во всем виновато правительство, нужно ответственное министерство
Жизнь мимолетна и несущественна. Но все-таки Максим Павлович в тот вечер не чинил никакой лейки, он не умел ничего чинить, а горе-невеста встала и ушла на веранду не потому, что уже стемнело и было холодно, и ее замучили вредные мошки, а потому что ей смертельно надоел Максим Павлович, и еще, если честно, - Тедди показался ей таким непосредственным, таким милым. В любом случае, фотография была сделана, а для семьи и для дачи время отныне пошло в другую сторону - уже не к тому моменту, который казался пустым и коротким, а оказался вместительным, бесконечным, но - от него.
И чем дальше, тем меньше от него оставалось.
......
Жизнь мимолетна и несущественна. И жизнь прошла.
Жизнь прошла, а сосны выросли. Три засохли, а остальные на месте, семнадцать в ряд, вдоль забора, стоят себе тихо-тихо, иногда скрипят, когда ветер сильный. Дачи нет, семьи нет - может, и не было никогда, кто его знает, что это за люди на старой карточке, - и нет тарелок с амурами, нет копалового лака, нет ответственного министерства, нет цветных стеклышек, и нет даже аморального бессознательного вещества. Ничего не осталось, все умерли и все пропало, а сосны здесь, ведь если каждую сосну полить как минимум три раза, то она приживется и вырастет, а когда она вырастет, то нижние ветки у нее будут сухие, так что на уровне человеческого роста, человеческого разумения - она будет похожа скорее на длинный столб, стоящий на чьей-то могиле, но стоит только подняться повыше, как сразу видно, что там кругом зелень, там все продолжается, а не ломается и гниет, как нам кажется снизу.
И невозможно поверить, что их когда-то придерживали ладонью. Что на этой переименованной улице, в этом вырубленном саду, на этой сгоревшей даче кто-то цитировал:
Снова стоим мы перед старой и вечно новой проблемой: есть ли в человеке единое простое бытие, и как оно относится к безусловно существующему в нем разнообразию? Есть ли душа?
А потом уходил собирать вишню.
Дмитрий Ольшанский. Сосны
И чем дальше, тем меньше от него оставалось.
......
Жизнь мимолетна и несущественна. И жизнь прошла.
Жизнь прошла, а сосны выросли. Три засохли, а остальные на месте, семнадцать в ряд, вдоль забора, стоят себе тихо-тихо, иногда скрипят, когда ветер сильный. Дачи нет, семьи нет - может, и не было никогда, кто его знает, что это за люди на старой карточке, - и нет тарелок с амурами, нет копалового лака, нет ответственного министерства, нет цветных стеклышек, и нет даже аморального бессознательного вещества. Ничего не осталось, все умерли и все пропало, а сосны здесь, ведь если каждую сосну полить как минимум три раза, то она приживется и вырастет, а когда она вырастет, то нижние ветки у нее будут сухие, так что на уровне человеческого роста, человеческого разумения - она будет похожа скорее на длинный столб, стоящий на чьей-то могиле, но стоит только подняться повыше, как сразу видно, что там кругом зелень, там все продолжается, а не ломается и гниет, как нам кажется снизу.
И невозможно поверить, что их когда-то придерживали ладонью. Что на этой переименованной улице, в этом вырубленном саду, на этой сгоревшей даче кто-то цитировал:
Снова стоим мы перед старой и вечно новой проблемой: есть ли в человеке единое простое бытие, и как оно относится к безусловно существующему в нем разнообразию? Есть ли душа?
А потом уходил собирать вишню.
Дмитрий Ольшанский. Сосны