Счастье есть.
В общем-то Редькин был неплохим человеком, очень трудолюбивым, очень упорным, начисто лишённым корыстолюбия. Он проделал громадную работу, собравши гигантскую коллекцию разнообразнейших определений счастья. Там были простейшие негативные определения («Не в деньгах счастье»), простейшие позитивные определения («Высшее удовлетворение, полное довольство, успех, удача»), определения казуистические («Счастье есть отсутствие несчастья») и парадоксальные («Счастливей всех шуты, дураки, сущеглупые и нерадивые, ибо укоров совести они не знают, призраков и прочей нежити не страшатся, боязнью грядущих бедствий не терзаются, надеждой будущих благ не обольщаются»).
Магнус Фёдорович положил на стол коробочку с ключом и, недоверчиво глядя на нас исподлобья, сказал:
- Я ещё одно определение нашёл.
- Какое? - спросил я.
- Что-то вроде стихов. Только там нет рифмы. Хотите?
- Конечно, хотим, - сказал Роман.
Магнус Фёдорович вынул записную книжку и, запинаясь, прочёл:
Вы спрашиваете:
Что считаю
Я наивысшим счастьем на земле?
Две вещи:
Менять вот так же состоянье духа,
Как пенни выменял бы я на шиллинг,
И
Юной девушки
Услышать пенье
Вне моего пути, но вслед за тем,
Как у меня дорогу разузнала.
- Ничего не понял, - сказал Роман. - Дайте я прочту глазами.
Редькин отдал ему записную книжку и пояснил:
- Это Кристофер Лог. С английского.
- Отличные стихи, - сказал Роман.
Магнус Фёдорович вздохнул.
- Одни одно говорят, другие - другое.
- Тяжело, - сказал я сочувственно.
- Правда ведь? Ну как тут всё увяжешь? Девушки услышать пенье… И ведь не всякое пенье какое-нибудь, а чтобы девушка была юная, находилась вне его пути, да ещё только после того, как у него про дорогу спросит… Разве же так можно? Разве такие вещи алгоритмизируются?
- Вряд ли, - сказал я. - Я бы не взялся.
- Вот видите! - подхватил Магнус Фёдорович. - А вы у нас заведующий вычислительным центром! Кому же тогда?
- А может, его вообще нет? - сказал Роман голосом кинопровокатора.
- Чего?
- Счастья.
Магнус Фёдорович сразу обиделся.
- Как же его нет, - с достоинством сказал он, - когда я сам его неоднократно испытывал?
- Выменяв пенни на шиллинг? - спросил Роман.
Магнус Фёдорович обиделся ещё больше и вырвал у него записную книжку.
- Вы ещё молодой… - начал он.
Но тут раздался грохот, треск, сверкнуло пламя и запахло серой. Посередине приёмной возник Мерлин. Магнус Фёдорович, шарахнувшийся от неожиданности к окну, сказал: «Тьфу на вас!» - и выбежал вон.
Магнус Фёдорович положил на стол коробочку с ключом и, недоверчиво глядя на нас исподлобья, сказал:
- Я ещё одно определение нашёл.
- Какое? - спросил я.
- Что-то вроде стихов. Только там нет рифмы. Хотите?
- Конечно, хотим, - сказал Роман.
Магнус Фёдорович вынул записную книжку и, запинаясь, прочёл:
Вы спрашиваете:
Что считаю
Я наивысшим счастьем на земле?
Две вещи:
Менять вот так же состоянье духа,
Как пенни выменял бы я на шиллинг,
И
Юной девушки
Услышать пенье
Вне моего пути, но вслед за тем,
Как у меня дорогу разузнала.
- Ничего не понял, - сказал Роман. - Дайте я прочту глазами.
Редькин отдал ему записную книжку и пояснил:
- Это Кристофер Лог. С английского.
- Отличные стихи, - сказал Роман.
Магнус Фёдорович вздохнул.
- Одни одно говорят, другие - другое.
- Тяжело, - сказал я сочувственно.
- Правда ведь? Ну как тут всё увяжешь? Девушки услышать пенье… И ведь не всякое пенье какое-нибудь, а чтобы девушка была юная, находилась вне его пути, да ещё только после того, как у него про дорогу спросит… Разве же так можно? Разве такие вещи алгоритмизируются?
- Вряд ли, - сказал я. - Я бы не взялся.
- Вот видите! - подхватил Магнус Фёдорович. - А вы у нас заведующий вычислительным центром! Кому же тогда?
- А может, его вообще нет? - сказал Роман голосом кинопровокатора.
- Чего?
- Счастья.
Магнус Фёдорович сразу обиделся.
- Как же его нет, - с достоинством сказал он, - когда я сам его неоднократно испытывал?
- Выменяв пенни на шиллинг? - спросил Роман.
Магнус Фёдорович обиделся ещё больше и вырвал у него записную книжку.
- Вы ещё молодой… - начал он.
Но тут раздался грохот, треск, сверкнуло пламя и запахло серой. Посередине приёмной возник Мерлин. Магнус Фёдорович, шарахнувшийся от неожиданности к окну, сказал: «Тьфу на вас!» - и выбежал вон.