Ночной горшок сказок - 29 По щучьему велению
В богом позабытой деревушке и в неназываемых краях
В полуразвалившейся избушке жил мужик - не умный, не дурак.
Целый день он ни хрена не делал, хоть в деревне дел невпроворот,
Звали мужика того Емелей. Вся семья Емели - мать да кот.
Мук труда и творчества не ведал, и работать сроду не умел,
И, пускай не каждый день обедал, но зато и грыжи не имел.
… - Ладно, пусть не щи, так хоть баланду, но в избе воды нет ни ведра!
Получив от матери команду, к проруби поплелся сын с утра.
Прорубь пробивать такая мука, подо льдом холодная река…
Глядь - в ведра ужом свернулась Щука - видно, емкость для нее мелка.
- Я-то думал: что тут может хлюпать? То-то вечерком ухи нажрусь!
- Не губи меня, Емеля глупый! Я тебе живая пригожусь.
Можешь заказать любое дело, и, как только скажешь приговор:
Я хочу, а Щука повелела - тут же все исполнится. Допёр?
- Как не допереть такое дело! Мы же понимаем, что почем.
Слушай, речка, Щука повелела, чтоб вода сама пришла в мой дом.
- Отмени, дурак! - успел услышать только эти Щукины слова,
Как волной у дома смыло крышу, стены и последние дрова…
На печи - промокший кот и мама, по деревне - как Мамай прошел,
Лишь печные трубы и упрямый полузахлебнувшийся козел.
- Чую, сын, что ты всему причиной, жаль, полена нет - тебя прибить…
- Не волнуйтесь, мама, все починим, и ваще в Столице будем жить!
Так что - прекращаем разговоры, я ХОЧУ, и ты не спорь со мной.
Щука повелела ехать в город! Печку и кота берем с собой.
Молвил - и печурка задымила, отрастила пару крепких лыж,
И в Столицу бодро заскользила, за тулуп Емелю прихватив…
А мороз и ветер - чай, не лето, печь - она не дом и не сарай,
И маманя не в меха одета… В общем, хоть ложись и замерзай.
Мать, обледеневшая, как камень, кот промерз до самых потрохов…
И Емеля, лязгая зубами, хочет все поправить парой слов:
- Чтоббб ммменя и маммму отттогрело, чтоббб тепппло… А лучше - чтобббы жар…
Я хочу, а Щука повелела! А еще дворец и самовар.
И воздвигся дом пропорций странных: русского барокко монумент.
Кто хоть раз был в Сандуновских банях, тот узнал бы их в один момент.
…Отогрел себя, кота и маму, нахлебался досыта чайку…
Жить, однако, в жаркой русской бане невозможно даже дураку.
Сквозняки и сырость убивают, спать в парной - уж лучше спать в гробу…
В общем, свой дворец дурак меняет на кривую и холодную избу.
Новые идеи подоспели: - Холостым мне жить уже невмочь!
Мама, если кости отогрели - отправляйтесь сватать царску дочь!
- Брось дурить, сынок, пока не поздно, нам ли сватать царское дитя?
Ведь царя в народе кличут “Грозным”, и ничуть при этом не шутя.
- Мама, не хотите - как хотите, мы с котейкой справимся вдвоем.
Вы чайку горячего хлебните, а вернемся - водочки нальем.
Царь держал дочурку под охраной, наплевав на нарушенье прав.
Звали ту царевну Несмеяной: за суровый и неженский нрав.
И немало юношей мечтало: “Рассмешу, и сразу я - жених…”
Из дворцовых пыточных подвалов не вернулся ни один из них.
Вот Емеля, Щучьим повеленьем, был одет богато, и не зря:
Он стоит, не чувствуя сомнений, пред очами грозного царя.
- Царь, привет! Хандру твою поправить я без колебаниев берусь!
И готов царевну позабавить, а потом по-честному женюсь!
- Не по чину дерзко ты глаголешь, неужели надоело жить?
Впрочем, я - садист. Являю волю: к Несмеяне дурня проводить!
А потом останки организма, если дочь изволит разрешить,
Додушить уже из гуманизма, за казенный счет похоронить.
Проводить Емелю к Несмеяне! - Он вошел, отвесивши поклон.
Горница, а в центре, на диване, возлежит царевна - нагишом…
- Ой ты, гой еси, младая дева!
- Сам ты гой, и девственник тут ты.
Как стоишь?! Равнение налево! Быстро снял рубаху и порты!
- Ты чего? Я здесь не ради блуда - только, чтоб тебя развеселить.
Я хочу, а Щука…
- Ах, паскуда! Снова хочет воду замутить!
Пятого за месяц подсылает! Ох, дождется: повелю поймать
И сварить! Тогда она узнает, как невинных дурней совращать!
Ты ж, поди, не трахался ни разу?
- Нет, но я хочу, и Щу…
- Молчать!
Здесь хочу лишь я! А ты, зараза, будешь по понятьям отвечать!
Стража! - И Емелю тут же взяли, слова не позволили сказать,
Кляп забили, голого распяли, повалив на крепкую кровать…
…Он пришел в себя уже в подвале, сжал руками голову свою:
На него смотрела, не мигая, Щука, заключенная в бадью.
- Что, разбогател своею думкой? И меня подставил, перемать…
Я ж тебя просила, недоумка: думай, перед тем, как пожелать!
- Не нуди, как старый хрен с похмелья, у меня, чай, голова своя.
Знаешь, мне понравилось веселье, и его готов продолжить я…
…Нынче “Клуб царевны Несмеяны” знаменит средь знающих людей:
Собирает для забав престранных в нем царевна непростых гостей.
Их немножко мучают, пытают, по заказу - вешают слегка.
Но гвоздем программы все считают “Шоу Емельяна-дурака”.
Тут уж все совсем не понарошку, тут в мученьях понимают толк:
Если отрубают ручки-ножки, то кровища заливает сток.
Несмеяна клубом заправляет, а Емеля, как звезда, гремит.
Щука по соседству обитает: кто еще Емелю оживит?
Все прекрасно, так чего же боле? Но не спит Емеля по ночам,
Умирая от фантомной боли в голове, отрубленной вчера…
В полуразвалившейся избушке жил мужик - не умный, не дурак.
Целый день он ни хрена не делал, хоть в деревне дел невпроворот,
Звали мужика того Емелей. Вся семья Емели - мать да кот.
Мук труда и творчества не ведал, и работать сроду не умел,
И, пускай не каждый день обедал, но зато и грыжи не имел.
… - Ладно, пусть не щи, так хоть баланду, но в избе воды нет ни ведра!
Получив от матери команду, к проруби поплелся сын с утра.
Прорубь пробивать такая мука, подо льдом холодная река…
Глядь - в ведра ужом свернулась Щука - видно, емкость для нее мелка.
- Я-то думал: что тут может хлюпать? То-то вечерком ухи нажрусь!
- Не губи меня, Емеля глупый! Я тебе живая пригожусь.
Можешь заказать любое дело, и, как только скажешь приговор:
Я хочу, а Щука повелела - тут же все исполнится. Допёр?
- Как не допереть такое дело! Мы же понимаем, что почем.
Слушай, речка, Щука повелела, чтоб вода сама пришла в мой дом.
- Отмени, дурак! - успел услышать только эти Щукины слова,
Как волной у дома смыло крышу, стены и последние дрова…
На печи - промокший кот и мама, по деревне - как Мамай прошел,
Лишь печные трубы и упрямый полузахлебнувшийся козел.
- Чую, сын, что ты всему причиной, жаль, полена нет - тебя прибить…
- Не волнуйтесь, мама, все починим, и ваще в Столице будем жить!
Так что - прекращаем разговоры, я ХОЧУ, и ты не спорь со мной.
Щука повелела ехать в город! Печку и кота берем с собой.
Молвил - и печурка задымила, отрастила пару крепких лыж,
И в Столицу бодро заскользила, за тулуп Емелю прихватив…
А мороз и ветер - чай, не лето, печь - она не дом и не сарай,
И маманя не в меха одета… В общем, хоть ложись и замерзай.
Мать, обледеневшая, как камень, кот промерз до самых потрохов…
И Емеля, лязгая зубами, хочет все поправить парой слов:
- Чтоббб ммменя и маммму отттогрело, чтоббб тепппло… А лучше - чтобббы жар…
Я хочу, а Щука повелела! А еще дворец и самовар.
И воздвигся дом пропорций странных: русского барокко монумент.
Кто хоть раз был в Сандуновских банях, тот узнал бы их в один момент.
…Отогрел себя, кота и маму, нахлебался досыта чайку…
Жить, однако, в жаркой русской бане невозможно даже дураку.
Сквозняки и сырость убивают, спать в парной - уж лучше спать в гробу…
В общем, свой дворец дурак меняет на кривую и холодную избу.
Новые идеи подоспели: - Холостым мне жить уже невмочь!
Мама, если кости отогрели - отправляйтесь сватать царску дочь!
- Брось дурить, сынок, пока не поздно, нам ли сватать царское дитя?
Ведь царя в народе кличут “Грозным”, и ничуть при этом не шутя.
- Мама, не хотите - как хотите, мы с котейкой справимся вдвоем.
Вы чайку горячего хлебните, а вернемся - водочки нальем.
Царь держал дочурку под охраной, наплевав на нарушенье прав.
Звали ту царевну Несмеяной: за суровый и неженский нрав.
И немало юношей мечтало: “Рассмешу, и сразу я - жених…”
Из дворцовых пыточных подвалов не вернулся ни один из них.
Вот Емеля, Щучьим повеленьем, был одет богато, и не зря:
Он стоит, не чувствуя сомнений, пред очами грозного царя.
- Царь, привет! Хандру твою поправить я без колебаниев берусь!
И готов царевну позабавить, а потом по-честному женюсь!
- Не по чину дерзко ты глаголешь, неужели надоело жить?
Впрочем, я - садист. Являю волю: к Несмеяне дурня проводить!
А потом останки организма, если дочь изволит разрешить,
Додушить уже из гуманизма, за казенный счет похоронить.
Проводить Емелю к Несмеяне! - Он вошел, отвесивши поклон.
Горница, а в центре, на диване, возлежит царевна - нагишом…
- Ой ты, гой еси, младая дева!
- Сам ты гой, и девственник тут ты.
Как стоишь?! Равнение налево! Быстро снял рубаху и порты!
- Ты чего? Я здесь не ради блуда - только, чтоб тебя развеселить.
Я хочу, а Щука…
- Ах, паскуда! Снова хочет воду замутить!
Пятого за месяц подсылает! Ох, дождется: повелю поймать
И сварить! Тогда она узнает, как невинных дурней совращать!
Ты ж, поди, не трахался ни разу?
- Нет, но я хочу, и Щу…
- Молчать!
Здесь хочу лишь я! А ты, зараза, будешь по понятьям отвечать!
Стража! - И Емелю тут же взяли, слова не позволили сказать,
Кляп забили, голого распяли, повалив на крепкую кровать…
…Он пришел в себя уже в подвале, сжал руками голову свою:
На него смотрела, не мигая, Щука, заключенная в бадью.
- Что, разбогател своею думкой? И меня подставил, перемать…
Я ж тебя просила, недоумка: думай, перед тем, как пожелать!
- Не нуди, как старый хрен с похмелья, у меня, чай, голова своя.
Знаешь, мне понравилось веселье, и его готов продолжить я…
…Нынче “Клуб царевны Несмеяны” знаменит средь знающих людей:
Собирает для забав престранных в нем царевна непростых гостей.
Их немножко мучают, пытают, по заказу - вешают слегка.
Но гвоздем программы все считают “Шоу Емельяна-дурака”.
Тут уж все совсем не понарошку, тут в мученьях понимают толк:
Если отрубают ручки-ножки, то кровища заливает сток.
Несмеяна клубом заправляет, а Емеля, как звезда, гремит.
Щука по соседству обитает: кто еще Емелю оживит?
Все прекрасно, так чего же боле? Но не спит Емеля по ночам,
Умирая от фантомной боли в голове, отрубленной вчера…