Тимур Халиуллин: чувствую себя Гарри Поттером
Оригинал взят у mashina_prints в Тимур Халиуллин: чувствую себя Гарри Поттером
В прошлом декабре я публиковала здесь своё интервью с органистом Тимуром Халиуллиным. Недавно мы встретились опять, новое интервью напечатано в октябрьском номере журнала О-нО-нас.
Здесь больше фото, больше букав, чем в журнале.
А ещё - в этом втором интервью мы с Тимуром перешли «на ты», хотя тыкать у меня получалось через раз. Наверное, надо будет ещё встретиться.
Напомню, что Тимур родился в Удмуртии, выучился на органиста в Петербурге и приехал работать в Белгород. 26-летний музыкант рассказал о привидениях, которые живут в органном зале, о травмах, полученных им на роликах, литературных вкусах и о том, почему его кулаки разбиты в кровь.
- Событий настолько много, что попробую начать с самых главных, - начинает рассказ Тимур. - Этим летом я получил третье высшее образование, диплом карильониста. Теперь я могу официально играть на карильоне - как профессионал. Он в Белгороде уже полноценно функционирует. Это единственный в России мобильный карильон. Его специально изготовили, на его большом колоколе написано: «Белгород-2012. Россия». Вот это событие я назову самым главным после открытия органа в Белгороде.
фото Светланы Лукиной
- Тимур, чем уникален этот инструмент?
- Карильон - очень редкий, необычный инструмент. В России больше 200 органов и всего три карильона, остальные два - в Санкт-Петербурге и Петергофе. Этот прежде церковный инструмент - сейчас он стал светским - пришёл из европейской культуры. Он звучит на площадях, инструмент открытого воздуха, то есть устанавливается на улице. Каждое воскресенье его можно услышать на Соборной площади, куда его привозят специальном карильон-мобиле.
- Игра на карильоне принципиально отличается от игры на органе?
- Да, это другая абсолютно культура, клавиатура совершенно другая. Есть схожие черты с органом, потому на нём тоже играют как руками, так и ногами. Но клавиатура карильона больше органной в два раза, вместо клавиш - деревянные рукоятки, по которым нужно ударять кулаками, а не пальцами. К каждой такой рукоятке привязана тяга, которая идёт к язычку колокола и заставляет его звучать. Нужно со всей силы ударять, чтобы нажать на клавишу. Раньше карильоны были огромные. Но наш инструмент - современный, это сплав механики и электроники, поэтому историческая клавиатура сохранена, но играть на ней намного удобнее, не такая тугая. К примеру, от игры на петербургском карильоне пальцы разбиваются в кровь.
- То есть вовсе не обязательно быть драчуном или мастером единоборств, чтобы применять кулаки по назначению?
- Да, абсолютно верно (смеётся).
фото Катерины Шароновой
- Видимо, по аналогии ты увлекаешься роликами и велосипедом, чтобы развивать мышцы ног для игры на органе и карильоне?
- В том числе! Но не только для этого, конечно. Роллеры - это вторая семья для меня после музыкальной. Здесь, в Белгороде, я даже с удовольствием участвовал в соревнованиях на лыжероллерной трассе, очень сдружился с велосипедистами. Объездил весь город и его окрестности.
- Но выходит, что ты единственный в Белгороде музыкант, играющий на карильоне?
- Да, меня специально брали в филармонию в расчёте на то, что вскоре в городе появится карильон, филармония оплачивала моё обучение, каждую командировку, каждую поездку. Раза два в месяц я ездил из Белгорода в Петербург, это было очень накладно. И само обучение было совсем не простым, пришлось в конце защищать магистерскую диссертацию. На неё я потратил последние силы и долго восстанавливался после тяжёлой сессии. А в июле впервые на юг ездил, ни разу до этого на море не был, только на Балтийском и на Северном в Голландии. А теперь побывал в Крыму, дикарём с рюкзаком, без определённого места жительства.
- На велосипеде?
- Нет, пока что без велосипеда, незадолго до того в Петербурге я получил травму на роликах, разбил себе подбородок.
фото Светланы Лукиной
- Как думаешь, с чего вдруг в Белгороде, в России, сформировался такой интерес к органной и карильонной музыке? Сказался долгий её дефицит?
- Так и есть, то, что раньше было забыто, сейчас возрождается. Проснулся интерес к церковной культуре.
- В России было много органов?
- В России всегда было много органов, мода на них появилась при Петре I, тогда у нас и карильон был. После революции всё было разрушено. Первый новый карильон в России появился в 2001 году, стали восстанавливать органы. В последние полгода появилось много новых концертных площадок. Орган стал очень востребованным инструментом, на который идут, залы всегда забиты, билеты достать очень трудно. Это приятно, стимулирует к творчеству.
- И тебя приглашают в другие города?
- Белгород предстал на российской органной арене. Об этом свидетельствует большое количество гастролей моих. Я был в Кемерове, Барнауле, Сумах, Харькове, Витебске. Выступление в филармонии имени Шостаковича в Петербурге - на самой серьёзной концертной площадке - было настолько волнительно, что многие впечатления перекрыло даже.
- Ты и сейчас живёшь в гостинице при филармонии?
- Да, я до сих пор живу здесь, в гостинице. Вопрос обеспечения жильём я стараюсь не форсировать, думаю, это всё разрулится вскоре.
- Вряд ли захотят тебя потерять и отпустить в итоге куда-то в другое место.
- Я могу только сказать, что возможно всё. Мне очень понравился Белгород, и я хотел бы остаться здесь на постоянное место жительства. Если всё так сложится, я буду рад, а если нет, я никогда не ставил себе категоричных и однообразных целей, может, что-то другое ждёт меня. Но мне показалось, что Белгород открыт ко всему новому, к новым людям. Можно совершенно спокойно поговорить с кем-то на улице. Везде, наверное, есть нехорошие люди, но я пока их не встречал.
- Наверное, просто ты сам притягиваешь подобных себе же людей - открытых, увлечённых.
- С ровесниками и теми, кто помладше, очень много контактирую. Кстати, большинство детей меня всегда внимательно слушают, с удовольствием задают вопросы. Сейчас много интересующихся искусством и многим другим молодых людей.
фото Светланы Лукиной
- А кстати, сам читаешь книги? Остаётся время на чтение художественной литературы?
- Мне очень нравится переводная немецкая литература. Я люблю перечитывать Гессе, Манна. Это не простая литература, и, думаю, поэтому не особо популярная. Ещё Пруст - у него такие сумасшедшие сложные предложения, просто щекочут мозг, приходится разбираться иногда. Начинаю потихонечку Достоевского, посмотрел фильмы «Идиот» и «Братья Карамазовы», думаю, возьмусь за него. Прежде читал его только в рамках школьной программы. Я знаю, что у меня много пробелов в литературе, и я рад, что они у меня есть.
- А твои музыкальные вкусы в последнее время не претерпели никакой трансформации? Как-то ты рассказывал, что не увлекаешься никакой другой музыкой, кроме классической.
- Пока что джаз и рок временно остались в стороне от меня. Но недавно я соприкоснулся с неофольклорной музыкой, чего раньше не знал. В апреле этого года в Белгороде состоялся феноменальный по подбору исполнителей концерт - «Народный образ органа». Орган впервые в истории выступил вместе с волынкой, дудуком. Я придумал программу, где орган не только соперничал с национальными инструментами, но и проявлял в себе их черты. Сам орган-то вышел из народа, из флейты Пана, волынки, дудочек. Волынка - прообраз органа. И на концерте всё это предстало в таком необычном калейдоскопическом потоке, что даже балалайка с органом, оказалось, звучит, как гимн русской душе. Неофольклорная волна в чём-то сродни рок-музыке и джазу. Волынка, кстати, стала популярной. Я даже встречал волынщика, который играет в парке Ленина.
фото Катерины Шароновой
- Насколько важна для тебя реакция публики на концерте? Как ты её видишь?
- Я не её вижу, я чувствую. Любой исполнитель меня поймёт. В каждой паузе слышишь дыхание отдельного человека, концентрацию внимания двухсот человек. Это ни с чем нельзя перепутать. Бывают концерты, когда этот контакт не устанавливается, у публики рассеивается внимание, и у тебя в ответ. Если кто-нибудь начинает громко кашлять и не может остановиться, или кто-то входит-выходит - выводит из образа. Кроме того, у меня есть зеркало, и я могу воочию наблюдать, что у меня за спиной. Часто люди медитируют, закрыв глаза. Может, уснули? Но понимаешь, что нет - они кайфуют.
- Сам на концертах тоже кайфуешь?
- Конечно, но это происходит не всегда, потому что мне приходится много вещей контролировать за моей спиной. Половина всего происходит на сцене на автомате - в этом заключается профессионализм и главная трудность.
- До сих пор ходят легенды, что ты играешь на органе по ночам. А ещё про то, что ты устраиваешь поздние концерты для ночных сторожей филармонии.
- Это так, таков мой режим. Обычно я сплю до 12, потому что ложусь не раньше шести утра. Заниматься я начинаю с 12 ночи - это самое спокойное время, никто не отвлекает. А до этого я репетирую с солистами. Или бегаю по административно-хозяйственным делам. Многие эти дела теперь висят на мне. Приглашения, организация планов. Занимаюсь всем - вплоть до проблем вентиляции и гарантийного ремонта органа. Есть, чем заняться днём, а на ночь оставляю самое святое.
- Ты так трепетно относишься к своей работе и инструменту.
- Не только к инструменту, я и к залу трепетно отношусь: каждый недочёт фиксирую и о нём докладываю, наверное, замучал нашу дирекцию и хозяйственников. Потому что каждая щель в дверях, которая свистит - это проблема. Скоро будем менять вентиляцию в зале - нужно исключить не только лишний звуки, но и оптимизировать уровень влажности. Здесь хороший климат-контроль, но не всегда справляется, а любая мелочь может навредить органу. Даже насекомые.
- И такое случается?
- С нашим органом пока нет, но казусы всякие возможны. Сверху на орган может упасть всё, что угодно от штукатурки и пыли. Если муха попадает в трубу, она засоряет сопла. Случаев, когда орган страдал из-за насекомых, очень много. Пример тому - Петербургская филармония, где во время реставрации органа было обнаружено много мёртвых мух. Кстати, в здании филармонии водятся привидения.
- Вот как? Расскажи о них.
- Иногда, глубокой ночью, я слышу, как звенит огромная люстра в холле... Иногда в эти моменты свет в зале сам по себе включается. Да, я уверен, что это привидение (смеётся). Мне очень нравится, когда звенит эта люстра. В эти моменты я чувствую себя таким Гарри Поттером…
В прошлом декабре я публиковала здесь своё интервью с органистом Тимуром Халиуллиным. Недавно мы встретились опять, новое интервью напечатано в октябрьском номере журнала О-нО-нас.
Здесь больше фото, больше букав, чем в журнале.
А ещё - в этом втором интервью мы с Тимуром перешли «на ты», хотя тыкать у меня получалось через раз. Наверное, надо будет ещё встретиться.
Напомню, что Тимур родился в Удмуртии, выучился на органиста в Петербурге и приехал работать в Белгород. 26-летний музыкант рассказал о привидениях, которые живут в органном зале, о травмах, полученных им на роликах, литературных вкусах и о том, почему его кулаки разбиты в кровь.
- Событий настолько много, что попробую начать с самых главных, - начинает рассказ Тимур. - Этим летом я получил третье высшее образование, диплом карильониста. Теперь я могу официально играть на карильоне - как профессионал. Он в Белгороде уже полноценно функционирует. Это единственный в России мобильный карильон. Его специально изготовили, на его большом колоколе написано: «Белгород-2012. Россия». Вот это событие я назову самым главным после открытия органа в Белгороде.
фото Светланы Лукиной
- Тимур, чем уникален этот инструмент?
- Карильон - очень редкий, необычный инструмент. В России больше 200 органов и всего три карильона, остальные два - в Санкт-Петербурге и Петергофе. Этот прежде церковный инструмент - сейчас он стал светским - пришёл из европейской культуры. Он звучит на площадях, инструмент открытого воздуха, то есть устанавливается на улице. Каждое воскресенье его можно услышать на Соборной площади, куда его привозят специальном карильон-мобиле.
- Игра на карильоне принципиально отличается от игры на органе?
- Да, это другая абсолютно культура, клавиатура совершенно другая. Есть схожие черты с органом, потому на нём тоже играют как руками, так и ногами. Но клавиатура карильона больше органной в два раза, вместо клавиш - деревянные рукоятки, по которым нужно ударять кулаками, а не пальцами. К каждой такой рукоятке привязана тяга, которая идёт к язычку колокола и заставляет его звучать. Нужно со всей силы ударять, чтобы нажать на клавишу. Раньше карильоны были огромные. Но наш инструмент - современный, это сплав механики и электроники, поэтому историческая клавиатура сохранена, но играть на ней намного удобнее, не такая тугая. К примеру, от игры на петербургском карильоне пальцы разбиваются в кровь.
- То есть вовсе не обязательно быть драчуном или мастером единоборств, чтобы применять кулаки по назначению?
- Да, абсолютно верно (смеётся).
фото Катерины Шароновой
- Видимо, по аналогии ты увлекаешься роликами и велосипедом, чтобы развивать мышцы ног для игры на органе и карильоне?
- В том числе! Но не только для этого, конечно. Роллеры - это вторая семья для меня после музыкальной. Здесь, в Белгороде, я даже с удовольствием участвовал в соревнованиях на лыжероллерной трассе, очень сдружился с велосипедистами. Объездил весь город и его окрестности.
- Но выходит, что ты единственный в Белгороде музыкант, играющий на карильоне?
- Да, меня специально брали в филармонию в расчёте на то, что вскоре в городе появится карильон, филармония оплачивала моё обучение, каждую командировку, каждую поездку. Раза два в месяц я ездил из Белгорода в Петербург, это было очень накладно. И само обучение было совсем не простым, пришлось в конце защищать магистерскую диссертацию. На неё я потратил последние силы и долго восстанавливался после тяжёлой сессии. А в июле впервые на юг ездил, ни разу до этого на море не был, только на Балтийском и на Северном в Голландии. А теперь побывал в Крыму, дикарём с рюкзаком, без определённого места жительства.
- На велосипеде?
- Нет, пока что без велосипеда, незадолго до того в Петербурге я получил травму на роликах, разбил себе подбородок.
фото Светланы Лукиной
- Как думаешь, с чего вдруг в Белгороде, в России, сформировался такой интерес к органной и карильонной музыке? Сказался долгий её дефицит?
- Так и есть, то, что раньше было забыто, сейчас возрождается. Проснулся интерес к церковной культуре.
- В России было много органов?
- В России всегда было много органов, мода на них появилась при Петре I, тогда у нас и карильон был. После революции всё было разрушено. Первый новый карильон в России появился в 2001 году, стали восстанавливать органы. В последние полгода появилось много новых концертных площадок. Орган стал очень востребованным инструментом, на который идут, залы всегда забиты, билеты достать очень трудно. Это приятно, стимулирует к творчеству.
- И тебя приглашают в другие города?
- Белгород предстал на российской органной арене. Об этом свидетельствует большое количество гастролей моих. Я был в Кемерове, Барнауле, Сумах, Харькове, Витебске. Выступление в филармонии имени Шостаковича в Петербурге - на самой серьёзной концертной площадке - было настолько волнительно, что многие впечатления перекрыло даже.
- Ты и сейчас живёшь в гостинице при филармонии?
- Да, я до сих пор живу здесь, в гостинице. Вопрос обеспечения жильём я стараюсь не форсировать, думаю, это всё разрулится вскоре.
- Вряд ли захотят тебя потерять и отпустить в итоге куда-то в другое место.
- Я могу только сказать, что возможно всё. Мне очень понравился Белгород, и я хотел бы остаться здесь на постоянное место жительства. Если всё так сложится, я буду рад, а если нет, я никогда не ставил себе категоричных и однообразных целей, может, что-то другое ждёт меня. Но мне показалось, что Белгород открыт ко всему новому, к новым людям. Можно совершенно спокойно поговорить с кем-то на улице. Везде, наверное, есть нехорошие люди, но я пока их не встречал.
- Наверное, просто ты сам притягиваешь подобных себе же людей - открытых, увлечённых.
- С ровесниками и теми, кто помладше, очень много контактирую. Кстати, большинство детей меня всегда внимательно слушают, с удовольствием задают вопросы. Сейчас много интересующихся искусством и многим другим молодых людей.
фото Светланы Лукиной
- А кстати, сам читаешь книги? Остаётся время на чтение художественной литературы?
- Мне очень нравится переводная немецкая литература. Я люблю перечитывать Гессе, Манна. Это не простая литература, и, думаю, поэтому не особо популярная. Ещё Пруст - у него такие сумасшедшие сложные предложения, просто щекочут мозг, приходится разбираться иногда. Начинаю потихонечку Достоевского, посмотрел фильмы «Идиот» и «Братья Карамазовы», думаю, возьмусь за него. Прежде читал его только в рамках школьной программы. Я знаю, что у меня много пробелов в литературе, и я рад, что они у меня есть.
- А твои музыкальные вкусы в последнее время не претерпели никакой трансформации? Как-то ты рассказывал, что не увлекаешься никакой другой музыкой, кроме классической.
- Пока что джаз и рок временно остались в стороне от меня. Но недавно я соприкоснулся с неофольклорной музыкой, чего раньше не знал. В апреле этого года в Белгороде состоялся феноменальный по подбору исполнителей концерт - «Народный образ органа». Орган впервые в истории выступил вместе с волынкой, дудуком. Я придумал программу, где орган не только соперничал с национальными инструментами, но и проявлял в себе их черты. Сам орган-то вышел из народа, из флейты Пана, волынки, дудочек. Волынка - прообраз органа. И на концерте всё это предстало в таком необычном калейдоскопическом потоке, что даже балалайка с органом, оказалось, звучит, как гимн русской душе. Неофольклорная волна в чём-то сродни рок-музыке и джазу. Волынка, кстати, стала популярной. Я даже встречал волынщика, который играет в парке Ленина.
фото Катерины Шароновой
- Насколько важна для тебя реакция публики на концерте? Как ты её видишь?
- Я не её вижу, я чувствую. Любой исполнитель меня поймёт. В каждой паузе слышишь дыхание отдельного человека, концентрацию внимания двухсот человек. Это ни с чем нельзя перепутать. Бывают концерты, когда этот контакт не устанавливается, у публики рассеивается внимание, и у тебя в ответ. Если кто-нибудь начинает громко кашлять и не может остановиться, или кто-то входит-выходит - выводит из образа. Кроме того, у меня есть зеркало, и я могу воочию наблюдать, что у меня за спиной. Часто люди медитируют, закрыв глаза. Может, уснули? Но понимаешь, что нет - они кайфуют.
- Сам на концертах тоже кайфуешь?
- Конечно, но это происходит не всегда, потому что мне приходится много вещей контролировать за моей спиной. Половина всего происходит на сцене на автомате - в этом заключается профессионализм и главная трудность.
- До сих пор ходят легенды, что ты играешь на органе по ночам. А ещё про то, что ты устраиваешь поздние концерты для ночных сторожей филармонии.
- Это так, таков мой режим. Обычно я сплю до 12, потому что ложусь не раньше шести утра. Заниматься я начинаю с 12 ночи - это самое спокойное время, никто не отвлекает. А до этого я репетирую с солистами. Или бегаю по административно-хозяйственным делам. Многие эти дела теперь висят на мне. Приглашения, организация планов. Занимаюсь всем - вплоть до проблем вентиляции и гарантийного ремонта органа. Есть, чем заняться днём, а на ночь оставляю самое святое.
- Ты так трепетно относишься к своей работе и инструменту.
- Не только к инструменту, я и к залу трепетно отношусь: каждый недочёт фиксирую и о нём докладываю, наверное, замучал нашу дирекцию и хозяйственников. Потому что каждая щель в дверях, которая свистит - это проблема. Скоро будем менять вентиляцию в зале - нужно исключить не только лишний звуки, но и оптимизировать уровень влажности. Здесь хороший климат-контроль, но не всегда справляется, а любая мелочь может навредить органу. Даже насекомые.
- И такое случается?
- С нашим органом пока нет, но казусы всякие возможны. Сверху на орган может упасть всё, что угодно от штукатурки и пыли. Если муха попадает в трубу, она засоряет сопла. Случаев, когда орган страдал из-за насекомых, очень много. Пример тому - Петербургская филармония, где во время реставрации органа было обнаружено много мёртвых мух. Кстати, в здании филармонии водятся привидения.
- Вот как? Расскажи о них.
- Иногда, глубокой ночью, я слышу, как звенит огромная люстра в холле... Иногда в эти моменты свет в зале сам по себе включается. Да, я уверен, что это привидение (смеётся). Мне очень нравится, когда звенит эта люстра. В эти моменты я чувствую себя таким Гарри Поттером…