Танец маленьких лебедей
и сам балет Петра Ильича внезапно резко стали символом конца СССР. Не мудрено, ведь четверть века назад мы имели возможность полные неведения наблюдать это произведение в течение 19 и 20 августа. И в точности как товарищ Саахов испытывали мистический ужас и страх неизвестности. Вчера видела в Сети несколько попыток напомнить современникам о событиях двадцатипятилетней давности.
В 1991 мне исполнилось 19. И могу заверить, что мало было русских людей в южных республиках, кого не волновала бы судьба державы. Уже прокатились по стране вспышки межнациональных конфликтов: на Кавказе, в Нагорном Карабахе, в Узбекистане. И не просто митинги недовольных, а бесцельная кровавая резня. Неоднократно поднимался вопрос суверенитетов.
24 декабря 1990 годаСъезд народных депутатов СССР, после поимённого голосования, постановил считать необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности.
В тот же день, по инициативе и настойчивому требованию Президента СССР М.С. Горбачева, Съездом было принято два постановления о проведении референдумов по вопросу о частной собственности на землю и по вопросу о сохранении Союза. За принятие первого постановления голосовали 1553 депутата, против - 84, воздержались - 70. За принятие второго постановления голосовали 1677 депутатов, против - 32, воздержались - 66.
Однако президент просил воздержаться от проведения референдума по вопросу о частной собственности.
Второму постановлению,"в связи с многочисленными обращениями трудящихся, высказывающими беспокойство о судьбах Союза ССР, и учитывая, что сохранение единого Союзного государства является важнейшим вопросом государственной жизни, затрагивает интересы каждого человека, всего населения Советского Союза", был дан ход.
Всесоюзный референдум о судьбе страны состоялся17 марта 1991 года. В нём приняло участие 79,5% граждан, имевших право голоса. Почти 76,5% из них выступили за сохранение СССР, но с хитрой формулировкой - как «обновлённой федерации равноправных суверенных республик».
На основе итогов референдума был разработан проект "О Союзе Суверенных Республик", опубликование его планировалось на 19 августа.
Мы, студенты, жители самой южной из областей Казахстана, ждали этого события с особым волнением. Казахстан тогда балансировал на грани: убийств на почве национальной неприязни вроде как не было, но бытовой национализм явно подогревался какими-то силами. Иногда это был просто неприятный разговор на рынке, а были случаи и пожёстче (так, моя подруга была жестоко избита до отрыва почки). Постоянно прибывающие в наш город русские беженцы из Узбекистана заставляли задуматься о той судьбе, которая нас может ожидать в случае развала СССР.
Напряжение ожидания росло. Помню, что еще в воскресенье 18 августа я думала о том, что наступает день, который может перевернуть всю нашу жизнь. В понедельник девятнадцатого я ехала к родителям. Летом 1991 года они переехали в двухэтажный коттедж на краю города. Район был еще не облюбован общественным транспортом, поэтому надо было пересаживаться на Карла Маркса на 17 автобус, или ехать от нашего Свинцового завода до конечной тридцать седьмого, а там через горку полчаса пешком. На этой горке когда-то была воинская часть, даже здание казармы еще осталось. Увидев около неё часового с автоматом, я даже не испугалась, но сильно удивилась. На всякий случай сделала вид, что не боюсь вообще, но обошла, как смогла дальше. Часа в три дня я уже ела виноград и включала телевизор . Первый канал транслировал «Лебединое озеро», которое было в программе на более позднее время (что-то там какой-то юбилей был, кажется, балерины Бессмертновой ). «Алма-Ата» молчала. Телеканал «Ташкент» тоже не подавал признаков жизни. После балета включилась «профилактика». В шесть часов вечера снова начался балет.
Поймут ли моё состояние нынешние молодые? Ведь тогда не то что мобильных или интернета, у нас не было даже стационарного городского телефона. Я не знала, что думать. Раньше Чайковского весь день можно было смотреть в день смерти или похорон очередного Генсека (я видела это три раза). А что сейчас? Сегодня должны объявить решение о судьбе СССР.
Вернулись с работы мама и папа. Они по радио слышали, что Горбачев не способен исполнять обязанности по состоянию здоровья, что власть переходит к вице-президенту Геннадию Янаеву, и что вводится чрезвычайное положение. Руководителям союзных республик было рекомендовано подчиниться Государственной комиссии по чрезвычайному положению (ГКЧП).
Повисло тягостное молчание. Мы не знали, как ответило наше республиканское руководство. Не знали, что это за ГКЧП - последняя попытка спасти СССР или переворот?
Информационная тишина, сопровождающаяся звуками «Лебединого озера», продолжалась и весь следующий день.
Только 21 августа стали просачиваться новости о том, что Ельцин еще 19 числа отказался подчиниться комиссии, что народ собрался в центре города и у Белого дома, что строят баррикады, что танки там. Потом членов комиссии арестовали.
Двадцать второго Горбачев вернулся в Москву.
Двадцать третьего снесли памятник Дзержинскому.
Двадцать четвертого Горбачев объявил о самороспуске КПСС.
Точка невозврата была пройдена.
Тогда меня весьма удивило, что в записи обращения ГКЧП к народу у Геннадия Янаева тряслись руки, а все «силовики» - руководители, у которых в руках была реальная власть, выглядели невозможно растерянными. Странно было и то, что раздолбай Ельцин, напротив, очень хорошо подготовлен, что у него вовремя появляются рядом и нужные люди, и материалы для баррикад, средства связи и оповещения, и листовки напечатаны.
Даже флаги трехцветные не могли взяться из ниоткуда. Это все требовало подготовки. Возможно, нас всех тогда обманули, назвали чёрное белым.
В 1991 мне исполнилось 19. И могу заверить, что мало было русских людей в южных республиках, кого не волновала бы судьба державы. Уже прокатились по стране вспышки межнациональных конфликтов: на Кавказе, в Нагорном Карабахе, в Узбекистане. И не просто митинги недовольных, а бесцельная кровавая резня. Неоднократно поднимался вопрос суверенитетов.
24 декабря 1990 годаСъезд народных депутатов СССР, после поимённого голосования, постановил считать необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере обеспечиваться права и свободы человека любой национальности.
В тот же день, по инициативе и настойчивому требованию Президента СССР М.С. Горбачева, Съездом было принято два постановления о проведении референдумов по вопросу о частной собственности на землю и по вопросу о сохранении Союза. За принятие первого постановления голосовали 1553 депутата, против - 84, воздержались - 70. За принятие второго постановления голосовали 1677 депутатов, против - 32, воздержались - 66.
Однако президент просил воздержаться от проведения референдума по вопросу о частной собственности.
Второму постановлению,"в связи с многочисленными обращениями трудящихся, высказывающими беспокойство о судьбах Союза ССР, и учитывая, что сохранение единого Союзного государства является важнейшим вопросом государственной жизни, затрагивает интересы каждого человека, всего населения Советского Союза", был дан ход.
Всесоюзный референдум о судьбе страны состоялся17 марта 1991 года. В нём приняло участие 79,5% граждан, имевших право голоса. Почти 76,5% из них выступили за сохранение СССР, но с хитрой формулировкой - как «обновлённой федерации равноправных суверенных республик».
На основе итогов референдума был разработан проект "О Союзе Суверенных Республик", опубликование его планировалось на 19 августа.
Мы, студенты, жители самой южной из областей Казахстана, ждали этого события с особым волнением. Казахстан тогда балансировал на грани: убийств на почве национальной неприязни вроде как не было, но бытовой национализм явно подогревался какими-то силами. Иногда это был просто неприятный разговор на рынке, а были случаи и пожёстче (так, моя подруга была жестоко избита до отрыва почки). Постоянно прибывающие в наш город русские беженцы из Узбекистана заставляли задуматься о той судьбе, которая нас может ожидать в случае развала СССР.
Напряжение ожидания росло. Помню, что еще в воскресенье 18 августа я думала о том, что наступает день, который может перевернуть всю нашу жизнь. В понедельник девятнадцатого я ехала к родителям. Летом 1991 года они переехали в двухэтажный коттедж на краю города. Район был еще не облюбован общественным транспортом, поэтому надо было пересаживаться на Карла Маркса на 17 автобус, или ехать от нашего Свинцового завода до конечной тридцать седьмого, а там через горку полчаса пешком. На этой горке когда-то была воинская часть, даже здание казармы еще осталось. Увидев около неё часового с автоматом, я даже не испугалась, но сильно удивилась. На всякий случай сделала вид, что не боюсь вообще, но обошла, как смогла дальше. Часа в три дня я уже ела виноград и включала телевизор . Первый канал транслировал «Лебединое озеро», которое было в программе на более позднее время (что-то там какой-то юбилей был, кажется, балерины Бессмертновой ). «Алма-Ата» молчала. Телеканал «Ташкент» тоже не подавал признаков жизни. После балета включилась «профилактика». В шесть часов вечера снова начался балет.
Поймут ли моё состояние нынешние молодые? Ведь тогда не то что мобильных или интернета, у нас не было даже стационарного городского телефона. Я не знала, что думать. Раньше Чайковского весь день можно было смотреть в день смерти или похорон очередного Генсека (я видела это три раза). А что сейчас? Сегодня должны объявить решение о судьбе СССР.
Вернулись с работы мама и папа. Они по радио слышали, что Горбачев не способен исполнять обязанности по состоянию здоровья, что власть переходит к вице-президенту Геннадию Янаеву, и что вводится чрезвычайное положение. Руководителям союзных республик было рекомендовано подчиниться Государственной комиссии по чрезвычайному положению (ГКЧП).
Повисло тягостное молчание. Мы не знали, как ответило наше республиканское руководство. Не знали, что это за ГКЧП - последняя попытка спасти СССР или переворот?
Информационная тишина, сопровождающаяся звуками «Лебединого озера», продолжалась и весь следующий день.
Только 21 августа стали просачиваться новости о том, что Ельцин еще 19 числа отказался подчиниться комиссии, что народ собрался в центре города и у Белого дома, что строят баррикады, что танки там. Потом членов комиссии арестовали.
Двадцать второго Горбачев вернулся в Москву.
Двадцать третьего снесли памятник Дзержинскому.
Двадцать четвертого Горбачев объявил о самороспуске КПСС.
Точка невозврата была пройдена.
Тогда меня весьма удивило, что в записи обращения ГКЧП к народу у Геннадия Янаева тряслись руки, а все «силовики» - руководители, у которых в руках была реальная власть, выглядели невозможно растерянными. Странно было и то, что раздолбай Ельцин, напротив, очень хорошо подготовлен, что у него вовремя появляются рядом и нужные люди, и материалы для баррикад, средства связи и оповещения, и листовки напечатаны.
Даже флаги трехцветные не могли взяться из ниоткуда. Это все требовало подготовки. Возможно, нас всех тогда обманули, назвали чёрное белым.