Аксинья в тумане
Аксинья стояла на краю леса, окаймленного вереницей гаражей. Под одним гаражом сидел белый щенок и смотрел на Аксинью. «Вот обезьянья морда», - нежно подумала Аксинья пару месяцев назад, когда Морда только научился ходить. С тех пор так и звала.
Рано утром из гаражей выезжали машины. Аксинья стояла на краю невырубленного леса. Ей было семь лет. Через лес шла просека. Или кривая колдобина-дорога. К дорожным бокам прилип мусор. Голые каменные деревья кочевряжились, потому что уже не казались голыми.
Она стояла в начале дороги и смотрела вдаль. Дорога-просека упиралась в туманное поле. Из туманного поля показалась трансформаторная будка - как живая. Стояла и жужжала. Ободранная краска на стене розово-бежевой будки - как узор-лицо, как горы на Луне, как послание. Краска ведь не просто оборвалась, не хаотично, тут какой-то знак.
Отец управился с делами, засунул мешки с мусором в багажник и усадил Аксинью в белый «москвич». Они задребезжали по дороге и добрались до поля. Напоследок из-под гаража выскочила блохастая Обезьянья Морда и проводила их маленькими глазками и огромными пушистыми ушами. Аксинья хотела взять Обезьянью Морду домой, но родители сказали, что хватит таскать домой зверей, скоро не протолкнешься.
В конце туманного поля отец свернул. Дорога вела на городскую свалку. Проплывали мимо жёлтые поля, казармы и военные склады. Будто Аксинья видела сон.
На свалке всегда интересно - горы загадочного мусора, отрывки жизней всех на свете людей. Рыться бы и рыться. Но кто ж даст?
Отец выволок из багажника мешок с мусором и швырнул его куда глаза глядят. Аксинья приметила бирюзовый велосипед под ворохом газет и вздохнула. Отец хлопнул дверью машины. Запахло бензином, и они поехали домой - есть борщ со сметаной.
Рано утром из гаражей выезжали машины. Аксинья стояла на краю невырубленного леса. Ей было семь лет. Через лес шла просека. Или кривая колдобина-дорога. К дорожным бокам прилип мусор. Голые каменные деревья кочевряжились, потому что уже не казались голыми.
Она стояла в начале дороги и смотрела вдаль. Дорога-просека упиралась в туманное поле. Из туманного поля показалась трансформаторная будка - как живая. Стояла и жужжала. Ободранная краска на стене розово-бежевой будки - как узор-лицо, как горы на Луне, как послание. Краска ведь не просто оборвалась, не хаотично, тут какой-то знак.
Отец управился с делами, засунул мешки с мусором в багажник и усадил Аксинью в белый «москвич». Они задребезжали по дороге и добрались до поля. Напоследок из-под гаража выскочила блохастая Обезьянья Морда и проводила их маленькими глазками и огромными пушистыми ушами. Аксинья хотела взять Обезьянью Морду домой, но родители сказали, что хватит таскать домой зверей, скоро не протолкнешься.
В конце туманного поля отец свернул. Дорога вела на городскую свалку. Проплывали мимо жёлтые поля, казармы и военные склады. Будто Аксинья видела сон.
На свалке всегда интересно - горы загадочного мусора, отрывки жизней всех на свете людей. Рыться бы и рыться. Но кто ж даст?
Отец выволок из багажника мешок с мусором и швырнул его куда глаза глядят. Аксинья приметила бирюзовый велосипед под ворохом газет и вздохнула. Отец хлопнул дверью машины. Запахло бензином, и они поехали домой - есть борщ со сметаной.