"В моде ли лисьи хвосты?"
Заветная свобода, вот ты где!
Из книги Упи Юлит "Мои скитания в царстве порока"
Маленький рынок, на котором в сознании появляется экран с аббревиатурой «НИИ». Или, «АН», на худой конец. Рыночек прячется среди малоэтажек, построенных в сорок пятом азиатскими военнопленными. Если бы дома были повыше, картина напоминала бы затерянные улицы рядом с Кутузовским.
Дома гордятся резными незастекленными балконами, под дном которых ласточки вьют гнезда. Говорят, ласточки красивые и склеивают камешки собственными слюнями.
Я бреду по узкой улочке с кульком свежей малины в руке и глазею. В хлебный выбросили мятную жвачку. Я беру сразу двадцать пачек, чтобы посылать пластики в конвертах своим подружкам в города. Тогда они так назывались.
В книжный выбросили книги. Беру в руки белую книжку про пчелку. И покидаю храм наук за деньги.
Справа появляется восточный мальчик, который пускает пузыри из жвачки и улыбается. Садится в желтый автобус. Завистливо миную.
Слева - почта-телеграф. Крадусь в кабинку, слушаю голос в трубке. В ухе что-то трещит. «Ты там картошку жаришь?»- спрашиваю. «Жарю, жарю», - отвечают на том конце. Выхожу. Напротив - киоск «Союзпечать». Покупаю новый номер «Советского экрана» и завалявшийся номер «Юного натуралиста» за июнь 1984 года с мордочкой сеттера на обложке.
Хочу присесть на скамейку в сквере, но ноги не несут. Улица Аксенова, дом 22, квартира пять. Осы впились в мороженое, которым торгует девочка на углу. На боку дома - лестница на крышу. Полезла бы, да боюсь высоты. Прохожу мимо.
Перед глазами железнодорожные пути, по ночам рядом с ними поют лягушки и стрекочут кузнецы. «Зачем мне кузнецы?» - думаю я и перешагиваю рельсы.
Деревянные домишки окучиваются у дороги. Я думаю о том, как в 1950 году беловолосый мальчик рассекает по двору деревянной двухэтажки. Его отправили «в люди» нянчить чужого ребятёнка, а он заигрался и нечаянно опрокинул люльку. И теперь ему страшно возвращаться к маме домой. Маме 27 лет, она курит папиросу с мундштуком, пьет что-то крепкое, и загадочно смотрит из-под длинных ресниц на черноволосого красавчика в гимнастерке и с медалями, который держит двумя длинными пальцами такую же папиросу. Красавчик похож на Диму Билана.
Прохожу мимо. Навестив двор, я могла бы встретить этого мальчика. Однако зачем это нужно?
На горизонте - заброшенный кинотеатр. Когда я стою в тени этого здания, то представляю, как ко мне подходит джигит и пристально смотрит на меня.
Напротив кинотеатра - гастроном номер один. У гастронома толстая женщина торгует бочковым квасом. Солнце слепит глаза. Ботинки мои износились, и я вхожу в большой магазин, где покупаю красные тапочки на липучке. Счастливая, я шагаю по улице. Только липучки постоянно отклеиваются.
И тут я вижу приближающийся трамвай. Успеваю купить во фруктовой лавке огромное зеленое яблоко. Прыгаю в трамвай, любуюсь пейзажами и проносящимися параллельно поездами, а потом выпрыгиваю из трамвая только тогда, когда вижу цирк. Цирк называется «Attraction».
Вот я и дома. Здесь я буду рождаться, жить и работать. Оттуда меня выпустят только после смерти, но у меня всегда будет еда. И выпивка будет. И будет чудесный наряд. Только ни рыночка, ни хлебного магазинчика, ни кинотеатра я уже никогда не увижу.
Если бы я не вышла из трамвая так рано, могла бы прямиком - к медицинскому институту. У парадного входа меня дожидался человек, студент. Он ждал два дня, а потом ушел.
Но что такое «два дня» перед силой «вечности»?
Из книги Упи Юлит "Мои скитания в царстве порока"
Маленький рынок, на котором в сознании появляется экран с аббревиатурой «НИИ». Или, «АН», на худой конец. Рыночек прячется среди малоэтажек, построенных в сорок пятом азиатскими военнопленными. Если бы дома были повыше, картина напоминала бы затерянные улицы рядом с Кутузовским.
Дома гордятся резными незастекленными балконами, под дном которых ласточки вьют гнезда. Говорят, ласточки красивые и склеивают камешки собственными слюнями.
Я бреду по узкой улочке с кульком свежей малины в руке и глазею. В хлебный выбросили мятную жвачку. Я беру сразу двадцать пачек, чтобы посылать пластики в конвертах своим подружкам в города. Тогда они так назывались.
В книжный выбросили книги. Беру в руки белую книжку про пчелку. И покидаю храм наук за деньги.
Справа появляется восточный мальчик, который пускает пузыри из жвачки и улыбается. Садится в желтый автобус. Завистливо миную.
Слева - почта-телеграф. Крадусь в кабинку, слушаю голос в трубке. В ухе что-то трещит. «Ты там картошку жаришь?»- спрашиваю. «Жарю, жарю», - отвечают на том конце. Выхожу. Напротив - киоск «Союзпечать». Покупаю новый номер «Советского экрана» и завалявшийся номер «Юного натуралиста» за июнь 1984 года с мордочкой сеттера на обложке.
Хочу присесть на скамейку в сквере, но ноги не несут. Улица Аксенова, дом 22, квартира пять. Осы впились в мороженое, которым торгует девочка на углу. На боку дома - лестница на крышу. Полезла бы, да боюсь высоты. Прохожу мимо.
Перед глазами железнодорожные пути, по ночам рядом с ними поют лягушки и стрекочут кузнецы. «Зачем мне кузнецы?» - думаю я и перешагиваю рельсы.
Деревянные домишки окучиваются у дороги. Я думаю о том, как в 1950 году беловолосый мальчик рассекает по двору деревянной двухэтажки. Его отправили «в люди» нянчить чужого ребятёнка, а он заигрался и нечаянно опрокинул люльку. И теперь ему страшно возвращаться к маме домой. Маме 27 лет, она курит папиросу с мундштуком, пьет что-то крепкое, и загадочно смотрит из-под длинных ресниц на черноволосого красавчика в гимнастерке и с медалями, который держит двумя длинными пальцами такую же папиросу. Красавчик похож на Диму Билана.
Прохожу мимо. Навестив двор, я могла бы встретить этого мальчика. Однако зачем это нужно?
На горизонте - заброшенный кинотеатр. Когда я стою в тени этого здания, то представляю, как ко мне подходит джигит и пристально смотрит на меня.
Напротив кинотеатра - гастроном номер один. У гастронома толстая женщина торгует бочковым квасом. Солнце слепит глаза. Ботинки мои износились, и я вхожу в большой магазин, где покупаю красные тапочки на липучке. Счастливая, я шагаю по улице. Только липучки постоянно отклеиваются.
И тут я вижу приближающийся трамвай. Успеваю купить во фруктовой лавке огромное зеленое яблоко. Прыгаю в трамвай, любуюсь пейзажами и проносящимися параллельно поездами, а потом выпрыгиваю из трамвая только тогда, когда вижу цирк. Цирк называется «Attraction».
Вот я и дома. Здесь я буду рождаться, жить и работать. Оттуда меня выпустят только после смерти, но у меня всегда будет еда. И выпивка будет. И будет чудесный наряд. Только ни рыночка, ни хлебного магазинчика, ни кинотеатра я уже никогда не увижу.
Если бы я не вышла из трамвая так рано, могла бы прямиком - к медицинскому институту. У парадного входа меня дожидался человек, студент. Он ждал два дня, а потом ушел.
Но что такое «два дня» перед силой «вечности»?