Д.В. Сокаева Легенды и предания осетин. Систематизация и характеристика

[ethno_photo]

Обыкновенно, у большинства людей представление об осетинском и, шире, северокавказском фольклоре исчерпывается отдаленными воспоминаниями о нартском эпосе. Однако, конечно, на нем далеко не заканчивается осетинская устная культура культура. Это призвана проиллюстрировать и глава из изданной в Северо-Осетинском институте гуманитарных и социальных исследований ВНЦ РАН  при поддержке программы Президиума РАН "Историко-культурное наследие и духовные ценности народов России" монографии Д.В. Сокаевой "Легенды и предания осетин(систематизация и характеристика)", в которой строится классификация легенд и преданий записанных автором и другими исследователями в ходе этнографических экспедиций. Монография завершается достаточно значительным(снабженным переводом на русский язык) корпусом фольклорных текстов. Мы публикуем фрагмент главы 2.1.1. "Легенды и предания о святых, святилищах, об оберегах, атрибутах" , полный текст которой можно скачать здесь.




Легенды и предания о святых, святилищах, об оберегах, атрибутах

Святое место, святилище - является топонимическим объ­ектом: для традиционного осетина в качестве почитаемого, для жителя не традиционно воспитанного или гостя - это точка обо­значения местности. Нами собран фольклорный материал, свя­занный со святилищами Осетии, но теоретического осмысления в полной мере он не получил. Поэтому часть нашего исследова­ния будет посвящена легендам, преданиям, историям наказания за непочитание святилищ, историй происхождения и других раз­личных историй, происходящих со святилищем и в связи с ним, о местности, где находится святилище и т.д. По типологическим признакам публикуемый материал может быть отнесен к прихрамовому фольклору.
Кроме фольклорных рассказов, которые по определению своему являются и передаваемыми от поколения к поколению, и устными, фольклорист не может не пользоваться в своей научной практике и теоретизировании информацией, которая спонтанно выявляется при опросах информаторов. Это информация, кото­рая не сформировалась в тот или иной жанр фольклора, но такие тексты в подавляющем своем большинстве содержат «мифологи­ческое» или «историческое» ядро и являются либо кирпичиками для будущих полноценных фольклорных текстов, либо парадиг­матическим вариантом того или иного звена уже существующего в традиции сюжета. При том, что так называемая информация, не является законченным фольклорным текстом, а именно откры­тым фольклорным текстом с оговорками, она тоже, как нами за­мечено, выстраивается информатором по определенной схеме: 1. констатация имеющегося святилища; 2. описание примет, внеш­него вида; 3. попытки объяснить происхождение, название, чудо­действенную силу и т.д.
Заметим, что, несмотря на то, что каждый ритуал и обряд, связанный с тем или иным святилищем, веками устоявшимися действиями организует пространство в соответствии со своей семантикой, фольклорные тексты и просто информация о святи­лищах очень редко раскрывает архетипическую суть обряда. Воз­можно, и так скорее всего и есть, эта суть проявляется в других фольклорных текстах, например, преданиях о святых, которые поясняют сферу их деятельности, в образности песен и т.д.





Священная роща Хетага в Алагирском районе Осетии.
Фотография с сайта www.ossetians.com

Тема религиозных представлений осетин весьма актуальна не только для фольклористов и этнографов. Она является частью проблемы соотношения в самых различных аспектах офици­альных религий (христианства, мусульманства и т.д.) и древних традиционных верований, в данном случае, осетин. Вопрос о специфике народных верований и их отражения на уровне обря­да, фольклорного текста, литературного текста и бытового прило­жения активно рассматривается религиоведами, культурологами, историками, социологами и др. Наша задача - показать отноше­ние к существующему культу через фольклорный текст, который повествует об этом непосредственно. В жанровом отношении - это один из видов топонимических легенд и преданий и уст­ные рассказы. Границу между легендами и преданиями, с одной стороны, и устными рассказами, с другой, можно установить, но в «живой» жизни фольклорного текста происходит практически постоянный переход рассказчика от канонических тем легенд и преданий к темам современной жизни. Кроме фольклорных рас­сказов, которые по определению своему являются и устными, и передаваемыми от поколения к поколению, их мы и назвали выше каноническим, фольклорист не может не пользоваться информа­цией, которая спонтанно выявляется при опросах информаторов. Это информация, которая не сформировалась в тот или иной жанр фольклора, но такие тексты в подавляющем своем большинстве содержат «мифологическое» или «историческое» ядро и являют­ся либо «кирпичиками» для будущих полноценных фольклорных текстов, либо вариантом того или иного звена уже существующе­го в традиции сюжета. При том, что так называемая информация не является законченным фольклорным текстом, а именно, от­крытым фольклорным текстом с оговорками, он тоже, как нам за­мечено, выстраивается информатором по определенной схеме: 1. Констатация факта наличия имеющегося святилища; 2. Описание примет, внешнего вида; 3. Попытки объяснить происхождение, название, природу чудодейственной силы и т.д.
Синхронный срез устного рассказа обнажает рефлексию рас­сказчика, а актуализация темы продлевает жизнь канонического сюжета и мотива. Таким образом, фольклорные тексты о святили­щах-это общее название для легенд, преданий, устных рассказов, историй, связанных со святилищем и местностью, где находится святилище и т.д. В применении к православной реальности такой фольклор называется прихрамовым. Объединение текстов не по признакам жанра, а по теме, особенность и осетинских фольклор­ных текстов о святилищах.
Что касается других жанров фольклора, то в них, за редким исключением, как таковой образ святилища не встречается, но активно фигурируют Бог (Хуцау), святые, которым посвящены многочисленные святилища в Осетии, и довольно разнообразная ритуальная атрибутика.



Святилище Мыкалыгабыртæ -- осетинского божества плодородия
Источник фотографии

Так как святилище тесно связано с обрядовой жизнью обще­ства, то обычно рассказы о них повествуют об их возникновении, существовании, об отношении к ним жителей (почитание - непо­читание), об их функции (произнесение клятвы около святилищ) и т.д. В более широком развороте выстраивания всей системы осетинских религиозных представлений тему святилищ логично дополнить рассмотрением представлений об обитателях нижнего мира (чертях, далимонтах) и о проявлении негативных сил в том или ином мире (ус-бирӕгь - женщина-волчица). Модели пред­ставлений о верхнем и нижнем мирах целостно представлены в волшебных сказках и нартском эпосе.
Перед тем, как фольклорные рассказы о святилищах собрать в одну группу, нужно определить, о каких же местах сложены рассказы. Мы рассматриваем фольклорные рассказы обо всех ме­стах, отмеченных как святые: это и главные святилища, и менее значимые, и деревья, помеченные молнией. Сюда же с небольшой оговоркой мы можем отнести фольклорные рассказы о цепях, хранящихся в домах, и о чудесных бусинках, хранящихся в спе­циальных пеналах в определенном месте дома. Таким образом, самое общее определение для всех перечисленных мест - это та особенность, что здесь возможен наиболее тесный контакт с так называемыми «чистыми» силами.
По тому принципу как передается текст в устной традиции или не передается, кому передается, т.е. каково число людей, зна­ющих данный текст, фольклорные тексты о святилищах можно разделить на тексты индивидуального происхождения и тексты широко известные. К первому разделу относятся тексты, сформировавшиеся, возможно, в момент опроса фольклористами ин­форматоров. Они повествуют о том, что тому или иному челове­ку видится, приснился святой или святилище, атрибут ритуала, слышится голос и т.д. Он рассказывает эту историю как чудо и, возможно, со временем она будет известна многим, и следующая стадия развития - канонизируется, устоится в традиции, и будет передавать устно от поколения к поколению. Но чаще всего та­кие истории имеют внутрисемейное распространение. Если ин­формация, поступившая человеку, таким образом, касается села, ущелья и т.д., он ее доводит до сведения людей, которые руково­дят духовной жизнью этого села или ущелья. Такие видения, сны, голоса и т.д. не единожды становились причиной всеобщих моле­ний, ритуальных действий, перемещений семьи из одного места проживания в другое и т.д. Кроме того, что мы квалифицируем такие тексты с точки зрения сюжета, их можно считать проявлен­ным мистическим элементом сознания верующего человека. Ко второму разделу такой классификации относятся широко транс­лируемые и известные тексты об особенностях почти каждого святилища Осетии.Проблема определения жанровых особенностей текстов с топонимической привязкой решается параллельно с проблемой разграничения устных рассказов двух типов, опять же, мемората - устного рассказа от первого лица (воспоминания) и фабулата -устного рассказа, который вошел в бытование, но оторвался от свидетелей события, о котором повествуется.



Пещера Дигори Изад-- святилище Уастырджи.
Уастырджи -- божество-покровитель воинов в осетинском пантеоне.
В христианстве ассоциируется со Святым Георгием
Источник

Таким образом, в осетинском фольклоре:
1. Выделяются легенды, рассказывающие о происхождении того или иного святилища. Например, легенда о происхождении святилища в Дагоме выстраивается на цепочке «голос - свет - бе­лый камень - белый орел - Уастырджи (по жребию) - кувд (моле­ние) - на камне молельня». Или, например, происхождение святи­лищ в трех определенных местах Алагирского ущелья, связаны с посещением этих мест трех голубей. Святилищам в виде горы, гор бывают посвящены целые циклы мифологических рассказов. Гора Бурсамдзели фигурирует в целом ряде вариантов одного сюжета мифологического рассказа о царице Тамаре. Эти расска­зы являются разработкой одного из фрагментов Основного индо­европейского мифа о низвержении Громовержцем своей жены и детей под землю.
В Южной и Северной Осетии (в основном мы задействовали именно этот материал) встречаются святилища, связанные со сле­дами легендарных людей или героев Нартовского эпоса осетин: Склеп Сослана, камень со следами ступни Хетага и т.д. Кроме того, есть множество святилищ, «помеченных» природой, напри­мер, молнией. У осетин существует целый культовый комплекс, посвященный месту, человеку или предмету, в который ударила молния. Он состоит из действий, которые должны выполняться при случившемся, слов, которые должны произноситься после случившегося и т.д. Наиболее большие группы фольклорных текстов о святилищах связаны именно с их происхождением. Помимо перечисленных есть тексты о распределении святых по местностям, например, легенда о том, как покровителем Лезгора стал Никкола.
2.Очень много текстов о том, как надо бережно обращаться со святилищем, ни словом, ни действием не допускать их оскор­бления. Обычно рассказывается, что герой повествования вынес что-нибудь из святилища, сжег и т.д. Как правило, с виновником случится что-то нехорошее, он заболевает, и его лечат опять же обращением к верхним силам, либо виновнику снится сон о том, что он неправильно поступил, и он исправляет ошибку и т.д.
3.Еще одна группа фольклорных текстов о святилищах по­священа людям, которые связаны/мечены верхними силами. От них происходят новые фамилии, этим фамилиям достаются боль­шие земли, богатства и т.д.
4.Собраны фольклорные тексты о святилищах исторического характера, рассказывающие о том, как святилищем клялись, бра­тались у святилища, искали покровительства, уходя на войну, в балц (военный поход).
5.Отсюда группу фольклорных текстов о святилищах состав­ляют тексты, рассказывающие о чудесах, виденных около святи­лищ. Например, Марзаганов Шакман у святилища Уаламасыг в неестественном для нахождения человека месте видел мужчину. Другой информатор видела около башни Хакуна в Куртатинском ущелье, которая считается святилищем, необычную птицу и т.д.
6.Помимо возможной классификации, воплощенной в конкрет­ном сборнике текстов фольклорных рассказов о святилищах, мы перечислим темы, проводимые в этих текстах:
1.Мир святилищ параллелен миру чертей.
2.Появление верхних сил сопровождается различными ат­мосферными явлениями: свет, дождь, молния. Быки останав­ливаются в определенном месте.
3.Знахари, которые всегда знают, какой святой покарал и что делать.
4.Проводится мысль, что в человеке борются чистые и не­чистые силы.



"Склеп Сослана" -- героя нартского эпоса
Источник фото

Что касается обрядовой организации жизни осетина, то свя­тилище, во всяком случае, в настоящее время, в основном бывает задействовано как место традиционного праздника. Практически любой праздник (имеется в виду календарная обрядность) всегда ритуально регламентирован и связан с Богом, святилищем и по­кровителем святилища (фамилии, села, ущелья, народа). К празд­нику готовятся задолго до непосредственного факта проведения, он органично связан с предыдущими и последующими за ним праздниками как календарный по определению. Праздник, мо­тивированный какой-либо причиной (выздоровлением больного, избежанием опасности, вещим сном о необходимости произнесе­ния коллективной молитвы и т.д.) называется «кувд», проводится в субботний и воскресный день, и проникнут пафосом благодар­ности высшим силам. Часть ритуальной атрибутики праздника движется в прямом смысле этого слова к месту фокусной точки всего действия - месту произнесения коллективной молитвы, а часть уже находится там. Часть освященной молитвой ритуаль­ной атрибутики (пироги, мясо, пиво) приносятся обратно в дом. Части святилища, будь то камень, ветка и т.д., ни в коем случае не должны быть оторваны (даже случайно) от места святилища.
Фольклорные тексты о святилищах являются неотъемлемой частью так называемого переживания Бога и божеств, святых сил осетинского религиозного пантеона.
Кроме того, есть множество святилищ, «помеченных» приро­дой, например, молнией. У осетин существует целый культовый комплекс, посвященный месту и предмету, в которые ударила молния, состоящий из действий, которые должны выполняться при случившемся, слов, которые должны произносится после слу­чившегося, и т.д. На наш взгляд, эта национальная особенность требует того, чтобы она получила статус национальной жанровой особенности осетинских топонимических преданий и легенд. По­явление таких топонимов, сопровождаемых богатым фольклор­ным материалом, происходит зачастую на наших глазах.
Таким образом, перед нами стоит задача широкого рассмотре­ния вопроса о фольклорных текстах с топонимической привязкой как идеальных трансляторов мифолого-исторической информа­ции.
Рассмотрение роли святилищ в религиозной духовной жиз­ни осетинского народа, сбор и классификация фольклорных тек­стов, связанных со святилищами является частью выстраивания системы верований осетин, которая будет включать все культы верхнего, среднего, нижнего миров. Использованы архивные ма­териалы экспедиции 32-го, 59-го годов, материалы, собраннее в экспедициях 88, 89, 91, 92, 93, 94, 99, 2000, 2001, 2002. Тексты о святилищах переведены на русский язык и распределены по те­мам, которые в них поднимаются. Так как святилище тесно свя­зано с обрядовой жизнью общества, то обычно рассказы о них повествуют об их возникновении, существовании, об отношении к ним жителей (почитание - непочитание), об их функции (произ­несение клятвы около святилища) и т.д.
Говоря о топонимической карте того или иного народа, по­нимаешь, что она есть преображение реального пространства в соответствии с думами, целями и пережеваниями этого народа, это - часть культурного пространства. Это «не просто физиче­ское (объективное) пространство, а конструируемая человеком пространственная среда - своего рода физическое и ментальное
выражение организации пространства человеком. Мы рассматри­ваем не просто природный ландшафт или - более широко - при­родную среду, что делают представители естественных наук, а обращаемся к осмыслению, конструированию и использованию пространства на разных его уровнях: от глобально-космического до частностного и индивидуального. В субстанции пространства нас интересует уровень значений (смыслов), а также сама про­странственная среда и ее изменения под воздействием человека: культурные ландшафты, поселения, здания и комнаты, организа­ция интерьера и множество других визуальных проявлений про­странственной организации. Однако в поле зрения социально-культурной антропологии находятся не только визуальные, но и воображаемые пространства. Все это составляет то, что можно назвать культурным пространством».
Топонимические предания и легенды могут считаться частью народной исторической прозы. Они, как правило, описывают про­исхождение особенностей ландшафта, появление поселенцев в конкретной местности, пребывание какого-либо мифологическо­го персонажа или определенной общности в конкретной мест­ности, выбор места для основания селения (объекта культового назначения), основание селения, основание (предполагаемое или осуществленное) строительного объекта, происхождение топони­ма, исчезновение какого-либо персонажа или определенной общ­ности в конкретной местности, оставление следов пребывания в конкретной местности, захоронение клада («зачарованного», ре­ального). Некоторые исследователи, например Криничная Н.А., к преданиям, привязанным к местности относят рассказы о нападе­нии антагониста (-ов), избавление от антагониста (-ов) (мифиче­ского, мифолого-эпического, социального, этнического), борьба с антагонистом (-ами), победа над антагонистом (-ами). К историям, связанным с местностью, примыкают антропонимические леген­ды и предания, в которых описывается происхождение антронима, хозяйственная деятельность персонажа (-ей), изготовление пред­метов материальной культуры, взаимоотношения исторического лица (вождя, князя, царя) с подданными, проявление необычай­ной физической силы, проявление магической силы (магических способностей). Топонимические и антропологические легенды и предания, таким образом, являются ценным материалом для изу­чения истории народа их носителя, для исследования особенно­стей религиозной, хозяйственной, ратной деятельности народа. Отдельный интерес представляют предания и легенды о святых местах Осетии, об истории их основания и т.д.
Образ бусины/чудесной бусины (фардыг, цыкурайы фардыг - бусина исполнения желаний) в духовной жизни традиционно­го осетина занимал и в современный период времени частично занимает важное место, поскольку связан с культовой стороной осетинской традиционной религии. Если рассуждать в режиме «сакральность - профанность», то фольклорные тексты это более или менее приближенные к этой культовой стороне тексты. При­чем самыми приближенными к культу в данном случае будут уст­ные рассказы о чудесной бусине, так как рассказывающий вкла­дывает в них свое самое трепетное религиозное отношение.



Святилище Реком

Реально существующий у осетин до сих пор культ «бусины» - это гарант благополучия дома. Он (культ) выражается в кален-дарно зафиксированном обряде, отправляемом в начале года. До­машний культ чудесных бусин заключается в следующей обря­довой практике: 1) в доме выделяется место, где хранится короб с бусиной/бусинами; 2)бусину/бусины нельзя тревожить; 3)раз в год бусине/бусинам посвящается ритуальное действие с тремя пирогами и молитвой; 4) по состоянию бусины/бусин определя­ется степень благополучия семьи, настоящего или будущего).
На уровне мифа и повседневности значения «бусины» вы­ражены произведениях фольклора, имеющих мифологическую подоплеку. В легендах и преданиях типа «Згидская красавица», чудесная бусина оживляет покойницу. После выполнения своей оживляющей функции бусина теряется парой влюбленных, но на ее поиски посланы войска персидского шаха. Они просеива­ют/перепахивают большую территорию земли. Своей деятель­ностью войска персидского шаха как бы заново моделируют/инициируют пространство: действием и именованием. То есть конечная функция некоторых вариантов легенды или предания «Згидская красавица» - топонимическая. Земли, которые под­верглись просеиванию/ перепахиванию называются «Луарсты-та» - «Просеянные».
Не во всех приведенных и рассмотренных нами фольклорных текстах связь «бусина - свет» не звучит отчетливо. Со «светом» мы по этим текстам можем ее отнести только по ее культовму ме­стонахождению в верхней части помещения и по одному из вари­антов ее появления с неба. В подавляющем же большинстве тек­стов она бывает отобрана у змеи, т.е. появляется из нижней части вертикально члененного пространства. По косвенным намекам топонимического предания, в котором в заключении бусина про­падает и ее не находят в земле (в нижней части), можно пред­положить, что она либо возвращается на небо, либо становится объектом культа в средней (человеческой) части пространства. Кстати, в одном из текстов чудесная бусина находится во рту у главной змеи и освещает путь, в другом - является светлой, яркой.
Тема «бусины» в другом жанре осетинского фольклора, вол­шебной сказке, получает следующее развитие. Героиня сказки на сюжет 313Н*=АА*3131 по Указателю Аарне-Томпсона получает бусину от дочерей Солнца по принципу «сверкает как огонь». То есть, бусина своим блеском вводит героиню в заблуждение, и она (героиня) дает погаснуть огню домашнего очага. Волшебная сказка выстраивает антисистему по отношению к легенде и пре­данию, использует метонимию «бусина - огонь», в которой «бу­сина» получает негативный смысл. Но только на первый взгляд. На самом деле, именно бусина является исходным пунктом по­зитивного путешествия героини, конечная цель которого оживле­ние покойников.
Краткое содержание этого сюжета 313Н*=АА*3131 по СУС: «Бегство от ведьмы (железного волка, чародея и др.) с помощью бросания чудесных предметов».
В осетинском сказочном фонде есть несколько устойчивых сюжетов с мотивом «чудесное бегство», одним из которых явля­ется сюжет рассматриваемой сказки. Содержание одного из ва­риантов сюжета (в дальнейшем будем назъшать его условно - «с бусиной») таково: Отправляясь на охоту, 2 (3,7) брата оставляют на сестру дом, с предупреждением сохранить огонь домашнего очага. В отсутствие братьев к сестре приходят (прилетают) до­чери Солнца (дочь Солнца и дочь Луны) и играются с ней. Во время игры сестра забывает об огне, и он тухнет. Ее подружки, чтобы она не отвлекалась и думала, что огонь по-прежнему го­рит, бросают в пепел бусину, и она блестит, обманывая своим бле­ском сестру братьев-охотников. Подружки к вечеру покидают ее, и она обнаруживает потухший огонь. Боясь навлечь на себя гнев братьев и, увидев вдалеке дым, она отправляется на поиски огня. Приходит в жилище уаига, который дает ей тлеющие головешки из своего очага в сите и отправляется по ее следу. Уаиг прихо­дит к ним в дом и издевается над братьями. К вечеру он решает лечь с сестрой братьев, но она убегает от него с помощью мыши и чудесных предметов (мотив «чудесного бегства»). Героиня до­бегает до женщины, находящейся высоко и, в некоторых вариан­тах, прядущей. Старуха просит наполнить пустые бочки водой, и героиня наполняет их слезами. Старуха спрашивает героиню, на какой веревке ее поднять к ней: на шелковой или простой, герои­ня отвечает: «На простой».
Таким образом, героиня попадает к старухе. Тем временем до старухи добегает уаиг, наполняет пустые бочки вместо воды гряз­ной водой с мочой, требует шелковую веревку и старуха губит его: поднимает на веревке и обрезает ее. Уаиг падает с высоты и разбивается. Героиня живет у старухи, у старухи большой дом с запретной комнатой. Героиня в отсутствие старухи проникает в эту комнату и оживляет покойников, которые там находятся, с помощью бусины дочерей Солнца. Сюжет другой сказки, текст которой мы в данной статье приводит полностью, развива­ется еще сложней, потому что после эпизода с оживлением по­койников с помощью бусины начинается новый сюжет с этой же героиней. Этот «новый» сюжет существует в осетинской сказоч­ной традиции отдельной сказкой, но мы поместили эти сказки в указателе под номером 313Н*=АА*3131 в связи с частой конта­минацией обозначенных сюжетов. Итак, сюжет, с которым часто контаминируется сюжет «с бусиной» имеет следующее содер­жание: Невестки заставляют подавиться сестру своих семерых мужей или младшую невестку (мачеха падчерицу) наперстком. Сестру хоронят, вещая старуха (къулбадаг ус) узнает о случив­шемся, забирает ее домой, выдает ее замуж с наперстком в горле за сына алдара. В первую брачную ночь наперсток выпадает из горла девушки и она оживает - в дальнейшем мы будем назы­вать этот сюжет - «с наперстком». Кроме обозначенных «чи­стых» вариантов сюжета «с бусиной» и сюжета «с наперстком» мы обнаружили интересные контаминации этих двух сюжетов. В контаминированных вариантах, в «Сказке» (1) бусину в пепел бросили невестки, и в «Сказке» (2) единственный раз встречается чудесная бусина, отобранная у змеи, и ее бросают в пепел маль­чики. Так, этот образ очень часто фигурирует в устных рассказах осетин и других жанрах фольклора осетин, но в волшебных сказ­ках, как мы видим, фигурирует несколько другая бусина. Бусина, которая попадает к сестре братьев непосредственно «с неба», от дочери Солнца (Луны).
В сказке «Три брата и их сестра Санет» сюжет «с бусиной» в отрыве от сюжета «с наперстком» имеет свою строгую заданность, а именно, бусиной Солнца оживляются покойники, нахо­дящиеся в запретной комнате прядущей старухи. «Персонажная» цепочка такова: дочь Солнца - героиня - уаиг - старуха - по­койники. Миссия оживления выпадает героине сказки, в связи с чем она выполняет проверочные задания старухи. В этом сюжете лжегерой - уаиг.



Осетинский танец "Цоппай" исполнявшийся в случае смерти человека от удара молнии.
Картина М. С. Туганова «Цоппай - священный танец» (из серии «Уходящая Осетия»). 1930-е гг. Северо-Осетинский республиканский художественный музей. Владикавказ

Итак, в двух вариантах сюжета «с бусиной» миссия оживления покойников выполнена, в третьем - сказка заканчивается тем, что уаиг гибнет в конце «чудесного бегства», в четвертом - сказка заканчивается тем, что уаиг гибнет, когда старуха обрезает веревку. В двух вариантах происходят различные замены: то огонь должна сторожить мать, а сын отправляется на охоту, то вместо бусины сестре предлагают потереть друг о друга камни и сестра
обваривает уаига кипятком у себя в доме. Интересно, что рас­сматриваемая сказка охотно рассказывается жителями села Дар-гавс и окрестных сел'. Есть еще один сказочный текст «с буси­ной», отнесенный нами к сюжету 480F. (Падчерицу посылают за огнем к бабе-яге; с помощью чудесной куколки она выполняет трудные поручения бабы-яги и получает огонь; мачеха и ее до­чери погибают (АА). В данном случае, совпадает с обозначен­ным в указателях сюжетом первая часть сказки, а именно, «посыл девочки за огнем». Этот сказочный текст контаминирован, после «оживления покойников» шелковая рубашка девушки (героини) попадает к чужеземному алдару, и он женит своего сына на ней. Возможно, для большей точности, в дальнейшем этот текст нами будет помещен под номером 313Н*=АА*3131 или будут внесены еще какие-либо поправки в Указатель.
Таким образом, обманный блеск бусины дочери Солнца (до­чери Луны) становится причиной отлучки героини из дому и дальнейших позитивных перемещений в пространстве. В других сказках чудесной бусиной возвращает к жизни трех девушек уаиг («Сказка о кровавом потоке» («Туджы зӕйы тыххӕй»). Наряду с чудесной бусиной к жизни возвращают молитвой к Богу, войлоч­ной плетью и т.д. Бусина сохраняет в сказке свой «сакральный» статус, за исключением начального эпизода с огнем, где приоб­ретает новый смысл «обманного огня».

Скачать полный текст главы