Я приступил к новой работе
Протокол
семья, собственность, государство
История - всегда ясное для человека прошлое.
К.Т. Ясперс («Смысл и назначение истории»)
1
Введение
Иногда появляются резкие, могущественные и захватывающие, но тем не менее отсталые умы, которые еще раз воскрешают пройденную фазу человечества; они служат доказательством, что новые направления, которым они противодействуют, еще недостаточно сильны, что в них чего-то не хватает: иначе последние сумели бы лучше отразить этих заклинателей прошлого.
Ф. Ницше («Человеческое, слишком человеческое»)
Давным-давно предсказывалось, что XXI век будет веком гуманитарных наук. Поверим на слово, но все же спросим: каких именно? Едва ли языкознания; при всем уважении к социологии и антропологии, истории и археологии им не удовлетворить нынешний научный аппетит. Скорее всего, шансы стать королевой наук есть только у новой экономической науки - при условии, что она пересмотрит прошлые достижения и добьется новых, более впечатляющих. Будучи оптимистом, я считаю, что реальная экономика в не столь уж удаленном будущем перестанет быть темным лесом, на территории которого невозможны осмысленные прогнозы. Другое дело, весьма вероятно, что она будет заметно отличаться от нынешней.
Приступая к данному опусу, я должен немедленно признаться, что до самых последних лет не испытывал особого интереса к марксизму, тем более - к марксистской экономической теории. Более того, мне представлялись убедительными и даже симпатичными некоторые популярные ее опровержения, кое-какими антимарксистскими аргументами я и сам любил щеголять. Причина тому довольно очевидна. На моих глазах произошло крушение Советского Союза и управлявшей им экономической теории - не только важнейшее историческое событие новейшего времени, но и яркий теоретический водораздел. В течение долгого времени я трактовал его жестоко и поверхностно.
Вместе с тем, меня уже давно беспокоили несколько, на первый взгляд, не связанных между собой обстоятельств. Прежде всего, с вроде бы окончательным крахом догматической социалистической концепции рыночная капиталистическая модель осталась одна-одинешенька, без конкуренции, более того - без видимых изъянов (самое меньшее - непреодолимых). Стоящая за ней логика претендовала на исчерпывающее объяснение человеческой природы, мало того, объяснение внеисторическое, внеконтекстуальное. Такого рода объяснения почти всегда сомнительны. Современные рыночные самообъяснения сильно отдавать догматизмом; их крайние формы, как легко показать, просто ошибочны. Вдобавок, они сильно диссонируют с достижениями в некоторых смежных областях, скажем, в коллективной психологии. Представления о том, что Homo economicus - автомат, нацеленный на максимизацию прибыли, далеко не только мне стали представляться сильно упрощенными.
К тому же как раз в последние десятилетия, отчасти после решительной победы капитализма, рыночные экономики едва ли не повсюду и, вдобавок, небывало часто стали попадать в серьезные кризисные ситуации. Почему? Естественно возникает неприятный практический вопрос: неужели постоянно ломающуюся капиталистическую машину придется чинить, чинить до бесконечности? Да и возможно ли это? Быть может, экономнее будет приобрести новую?
Вдобавок, в последнее время солнце вовсе не непременно восходит на Западе. Нетривиальные азиатские экономические модели периодически наводят на свежие, хотя и не вполне зрелые мысли. В частности, некорректно было бы списать - в теоретическом плане - нынешнюю преуспевающую китайскую модель как форму государственного капитализма; на деле у нее, скорее всего, еще нет ни адекватного названия, ни адекватной теории. С другой стороны, пока что лишь одна значимая азиатская экономика, японская, поднялась до западных производительных высот; погрузившись вслед за тем в продолжающуюся более четверти века стагнацию, она оставила без ответа множество важных вопросов. Впрочем, даже если забыть об Азии, долгосрочные достижения которой пока невозможно оценить, капитализм западного типа преуспевает в последние десятилетия далеко не во всем, хуже того, продвигается вперед очень медленно, причем все медленнее и медленнее; прямая экстраполяция его последних достижений, безусловно, представляется тревожной.
Начавшийся в 2007 или 2008 году - и все еще не завершившийся - беспрецедентный экономический кризис не только заставил меня вернуться к серьезным теоретическим раздумьям, но и буквально указал на собственные ошибки, отчасти довольно тривиальные. Их осмысление не только поучительно, но и приводит к содержательным выводам. Примерно тогда же мне стало ясно, что многие классические работы прошлого были плохо или, самое меньшее, неаккуратно прочитаны - как мною, так и многими другими. В некоторых случаях просто необходимо отдать должное старым мастерам и таким образом восстановить справедливость. Иногда, добавлю, восстановленная справедливость оказывается весьма поучительной.
Слова Ницше, приведенные выше, как нельзя лучше иллюстрируют состояние постсоветской - то есть возникшей после крушения социализма в СССР и союзных ему странах и/или в предвкушении последнего - социально-экономической мысли. Ницше адресовал свой иронический пассаж, прежде всего, Шопенгауэру и другим мыслителям, пытавшимся уже в XIX веке сохранить в своих теориях справедливо презираемую им метафизику. Мыслители, писал язвительный немец, могут быть сколь угодно могущественные и захватывающие - тем не менее, они остаются отсталыми и добиваются популярности лишь потому, что их оппоненты, обладатели более высокой истины, что-то недоработали или недосмотрели; быть может, им просто недоставало адекватного аппарата. Так или иначе, в лице этих мыслителей мы сталкиваемся с «заклинателями прошлого», влияние которых поневоле является преходящим. Само собой, однако, оно не испарится - будущему необходимо помочь, нередко помогая прошлому или заново его осмысливая.
Мы увидим ниже, что Марксу, Энгельсу и Ленину - задним числом - в самом деле можно предъявить кое-какие теоретические претензии. Тем не менее, сегодня, когда противовесом историческому материализму, пусть даже пользующемуся аппаратом более чем столетней давности, оказывается нынешняя апологетика теоретического капитализма (скажем, Чикагская экономическая школа с ее нобелевскими лауреатами), нам остается только улыбнуться. В долгосрочной перспективе Милтон Фридман и его коллеги-монитаристы - типичные заклинатели прошлого, хотя и, несомненно, высокоталантливые; в точности как у Ницше, они воскрешают пройденную фазу человечества; однако, опять-таки, будущее, даже теоретическое, само собой не наступит.
В этой работе я попытаюсь разобраться или, самое меньшее, обсудить с теоретическом плане следующие важные обстоятельства.
Прежде всего, меня занимает следующий теоретический вопрос: насколько бесспорная неспособность советской обобществленной экономики эффективно конкурировать с западной системой хозяйствования и, прежде всего, добиться сравнимой, тем более - превосходящей производительности труда противоречит марксистской картине мира? Действительно ли социалистическая экономика имеет право на существование лишь если она превосходит капиталистическую в ее расцвете? Возможны ли другие долгосрочные причины, объективно оправдывающие обобществление средств производства и сходные меры?
Затем, я попытаюсь проанализировать основные качества и свойства нынешнего системного кризиса капитализма (разумеется, предварительно необходимо доказать, что таковой имеет место). Попутно я коснусь полноты характеристики кризиса капитализма в работе Ленина «Империализм как высшая и последняя стадия капитализма»; на самом деле, Ленин кое-что важное, хорошо нам знакомое, но не существовавшее (или, самое меньшее, не первостепенное) в его времена упустил. Естественно спросить: до какой степени это повлияло на сделанные им выводы?
Меня чрезвычайно занимает историческая диалектика Маркса-Энгельса-Ленина, прежде всего, их теория смены социально-экономических формаций. Полагаю, сегодня можно без особого труда навести порядок в этой несколько запутанной теме. На мой взгляд, упорядоченная и чуть переформулированная, эта теория сделать кое-какие прогнозы - или хотя бы подкрепить дополнительными аргументами уже сделанные.
Наконец, я намерен обсудить классическую марксистскую проблему отмирания государства при социализме. Судя по всему, утверждения Маркса и Энгельса о неизбежном атрофирования государства являются несколько преувеличенными. Полагаю, впрочем, что уже Ленину этот последний вывод не представлялся удивительным - хотя по несколько иной причине, нежели мне через почти сто лет после его смерти.
В заключение добавлю: внимательное прочтение марксисткой классики произвело на меня огромное впечатление. Я обнаружил там массу блестящих мыслей, явно опередивших свое время. Увы, в данной работе я не стану заниматься марксистским литературоведением (или просто источниковедением), вникать в тексты и разбирать их источники, так что многие блестящие мысли классиков останутся вне рассмотрения. Настоящим мотивом ее написания является острая личная потребность в интерпретации современной экономической реальности и попытка предсказать ее будущее. Все остальное окажется лишь важным, но побочным фактором - если только я сумею воздержаться от чрезмерных отступлений. Раньше у меня это выходило далеко не всегда.
семья, собственность, государство
История - всегда ясное для человека прошлое.
К.Т. Ясперс («Смысл и назначение истории»)
1
Введение
Иногда появляются резкие, могущественные и захватывающие, но тем не менее отсталые умы, которые еще раз воскрешают пройденную фазу человечества; они служат доказательством, что новые направления, которым они противодействуют, еще недостаточно сильны, что в них чего-то не хватает: иначе последние сумели бы лучше отразить этих заклинателей прошлого.
Ф. Ницше («Человеческое, слишком человеческое»)
Давным-давно предсказывалось, что XXI век будет веком гуманитарных наук. Поверим на слово, но все же спросим: каких именно? Едва ли языкознания; при всем уважении к социологии и антропологии, истории и археологии им не удовлетворить нынешний научный аппетит. Скорее всего, шансы стать королевой наук есть только у новой экономической науки - при условии, что она пересмотрит прошлые достижения и добьется новых, более впечатляющих. Будучи оптимистом, я считаю, что реальная экономика в не столь уж удаленном будущем перестанет быть темным лесом, на территории которого невозможны осмысленные прогнозы. Другое дело, весьма вероятно, что она будет заметно отличаться от нынешней.
Приступая к данному опусу, я должен немедленно признаться, что до самых последних лет не испытывал особого интереса к марксизму, тем более - к марксистской экономической теории. Более того, мне представлялись убедительными и даже симпатичными некоторые популярные ее опровержения, кое-какими антимарксистскими аргументами я и сам любил щеголять. Причина тому довольно очевидна. На моих глазах произошло крушение Советского Союза и управлявшей им экономической теории - не только важнейшее историческое событие новейшего времени, но и яркий теоретический водораздел. В течение долгого времени я трактовал его жестоко и поверхностно.
Вместе с тем, меня уже давно беспокоили несколько, на первый взгляд, не связанных между собой обстоятельств. Прежде всего, с вроде бы окончательным крахом догматической социалистической концепции рыночная капиталистическая модель осталась одна-одинешенька, без конкуренции, более того - без видимых изъянов (самое меньшее - непреодолимых). Стоящая за ней логика претендовала на исчерпывающее объяснение человеческой природы, мало того, объяснение внеисторическое, внеконтекстуальное. Такого рода объяснения почти всегда сомнительны. Современные рыночные самообъяснения сильно отдавать догматизмом; их крайние формы, как легко показать, просто ошибочны. Вдобавок, они сильно диссонируют с достижениями в некоторых смежных областях, скажем, в коллективной психологии. Представления о том, что Homo economicus - автомат, нацеленный на максимизацию прибыли, далеко не только мне стали представляться сильно упрощенными.
К тому же как раз в последние десятилетия, отчасти после решительной победы капитализма, рыночные экономики едва ли не повсюду и, вдобавок, небывало часто стали попадать в серьезные кризисные ситуации. Почему? Естественно возникает неприятный практический вопрос: неужели постоянно ломающуюся капиталистическую машину придется чинить, чинить до бесконечности? Да и возможно ли это? Быть может, экономнее будет приобрести новую?
Вдобавок, в последнее время солнце вовсе не непременно восходит на Западе. Нетривиальные азиатские экономические модели периодически наводят на свежие, хотя и не вполне зрелые мысли. В частности, некорректно было бы списать - в теоретическом плане - нынешнюю преуспевающую китайскую модель как форму государственного капитализма; на деле у нее, скорее всего, еще нет ни адекватного названия, ни адекватной теории. С другой стороны, пока что лишь одна значимая азиатская экономика, японская, поднялась до западных производительных высот; погрузившись вслед за тем в продолжающуюся более четверти века стагнацию, она оставила без ответа множество важных вопросов. Впрочем, даже если забыть об Азии, долгосрочные достижения которой пока невозможно оценить, капитализм западного типа преуспевает в последние десятилетия далеко не во всем, хуже того, продвигается вперед очень медленно, причем все медленнее и медленнее; прямая экстраполяция его последних достижений, безусловно, представляется тревожной.
Начавшийся в 2007 или 2008 году - и все еще не завершившийся - беспрецедентный экономический кризис не только заставил меня вернуться к серьезным теоретическим раздумьям, но и буквально указал на собственные ошибки, отчасти довольно тривиальные. Их осмысление не только поучительно, но и приводит к содержательным выводам. Примерно тогда же мне стало ясно, что многие классические работы прошлого были плохо или, самое меньшее, неаккуратно прочитаны - как мною, так и многими другими. В некоторых случаях просто необходимо отдать должное старым мастерам и таким образом восстановить справедливость. Иногда, добавлю, восстановленная справедливость оказывается весьма поучительной.
Слова Ницше, приведенные выше, как нельзя лучше иллюстрируют состояние постсоветской - то есть возникшей после крушения социализма в СССР и союзных ему странах и/или в предвкушении последнего - социально-экономической мысли. Ницше адресовал свой иронический пассаж, прежде всего, Шопенгауэру и другим мыслителям, пытавшимся уже в XIX веке сохранить в своих теориях справедливо презираемую им метафизику. Мыслители, писал язвительный немец, могут быть сколь угодно могущественные и захватывающие - тем не менее, они остаются отсталыми и добиваются популярности лишь потому, что их оппоненты, обладатели более высокой истины, что-то недоработали или недосмотрели; быть может, им просто недоставало адекватного аппарата. Так или иначе, в лице этих мыслителей мы сталкиваемся с «заклинателями прошлого», влияние которых поневоле является преходящим. Само собой, однако, оно не испарится - будущему необходимо помочь, нередко помогая прошлому или заново его осмысливая.
Мы увидим ниже, что Марксу, Энгельсу и Ленину - задним числом - в самом деле можно предъявить кое-какие теоретические претензии. Тем не менее, сегодня, когда противовесом историческому материализму, пусть даже пользующемуся аппаратом более чем столетней давности, оказывается нынешняя апологетика теоретического капитализма (скажем, Чикагская экономическая школа с ее нобелевскими лауреатами), нам остается только улыбнуться. В долгосрочной перспективе Милтон Фридман и его коллеги-монитаристы - типичные заклинатели прошлого, хотя и, несомненно, высокоталантливые; в точности как у Ницше, они воскрешают пройденную фазу человечества; однако, опять-таки, будущее, даже теоретическое, само собой не наступит.
В этой работе я попытаюсь разобраться или, самое меньшее, обсудить с теоретическом плане следующие важные обстоятельства.
Прежде всего, меня занимает следующий теоретический вопрос: насколько бесспорная неспособность советской обобществленной экономики эффективно конкурировать с западной системой хозяйствования и, прежде всего, добиться сравнимой, тем более - превосходящей производительности труда противоречит марксистской картине мира? Действительно ли социалистическая экономика имеет право на существование лишь если она превосходит капиталистическую в ее расцвете? Возможны ли другие долгосрочные причины, объективно оправдывающие обобществление средств производства и сходные меры?
Затем, я попытаюсь проанализировать основные качества и свойства нынешнего системного кризиса капитализма (разумеется, предварительно необходимо доказать, что таковой имеет место). Попутно я коснусь полноты характеристики кризиса капитализма в работе Ленина «Империализм как высшая и последняя стадия капитализма»; на самом деле, Ленин кое-что важное, хорошо нам знакомое, но не существовавшее (или, самое меньшее, не первостепенное) в его времена упустил. Естественно спросить: до какой степени это повлияло на сделанные им выводы?
Меня чрезвычайно занимает историческая диалектика Маркса-Энгельса-Ленина, прежде всего, их теория смены социально-экономических формаций. Полагаю, сегодня можно без особого труда навести порядок в этой несколько запутанной теме. На мой взгляд, упорядоченная и чуть переформулированная, эта теория сделать кое-какие прогнозы - или хотя бы подкрепить дополнительными аргументами уже сделанные.
Наконец, я намерен обсудить классическую марксистскую проблему отмирания государства при социализме. Судя по всему, утверждения Маркса и Энгельса о неизбежном атрофирования государства являются несколько преувеличенными. Полагаю, впрочем, что уже Ленину этот последний вывод не представлялся удивительным - хотя по несколько иной причине, нежели мне через почти сто лет после его смерти.
В заключение добавлю: внимательное прочтение марксисткой классики произвело на меня огромное впечатление. Я обнаружил там массу блестящих мыслей, явно опередивших свое время. Увы, в данной работе я не стану заниматься марксистским литературоведением (или просто источниковедением), вникать в тексты и разбирать их источники, так что многие блестящие мысли классиков останутся вне рассмотрения. Настоящим мотивом ее написания является острая личная потребность в интерпретации современной экономической реальности и попытка предсказать ее будущее. Все остальное окажется лишь важным, но побочным фактором - если только я сумею воздержаться от чрезмерных отступлений. Раньше у меня это выходило далеко не всегда.