post
Оригинал взят у homo_nudus в post
Опыт показывает, что большая часть риторики об антизападном суверенитете обслуживает не попытки построить райские оазисы посреди обмирщённого ада постхристианского общества, но попытки оградить доморощенный ад посреди остатков христианской цивилизации.
Нельзя выбрать какие-то позитивные ценности в ущерб свободе, предпочесть «какой-то там» «эфемерной» свободе что-то заведомо хорошее: свобода есть само основание различения добра и зла. Можно много говорить о падении западной культуры, о секуляризации североатлантической цивилизации, жонглировать оксюморонами о засилии толерантности. Вот только свобода человека - это последний остаток и одновременно последняя надежда, минимальный семенной фонд христианского мира. Даже если это одно останется постхристианскому миру в наследие от мира христианского - этого будет достаточно для постоянной возможности христианству возрождаться там, где его готовы принять. Без этой ценности любая другая ценность всегда будет отчуждаться, извращаться и становиться на службу зла.
Без свободы нет благодати, Дух Святой даст фору любой адвокатской паранойе: Он миллиард раз испытает свободное произволение человека, прежде чем войти в дверь души и придать смысл нашим добродетелям.
Весь аскетический опыт свидетельствует: настоящая духовная борьба начинается тогда, когда убраны все внешние искушения. Когда человек не видит и не слышит соблазнов мира, тогда он начинает слышать голос дьявола - и голос этот говорит вещи куда более страшные, показывает образы куда более пленительные и гибельные, чем можно увидеть или услышать в самых злачных местах мира. Святым отшельникам наверняка приходили видения и мысли, от которых, наверное, покраснели бы самые прожжённые циники.
Вот бы было здорово, если бы Бог запретил змею в раю соблазнять невинные души первых людей. А то вообще ничего Сам не сказал бы им о древе познания добра и зла. Но Он не запретил тогда, не запрещал потом, не запрещает и сейчас. Не может быть целомудрия под дулом пистолета, и подвиг возможен только тогда, когда возможен отказ от него.
Крест был и остаётся символом не только страдания, но свободного страдания Сказавшего:
Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее.
Нападающие сегодня на свободу - нападают на остатки христианства и превращают Крест в символ насилия, чем закрывают людям вход в Церковь, потому что любой здоровый организм на любое насилие реагирует отрыжкой как на яд для себя. Да, мы все, по учению Церкви, далеко не здоровые организмы, но образ и подобие Божие до конца не уничтожаются ни в ком: и жажда свободы, и неприятие насилия относятся к этому самому неуничтожаемому ядру богоподобия.
Возможно, за самоубийц не молятся потому, что рай, из которого нельзя уйти или куда тебя притащат несмотря на твоё желание - такой рай становится адом. Нельзя принудить к сожительству с Богом - Сам Бог об этом позаботился.
И каким ни будет царство Антихриста - будет ли оно в мёртвой тишине, или в оглушающем или развлекающем шуме - кажется, выбора в нём будет мало. Вряд ли даже в шуме можно будет различить многоликие голоса, зовущие в разные стороны: скорее всего это будет единогласный хор во славу мерзкого подобия добра. Возможно, это будет и та самая стерильная тишина, в которой такую силу приобретает голос самого старого и опытного манипулятора во вселенной. Цели будут определены, ценности очищены, ответы найдены, свобода не нужна...
Опыт показывает, что большая часть риторики об антизападном суверенитете обслуживает не попытки построить райские оазисы посреди обмирщённого ада постхристианского общества, но попытки оградить доморощенный ад посреди остатков христианской цивилизации.
Нельзя выбрать какие-то позитивные ценности в ущерб свободе, предпочесть «какой-то там» «эфемерной» свободе что-то заведомо хорошее: свобода есть само основание различения добра и зла. Можно много говорить о падении западной культуры, о секуляризации североатлантической цивилизации, жонглировать оксюморонами о засилии толерантности. Вот только свобода человека - это последний остаток и одновременно последняя надежда, минимальный семенной фонд христианского мира. Даже если это одно останется постхристианскому миру в наследие от мира христианского - этого будет достаточно для постоянной возможности христианству возрождаться там, где его готовы принять. Без этой ценности любая другая ценность всегда будет отчуждаться, извращаться и становиться на службу зла.
Без свободы нет благодати, Дух Святой даст фору любой адвокатской паранойе: Он миллиард раз испытает свободное произволение человека, прежде чем войти в дверь души и придать смысл нашим добродетелям.
Весь аскетический опыт свидетельствует: настоящая духовная борьба начинается тогда, когда убраны все внешние искушения. Когда человек не видит и не слышит соблазнов мира, тогда он начинает слышать голос дьявола - и голос этот говорит вещи куда более страшные, показывает образы куда более пленительные и гибельные, чем можно увидеть или услышать в самых злачных местах мира. Святым отшельникам наверняка приходили видения и мысли, от которых, наверное, покраснели бы самые прожжённые циники.
Вот бы было здорово, если бы Бог запретил змею в раю соблазнять невинные души первых людей. А то вообще ничего Сам не сказал бы им о древе познания добра и зла. Но Он не запретил тогда, не запрещал потом, не запрещает и сейчас. Не может быть целомудрия под дулом пистолета, и подвиг возможен только тогда, когда возможен отказ от него.
Крест был и остаётся символом не только страдания, но свободного страдания Сказавшего:
Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее.
Нападающие сегодня на свободу - нападают на остатки христианства и превращают Крест в символ насилия, чем закрывают людям вход в Церковь, потому что любой здоровый организм на любое насилие реагирует отрыжкой как на яд для себя. Да, мы все, по учению Церкви, далеко не здоровые организмы, но образ и подобие Божие до конца не уничтожаются ни в ком: и жажда свободы, и неприятие насилия относятся к этому самому неуничтожаемому ядру богоподобия.
Возможно, за самоубийц не молятся потому, что рай, из которого нельзя уйти или куда тебя притащат несмотря на твоё желание - такой рай становится адом. Нельзя принудить к сожительству с Богом - Сам Бог об этом позаботился.
И каким ни будет царство Антихриста - будет ли оно в мёртвой тишине, или в оглушающем или развлекающем шуме - кажется, выбора в нём будет мало. Вряд ли даже в шуме можно будет различить многоликие голоса, зовущие в разные стороны: скорее всего это будет единогласный хор во славу мерзкого подобия добра. Возможно, это будет и та самая стерильная тишина, в которой такую силу приобретает голос самого старого и опытного манипулятора во вселенной. Цели будут определены, ценности очищены, ответы найдены, свобода не нужна...