1903 года писал: «Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства отстоять Порт-Артур, даже борясь один против пяти-десяти врагов. Запасов собрано столько, что наши войска успеют собраться в Маньчжурии, нанести решительное поражение противнику и освободить осажденный или блокированный Порт-Артур».
А вот начальник временного военного штаба наместника на Дальнем Востоке генерал-майор Василий Флуг 5 ноября 1903 года подал доклад адмиралу Алексееву, где говорилось: «Объявив войну России, Япония может либо ограничиться прочным занятием Кореи, либо, заняв Корею попутно, для подготовки там базы, направить главный удар на наши войска в Южной Маньчжурии и крепости Порт-Артур. В первый период кампании перевес в силах и преимущество во времени будут на стороне японцев. Только притянув подкрепления из Западной Сибири и Европейской России, что может быть закончено не ранее начала седьмого месяца, мы можем сосредоточить превосходные силы».
Из этого донесения непосредственно следовало, что русские войска будут разбиты в Маньчжурии, если японцы не решат отдохнуть месяцев семь в Корее. Никакой реакции на доклад Флуга не последовало.
26 января Япония направила в Петербург ноту, в которой заявлялось: «Находя, что умеренные и бескорыстные предложения японского правительства не получают должного им внимания, Япония решила прервать свои дипломатические сношения с Императорским Российским правительством». Фактически это было объявление войны.
Окончание