биологическое и социальное-2
По результатам разговора с т.comrade_vader дополнил текст про биологическое и социальное, детализировав механизмы, с помощью которых первое управляется вторым, по аристотелевой формуле «один разумно движет, оставаясь неподвижным, другой разумно движется, оставаясь неразумным». И как биологическая форма движения материи (и уровень организации ея) управляет химической за счёт замыкания реакций в гиперцикл и их разделения пространственными компартментами в клетке, социальный уровень управляет биологическим. Механизм управления состоит в том, что типические структуры, объекты, причинные факторы и воздействия «социального» отражаются в психике индивидов, вступающих в соответствующие взаимодействия друг с другом «в нужное время и в нужном месте» объединяющего их потока общественной жизни, и
а) разные формы социального взаимодействия отражаются в разных частях индивидуального сознания.
б) сами отражения очень разные в зависимости от жизненного опыта индивидов, включающего соцпроисхождение как обязательную часть, их «социальной позиции» и «социальной компетентности» в собственно взаимодействиях этого типа.
«В повседневной жизни нам (как и другим приматам) постоянно приходится решать задачи «политического» характера: кому можно доверять, а кому нет; как вести себя с разными людьми в зависимости от их положения в общественной иерархии; как повысить свой собственный статус в этой иерархии; с кем заключить альянс и против кого. Нейробиологические исследования показали, что при решении подобных задач возбуждаются те же самые участки мозга, что и при обдумывании глобальных политических проблем, вынесении суждений о том или ином политическом деятеле, партии и т. п.
Однако это наблюдается только у людей, разбирающихся в политике, - например, у убежденных сторонников Демократической или Республиканской партии в США. Демократы и республиканцы используют для генерации политических суждений одни и те же «социально-ориентированные» участки мозга. Если же попросить высказаться о национальной политике людей, которые политикой не интересуются, то у них возбуждаются совсем другие участки мозга - те, которые отвечают за решение абстрактных задач, не связанных с человеческими взаимоотношениями (например, задач по математике). Это вовсе не значит, что у политически наивных людей плохо работает социальный интеллект. Это значит лишь, что они не разбираются в национальной политике, и потому соответствующие задачи в их сознании попадают в разряд «абстрактных», и социально-ориентированные контуры не задействуются. Нарушение работы этих контуров характерно для аутистов, которые могут очень хорошо справляться с абстрактными задачами, но не могут общаться с людьми». Источник.
А затем мозг «делает из психологии биологию», то есть приспосабливает внутренние биологические влечения и процессы для эффективного исполнения роли посредника между социально-обусловленным воздействием на входе системы и социально-обусловленной реакцией на выходе (каждая из которых маркирована в символической форме - см. танец как символ общества у Н.Элиас). Задача приспособления - чтобы биологические влечения нигде «не прорывались наружу», не будучи опосредованы «бронёй символических форм», специфических для данного общества. Если же они таки «прорываются», индивиды неспособны ими управлять даже после осознания, что они существуют, почему соответствующие реакции и могут быть охарактеризованы как «последнее биологическое в человеке» (1, 2).
И наиболее эффективное управление такого рода (биологических реакций со стороны социальных символов, или процессов и отношений, маркированных этими символами - это, конечно, управляемость словом, «речевые рефлексы», которые начали изучать ещё Выготский с Лурией. Здесь слово не только высвобождает специфические эмоции, но услышанные слова (или увиденные значимые образы, «понятые тобой» символы культуры) определяют эмоциональное содержание ситуации и её классификацию человеком.
При снижении индивидуального уровня понимания вместо речи приходится использовать другие средства, вроде телодвижений и жестов, но тоже вполне символические. «M.Сешэ (Sechehaye, 1947) обнаружила, что при всей символичности речь врача [психотерапевта - В.К.] не достигает цели, ибо наталкивается на барьер, установленный сознанием больного. До скрытых комплексов и душевных проблем больного можно добраться лишь при помощи ритуализированных действий. Выявляя комплекс отнятия от груди, врач демонстрировал материнскую позу, но не полностью, а только ключевые действия данной ситуации (например, заставляла больную коснуться щекой груди врача). Символичность таких действий позволяет выстроить «язык», на котором врач «беседует» с больной - не словами, а действиями, проникающими к её подсознанию (цит. по Леви-Строс, 2001).
Точно также как психотерапевт манипулирует действиями, шаман манипулирует представлениями, которые он внушает больной в ходе камлания. Общим для манипуляции действиями и манипуляции идеями в человеческом общении состоит необходимость использовать символы (значимые эквиваленты означаемого), относящиеся к иному порядку реальности, чем означаемое» (Леви-Строс, 2001).
[судя по всему, таким способом говорил Ильдефонсо и другие «безъязыкие» люди, изолированные от словесного мира. «…обычно это глухонемые дети очень бедных говорящих родителей, которые не смогли им найти школу для глухонемых. "На задворках" общества таких людей немало: они сохраняют понимание чисел, умение обращаться с деньгами, "общаются" друг с другом с помощью пантомимы (хотя скорее развлекают друг друга, чем рассказывают что-то конкретное). Самые талантливые из них при специальном обучении могут освоить соответствующий язык жестов даже во взрослом возрасте и относительно свободно говорить на нём. Примером может служить история Ильдефонсо, обучавшегося совместно с Хелен Келлер [Стивен Пинкер. Язык как инстинкт. С.57] и освоившего жестовый язык в 27 лет.
Характерно, что понимание межличностных отношений у Ильдефонсо было более или менее сохранно, а вот социальных - сильно нарушено, и это явное следствие развития «без языка». Думаю, когда будет собрана достаточно представительная выборка исследований мышления таких вот особо одарённых людей «без языка», их ум будет отличаться от ума вполне себе зауряд-индивидов, но работающего «с языковой поддержкой», тем же, чем человеческий интеллект отличается от обезьяньего. В.К.]
Так или иначе, общий вывод, что в зависимости от смысла слов и когнитивного содержания образов характер аффективных реакций и иных влечений здесь может меняться практически как угодно по силе, знаку, содержанию действия и т.п., вообще имеет тенденцию подтверждаться.
Другой пример - как динамика социальной ситуации, разная в разных случаях взаимодействия, «работает» с мотивацией всех вовлечённых участников, и даже зрителей, регулируя состояние мотивационных переменных и уровень специфической энергии действия у всех них. Регуляция затрагивает не только концентрации веществ, важных для передачи воздействия и/или определения мотивационных переменных внутри организма, но распространяется вплоть до управления работой генов, включённых в продуцирование соответствующих веществ. Об этом рассказано в упоминавшейся книге проф.Бауэра « Принцип человечности».
«Открытие систем мотивации в организме началось с наблюдений, которые были сделаны в процессе лечения болезней. Ещё несколько десятилетий назад учёные обнаружили группу веществ, которые вызывали потерю всякого побуждения, причём без какого-либо замутнения ясности сознания. Вещества, обладающие таким действием, называются нейролептиками, или транквилизаторами. Французский химик Поль Шарпантье в сороковых годах прошлого века получил первое такое вещество, хлорпромазин, и представил его общественности в 1950 г. В следующем году французский хирург Анри Лабори, который экспериментально применял этот препарат ещё во время второй мировой войны, сообщил, что препарат оказался отличным успокоительным средством при лечении раненых, страдающих от сильных болей. Спустя ещё год, то есть в 1952 году, Французские психиатры Жан Делэ и Пьер Деникер опубликовали результаты своих наблюдений, которые свидетельствовали о том, что с помощью хлорпромазина можно избавить больных психическими заболеваниями в возбуждённом состоянии от мучительного напряжения, не нарушая ясность их сознания, и ввести их в состояние апатии. Способность транквилизаторов парализовывать инициативу и мотивацию была продемонстрирована и в экспериментах с животными.
[однако те же эксперименты показывают, что даже примитивные социумы птиц и млекопитающих имеют собственные механизмы регуляции, а не «держатся» на мотивированности всех или тем более отдельных индивидов. Когда мы мотивированность меняем фармакологически, специфическая структура социума и её устойчивость испытывают временное потрясение, но вполне сохраняются. В.К.]
Содержащиеся в клетках грызуны, которые «поняли», что нажатием определённой кнопки они могут получить доступ к вознаграждению, например, пище или сородичам, обычно очень активно пользуются этой возможностью, что является явным признаком мотивации. Уже очень незначительных доз транквилизаторов оказалось достаточно для заметного подавления побуждений и целенаправленного стремления, то есть мотивации животных - после приёма транквилизаторов они не нажимают на соответствующую кнопку.
Не только открытие транквилизаторов показало, что в человеке должна иметься биологически закреплённая система мотивации. Совсем недавно учёные обратили внимание на противоположную ситуацию, в которой приводные механизмы способны развить совершенно неукротимые стремления и желания. Речь идёт о маниях…. Больные с маниакальными зависимостями - это люди, которые обычно страдают от какой-то очень сильной и неукротимой потребности, справиться с которой не могут ни их разум, ни их воля. Эта потребность, однако, полностью ограничивается желанием получить одно определённое вещество - наркотическое средство
[Вот примерный масштаб этого явления в благополучных капиталистических странах. «По сведениям Франца Йозефа Фрайследера, директор клиники Хекшера в Мюнхене, одна из крупнейших немецких психиатрических клиник для детей и подростков, в Германии 2, 5% детей и 8% подростков страдают от депрессии. По его мнению причина состоит в том, что дети «нежеланны в своём окружении» и не получают эмоционального отклика, к которому стремится каждый ребёнок.
Новейшие исследования свидетельствуют о том, что 6% населения Германии страдает от тяжёлой алкогольной зависимости (8% мужчин и 3% женщин), 30% населения курят, треть из них, то есть 10% населения, имеют сильную, болезненную зависимость от никотина. И в этом случае число зависимых от никотина мужчин (15%) значительно превышает число зависимых женщин (8%). Но женщин отличает более сильная зависимость от медицинских препаратов (как минимум 5% женщин находятся в зависимости от приёма снотворных и успокоительных средств). Число зависимых от кокаина и героина составляет в Германии в настоящее время менее 1%. (Sűddeutsche Zeitung, 25 февраля 2006 г.).
Согласно новейшим исследованиям, в течение года в окружении преимущественно белого взрослого населения более 13% детей и подростков в возрасте от 2-х до 17-ти лет подвергаются физическому насилию с тяжёлыми последствиями, а более 8% - сексуальному насилию (Finkelhor at al., 2005. The victimization of children and youth: A comprehensive national survey. Child Maltreatment 10: 5). W.K.].
Тот факт, что люди, страдающие от какой-то зависимости, значительную часть своего мотивированного поведения тратят с целью получения следующей дозы наркотика, позволяет сделать вывод о наличии очень мощных приводных механизмов. Научному объяснению этих механизмов в значительной степени помогло то обстоятельство, что животные тоже оказались подверженными действию наркотических веществ. Так благодаря экспериментам на животных удалось узнать многое из того, что позднее фактически оказалось ключом к пониманию механизма зависимости.
Таким образом, в нашем распоряжении имеются вещества, подавляющие инициативу, желания и мотивацию, и вещества, вызывающие усиление мотивированных стремлений и при этом, к сожалению, болезненную ограниченность. Тогда встал вопрос: сойдутся ли исследования транквилизаторов и наркотиков на одной общей нейробиологической структуре, как на пересечении двух прямых? Если да, то в точке пересечения должна находиться биологическая система, которая представляет собой искомый центральный приводной механизм организма. Тот факт, что оба направления исследований действительно привели к одной и той же нейробиологической структуре, явился первым решающим прорывом в объяснении систем мотивации (вознаграждения).
Как оказалось, эти системы в принципе имеют одинаковое устройство у людей и других млекопитающих. Структура, оказавшаяся ядром мотивационной системы, расположена в среднем мозге, то есть в центре. С помощью нервных проводящих путей она связана со многими отделами головного мозга, от которых она либо получает информацию, либо передаёт её импульсы. Особенно тесные связи нервных волокон имеются с эмоциональными центрами. Информация, поступающая из этих центров, сообщает системе мотивации, есть ли в окружающем мире цели, ради которых следует прилагать усилия. Решающий вопрос, о каких целях при этом идёт речь, мы временно оставим в стороне, а сначала рассмотрим просто принцип формирования «приводного механизма».
Долгое время было неясно, что именно возводит какое либо вещество - из бесчисленного множества веществ, пригодных к потреблению - в ранг наркотического. В результате многолетних исследований было установлено, что наркозависимое поведение могут вызывать только те вещества, которые оказывают быстрое и сильное воздействие на допаминовую ось или эндогенную опиоидную систему головного мозга. На допаминовую ось воздействуют никотин, алкоголь и кокаин. Они ведут к выработке допамина.
Действие опиоидных наркотических веществ (героина и опиума) направлено на систему эндогенных опиоидов. Эти наркотические вещества способны заменять эндогенные опиоиды (вероятно, но это ещё не до конца выяснено, так же действуют и каннабиноиды, то есть гашиш. См.Liana Fattore et al., 2004, 2007).
Вопрос о «целях» мотивационных систем не является чисто теоретическим, потому что в действительности выработка нейромедиаторов хорошего самочувствия (допамина, эндогенных опиоидов и окситоцина) всегда связана с определёнными условиями. Мотивация направлена на достойные достижения цели и должна дать организму возможность создавать максимально благоприятные условия для достижения этих целей благодаря собственному поведению. Собственно говоря, именно тогда название «системы мотивации» и обретает смысл.
Только в последние годы удалось выяснить, чего, собственно, «хотят» мотивационные системы с нейробиологической очки зрения, и на что они направляют поведение индивида. [Собственно говоря, именно тогда название «системы мотивации» и обретает смысл; из-за вознаграждающего характера действия нейромедиаторов системы мотивации в английском языке имеют также название «reward systems» (системы вознаграждения)].
Результат ошеломил даже специалистов. Естественной целью систем мотивации оказались социальная общность и позитивные, налаженные отношения с другими индивидами, причём это касается не только личных отношений, включая нежность и любовь, но и всех форм социального взаимодействия. Для человека это означает: сутью любой мотивации является установление взаимного признания, уважения, расположения и симпатии. С нейробиологической точки зрения мы являемся существами, созданными для социального управления и резонанса.
[а поскольку «биологическое» в нас (и в других высших животных, хотя и в несравненно меньшей степени) находится под управлением и контролем «социального», которое мы меняем общественной борьбой и нашими сознательными усилиями в борьбе. И все соответствующие нейробиологические структуры «были выделены» в эволюционном процессе именно для осуществления этого управления и контроля. Этого г.Бауэр, не будучи марксистом, нам не договаривает. В.К.].
На фоне предшествующего открытия роли мотивационных систем в развитии заболеваний, связанных с наркозависимостью, новое открытие оказалось настолько неожиданным, что в 2003 году Томас Инзель дал своей научной статье ироническое заглавие «Is social attachment an addictive disorder?» («Социальная привязанность - наркомания?»). Суть этой статьи, в которой он обобщил все известные на тот момент результаты исследований в этой области, заключалась в однозначном положительном ответе на вопрос, вынесенный в заглавии. Именно Инзель совместно с исследователем головного мозга Расселом Фернальдом из Стэнфордского ун-та ввёл понятие «социального разума» (в статье «Как мозг обрабатывает социальную информацию»). Нейробиологические исследования показали, что ничто так не активизирует мотивационные системы, как желание быть замеченными другими людьми, перспектива общественного признания, переживание положительного отношения к себе и - в самую первую очередь - любовь. См. также James Wenslow & T.Insel, 2004, Jaak Panksepp, 2005, 2003.
Нам, людям, вероятно потребуется какое-то время [или новая революция - В.К.], прежде чем мы поймём, что это означает для нашей жизни и для оптимальной организации и устройства нашего совместного существования. Понимание того, что признание и уважение, которое мы встречаем со стороны других людей, является изначальной причиной любой мотивации, пришло лишь в последнее 5-10 лет и явилось результатом целого ряда довольно дорогостоящих исследований. При этом были сделаны следующие открытия: мотивационные системы отключаются, если нет шансов на социальное признание, и они включаются в противоположном случае, то есть если речь идёт об уважении или любви. Независимо от нейробиологических исследований, изучение поведения и психологии ещё раньше показало, что социальная изоляция, если она продолжается в течение достаточно долгого времени, приводит к апатии и разрушению любой мотивации. В отдельных случаях изоляция приводила к смерти.
Однако только благодаря исследованиям мотивации удалось доказать, что этот процесс сопровождается нейробиологическими реакциями. Отсутствующие в течение длительного времени социальные контакты вызывают биологический коллапс мотивационных систем. Это доказала американо-французская рабочая группа под руководством Мишеля Барро (Michel Barrot) с помощью экспериментов, которые по этическим причинам нельзя проводить на людях, поэтому их проводили на других млекопитающих. Социальная изоляция, навязанная индивиду против его воли, парализует ядро мотивационной системы, а именно описанную «допаминовую ось». Как доказали исследователи этой группы, продолжительная изоляция ведёт к тому, что в переднем элементе, то есть в «головной части» оси мотивации, могут отключаться также гены.
То, что продолжительная социальная изоляция или утрата важных межличностных связей могут привести к отказу мотивационных систем, позволяет сделать следующий вывод: Все цели, которые мы преследуем в рамках нашей нормальной повседневной жизни, касающиеся образования, профессии, финансов, приобретений [развития в себе взглядов, мнений, предполагающих осознанное отношение к себе и к миру - В.К.] имеют с точки зрения нашего мозга, глубокий, обычно не осознаваемый нами смысл, потому что мы, ориентируясь на эти цели, в конечном счёте стремимся к межличностным отношениям, то есть хотим создать или сохранить их. Стремление человека быть признанным как личность стоит, согласно распространённому мнению, даже выше инстинкта самосохранения.
Читать дальше