Импритинг
У меня нет своих детей, и часто по этому поводу окружающие задают неудобные вопросы. Однако есть много людей, которые могли бы назвать меня своим родителем. Парадоксально, но некоторые из них значительно старше меня в возрасте. Издержки профессии, что еще сказать?
Обычно я не работаю с детьми и подростками, в большинстве случаев проблема бывает не в самом ребенке, а в родителях и ближайшем окружении. Не то, чтобы я из тех терапевтов, которые во всех проблемах клиента винят их родителей и тяжелое детство. Я скорее из тех, кто говорит, что «как быть родителями не учат и поэтому ошибки неизбежны» и «никогда не поздно иметь счастливое детство».
Хотя, пожалуй, стоит признать, что я как раз из «тех» терапевтов.
Между нами лежала огромная пропасть. Частично проблема была в том, что мы принадлежали разным поколениям, а частично дело было в его «подневольном» положении. Выглядело так, что происходящее здесь Марку было совершенно ненужно и даже чуть-чуть вредило.
На мой стандартный вопрос «Чтобы вы хотели изменить в себе?», он с лёгким призрением ответил, что с ним как раз всё нормально и меняться надо не ему.
- И вообще, - с раздражением воскликнул он, - что вам всем от меня надо?!!
Он не реагировал на спокойные взрослые предложения обсудить, с какими трудностями он столкнулся сейчас в своей жизни. Всем своим видом он показывал, что единственная его «трудность» - это не в меру навязчивый психотерапевт.
Заботливый тон он также отвергал:
- Боже, - с ещё большим раздражением воскликнул он. - Хватит уже сюсюкать, я не маленький!!!
В какой-то момент я почувствовал, что он добился своей цели - достал меня. Я ощутил закипающую ярость огня внутри себя. После очередного гневливо-презрительного пассажа с его стороны я решил прекратить подобное поведение.
- Послушайте, Марк, мне кажется, вам происходящее здесь нужно ещё меньше, чем мне, - сказал я, прямым немигающим взглядом, смотря ему в глаза.
Он ответил на взгляд, потом отвел глаза и пожал плечами.
- Так понимаю, что вы предпочли бы находиться сейчас в другом месте, - продолжал я.
- Забавно, что на «вы» называете, - сказал он с улыбкой.
У меня возникло странное неприятное ощущение от этого комментария.
- Марк, вам это не нужно, а мне это нужно ещё меньше, чем вам…
- Вам платят за это, - перебил он меня. - Это ваша работа.
С одной стороны, я видел, что он бунтует и сопротивляется единственным доступным для себя способом. Он здесь не по своей воле, а лишь потому, что так захотели его родители. Выглядело так, что он не чувствовал возможным просто встать и уйти - норма поведения или что-то ещё удерживало его.
Но с другой стороны от каждого его слова мне становилось неприятно, но почему, я не знал.
- Моя работа - помогать людям, которые хотят, чтобы им помогли, - я строго посмотрел на него.
- Ясно, - ответил он равнодушным тоном и уставился в окно.
- Послушай, - я без предупреждения перешёл на «ты», - твоя мама попросила тебя проконсультировать. Хочешь ты этого или нет, но до 18 лет ей решать, что с тобой будет. Поэтому мы проведем этот час или разговаривая о том, как я могу тебе помочь или каждый из нас будет просто заниматься своими собственными делами. Уверен, мы сможем найти занятие себе по душе: я продолжу свою писанину, а ты сможешь вдоволь насмотреться в свою ведроидную лопату.
Я видел, как на какое-то мгновение он растерялся от такой прямолинейности.
- Мне уже ничего не может помочь, - с апломбом сказал он.
Да, похоже, ещё один подросток с позицией “I saw some shit in this life”. Я подавил в себе желание цокнуть языком и закатить глаза как Тони Старк на известной картинке.
- Вы не верите мне? - он посмотрел прямо на меня. - Конечно, вы не верите мне… Кому я вообще нужен.
А вот в этих словах излишней патетики не было, за этим чувствовалась настоящая внутренняя боль.
- Ты ощущаешь себя ненужным? - спросил я.
- Я.. Да кому, какое дело?!
И он вновь закрылся от меня.
Это сложно - помогать тому, кто не хочет, чтобы ему помогли. Хочется просто сказать: «Ой, ну и идите тогда!». В такие моменты у меня возникает ощущение, что психотерапия, которая здесь происходит, мне нужна больше, чем клиенту. Странное и неприятное чувство, вероятно, означающее психологическую игру.
С другой стороны, если клиент пришел и сидит напротив меня, то значит, он хочет получить помощь и моя задача - дать ему эту помощь (даже если для этого сначала понадобиться объяснить ему, почему жить счастливой и здоровой жизнью - это хорошо). В конце концов, преодоления сопротивления - тоже часть психотерапии и часть работы.
- И как будет проходить это? - спросил он.
- Ты имеешь ввиду, психотерапию? - не понял я.
- Ну, да… я смотрел пару фильмов и там…
- И там людей привязывают к кровати и бьют током?
- Нууу…
- Мне бы очень хотелось применять электрошок, но сертификата на это у меня нет. Поэтому будем работать по старинке: вопрос, ответ, потом слезы - сопли, перенос во все стороны… А после расстаёмся и ты мечтаешь стать психологом.
Это было самое короткое и точное описание процесса психотерапии, которое я когда - либо давал.
Марк покачался на стуле и покусал губу.
- Я… мне правда плохо, понимаете?
- Ммм, - я помедлил, подбирая максимально честный ответ. - Я не знаю, каково тебе, но я верю, что тебе плохо.
- Почему?
- Что почему?
- Ну, почему вы верите, что мне плохо?
Вопрос был достаточно неожиданным.
- Потому что ты сказал об этом, - ответил я.
Он опустил голову, пряча мокрые глаза - похоже, ответ был для него настолько же неожиданным.
В нём чувствовалась какая-то надломленность. А ещё мне казалось, что он всё время меняется и оскользает от меня. Я не знал, чего ожидать от него в каждый следующий момент. Это не было похоже на обычную «взрослую» предсказуемость. Обычно структура личности была видна более или менее сразу, через короткое время всё складывалось в единую картину и человек представал передо мной в своём уникальном многообразии. С Марком было по другому. Было ощущение отсутствия некоторых «взрослых» частей: четкой личной этики, способности позаботиться о себе и каких либо целей. Он был потерянный.
Надломленный и потерянный - вот, пожалуй, два самых точных определения для Марка.
Я дал ему некоторое время прийти в себя. Постепенно, он вновь стал контролировать свои эмоции и вновь закрылся от меня.
Я сделал глубокий вдох и сказал самым серьезным тоном:
- Ок, я вижу, что тебе плохо и есть о чём поговорить, но ты испытываешь трудности. Мы можем либо преодолеть их вместе, либо…
- Либо что?
- Либо ждать пока тебя укусит радиоактивный паук и с «большой силой придёт большая ответственность», - таким же серьезным тоном закончил я.
- Круто… - он мечтательно посмотрел в окно. - Тогда я стану супергероем…
- Понеслась душа в рай…
- И мне понадобится имя…
- Ага, «Мёртвый Бассейн», как тебе?..
- Я буду очень крутым супергероем…
- А ещё лучше: «Капитан Мёртвый бассейн», а?
- И у меня будет супер сила…
- А также красные трусы поверх синих трикошек…
- Я смогу сделать столько всего…
- Проснуться по первому будильнику? Лечь спать до одиннадцати вечера?
- …Тогда я изменю свою жизнь.
Я кивнул и спросил мягким, но серьезным тоном:
- А как бы ты тогда изменил свою жизнь?
Он наморщил лоб и сразу стал очень взрослым.
- Я.. - секунду он медлил, но потом попытался продолжить «игру»:
- Я вырыл бы себе бэт-пещеру! - он улыбнулся, но это не была настоящая улыбка - уголки его глаз не улыбались.
- Да-да, нанял бы себе дворецкого, купил бы черный кожаный обтягивающий костюм, - сказал я скороговоркой и повторил тем же мягким и серьезным тоном:
- Но что бы ты хотел изменить в себе? Как бы ты хотел изменить свою жизнь?
- Я… я хотел бы сам решать, что мне делать и что мне хотеть в этой жизни! - это было сказано с некоторым гневом.
- Ты злишься?
- Ну, а как тут не злится?!!
- Хорошо, похоже, что ты очень сильно на что-то злишься, и ты имеешь на этот гнев право.
На мгновение его лицо замерло, но потом на нем появилась гримаса боли.
- Нет, - он затряс головой, - нет, нет. Я не могу злиться на них. Это не хорошо.
- Ты имеешь право испытывать все свои чувства, даже если они социально неприемлемы, - я выдержал паузу, чтобы до него лучше дошли мои слова.
- И порой злиться бывает полезным, - продолжал я. - Это помогает отстоять свои границы и отделится.
Я начал понимать, в чем проблема Марка, но одно дело, когда я «читаю мысли» и совершенно другое, когда клиент сам говорит об этом. Я мысленно приказал себе не торопиться и двигаться в темпе Марка.
- Злиться - не значит относиться к кому-то плохо, - сказал я максимально заботливым тоном. - Это нормальная эмоции, такая же, как и радость или печаль.
Марк опустил глаза.
- Мне кажется, что если я начну злиться, то не смогу остановиться.
- Боишься, что это заполнит тебя?
- Боюсь, что не смогу остановиться… - Марк всхлипнул, но слезы предпочёл спрятать, опустив голову.
Я проглотил подступивший к горлу комок.
- Сейчас ты не решаешь сам за себя, - я говорил с максимальной заботой, на которую был способен, - но скоро ты достигнешь возраста самостоятельности. И тогда гнев поможет тебе отделиться и решать за себя.
Я выждал паузу и продолжил:
- Но, даже отдаляясь и становясь независимым, ты всё равно можешь нуждаться в поддержке и сопровождении.
- Вы противоречите сами себе, - Марк сказал это без злобы или вызова, просто констатировал факт.
- Даже становясь независимым, ты всё равно можешь нуждаться в помощи и это нормально. Именно благодаря своей независимости ты сможешь сам решить, когда прибегнуть к чей-либо поддержке, а когда нет.
Марк посмотрел в окно, он молчал, было видно, что в голове у него идет серьезный мыслительный процесс.
Я вновь не стал торопить его и позволил ему побыть наедине со своими мыслями. Мне хотелось поддержать его, помочь ему преодолеть этот этап жизни. Он нуждался в заявлении своей независимости и в тоже время, он был еще слишком юн, чтобы оценить все проблемы сепарации, и ему необходима была помощь. Можно сказать, что я перенимал часть родительских функций: поддерживая, принимая, помогая научить различать эмоции, позволяя бунтовать и отдаляться, но при этом нуждаться в поддержку и помощи.
И, хотя наше общение продлилось не долго, я надеюсь, что Марк запомнит меня, сохранит в своей голове образ поддерживающего взрослого, который готов без обесценивания позаботиться о нём.