Про определения и определителей
Оригинал взят у el_d в напомнили
В некотором смысле, квинтэссенцией положения Шаламова в литературе, политике и всех прочих сферах можно счесть этот отрывок из протокола допроса образца 1943 года.
"Вопрос: В чем выразился ваш состав преступления в 1937 году?
Ответ: В 1937 году я осужден за старые дела 1927 г. Именно за помощь своим товарищам по университету в их троцкистской работе.
Вопрос: В подпольной работе?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы, помогая своим товарищам по университету в троцкистской работе, одновременно с ними разделяли платформу Троцкого?
Ответ: Платформу Троцкого я с ними не разделял.
Вопрос: А как лично вы расцениваете эту помощь?
Ответ: Членом ВЛКСМ я в то время не был, членом ВКП(б) так же, поэтому считаю, что платформу Троцкого со своими друзьями по университету не разделял."
Июнь 43 года. Колыма. Следственное дело в штрафном лагере. Дело на "пересидчика", чей срок истек в военное время. Стандартная процедура. Доносы под копирку. И обвиняемый, чье физическое состояние прекрасно описывается фразами из справки "ежедневное техническое задание выполнял от 45% и выше 67%.", "совершенно не интересуется последним выполнением производственного плана", пытающийся объяснить следователю, что, да, он принимал участие в подпольной работе, но, нет, он не разделял платформу Троцкого, потому что для того, чтобы ее разделять, нужно было быть коммунистом. А он коммунистом - не был. "Я не могу быть еретиком вашей веры, я к вашей вере не принадлежу вовсе, я из другого определения.", говорит зэка - из желания избежать смертоносного клейма "троцкист" и из неистребимого пристрастия к точным дефинициям. "Я не наследник Толстого, не автор лагерной литературы, не противник позитивизма, не строю оппозиций "природа-цивилизация", "опыт-литература" - и пишу стихи после Освенцима, а прозу - тем более."...
Но следствие - то или другое - уже семьдесят лет не желает входить в такие тонкости.
В некотором смысле, квинтэссенцией положения Шаламова в литературе, политике и всех прочих сферах можно счесть этот отрывок из протокола допроса образца 1943 года.
"Вопрос: В чем выразился ваш состав преступления в 1937 году?
Ответ: В 1937 году я осужден за старые дела 1927 г. Именно за помощь своим товарищам по университету в их троцкистской работе.
Вопрос: В подпольной работе?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы, помогая своим товарищам по университету в троцкистской работе, одновременно с ними разделяли платформу Троцкого?
Ответ: Платформу Троцкого я с ними не разделял.
Вопрос: А как лично вы расцениваете эту помощь?
Ответ: Членом ВЛКСМ я в то время не был, членом ВКП(б) так же, поэтому считаю, что платформу Троцкого со своими друзьями по университету не разделял."
Июнь 43 года. Колыма. Следственное дело в штрафном лагере. Дело на "пересидчика", чей срок истек в военное время. Стандартная процедура. Доносы под копирку. И обвиняемый, чье физическое состояние прекрасно описывается фразами из справки "ежедневное техническое задание выполнял от 45% и выше 67%.", "совершенно не интересуется последним выполнением производственного плана", пытающийся объяснить следователю, что, да, он принимал участие в подпольной работе, но, нет, он не разделял платформу Троцкого, потому что для того, чтобы ее разделять, нужно было быть коммунистом. А он коммунистом - не был. "Я не могу быть еретиком вашей веры, я к вашей вере не принадлежу вовсе, я из другого определения.", говорит зэка - из желания избежать смертоносного клейма "троцкист" и из неистребимого пристрастия к точным дефинициям. "Я не наследник Толстого, не автор лагерной литературы, не противник позитивизма, не строю оппозиций "природа-цивилизация", "опыт-литература" - и пишу стихи после Освенцима, а прозу - тем более."...
Но следствие - то или другое - уже семьдесят лет не желает входить в такие тонкости.