Уфа и москвичи
Игорь Дудинский "Дуда" malutka_du об уфимском периоде в биографии андеграундного художника Эдуарда Курочкина (1960-е годы):
- После того, как я повесил свою «антисоветскую» картину у мадам Фриде, знакомые предупредили, что к ним то и дело приходят из милиции и интересуются, где я могу находиться, - продолжает Эдуард Курочкин. - Я же постоянно кочевал по городу. Спустя месяц оказался в гостях у Володи Пятницкого - в его квартире в Гороховом переулке. Там меня наконец повязали. Пришли милиционеры, какие-то люди в штатском. На меня надели наручники, посадили в милицейскую машину и повезли на вокзал. Володя попросил разрешение меня сопровождать. В те годы к инакомыслящим часто применяли такую меру наказания как административная ссылка. Обходились без судебных формальностей. КГБ приказывало милиции оформить протокол о тунеядстве, что позволяло высылать любого неугодного властям свободного художника из Москвы в любой город, расположенный за 100 километров от столицы. Как тогда говорили, «выслать за сто первый километр».
Володя умудрился влезть в тот же общий вагон, куда посадили и меня с сопровождающим милиционером. У нас оставалась четвертинка водки, которую мы с Пятницким торжественно распили. Милиционеру все происходящее было по барабану. Мы доехали до Жигулей (города Жигулевск), где Пятницкий сошел, чтобы возвратиться в Москву. А мы с милиционером поехали дальше. В Уфе милиционер приказал мне выйти. Дело было зимой. На улице стоял лютый мороз. Пятницкий позже написал, что на обратном пути у него в поезде украли ботинки, и ему пришлось идти до дома босиком по морозу - благо Гороховский переулок находится недалеко от Курского вокзала. Обещал ко мне приехать.
На вокзале в Уфе мент предупредил: «Тебе дали год. Найди отделение милиции, встань на учет и отмечайся каждую неделю. Если хоть раз пропустишь, получишь вместо года - пять». Я пошел по улице. Продрог до костей. Как-никак сорок градусов - Уфа же. На мне только легкая курточка. Было шесть вечера. Смотрю - горит огонек. Вывеска. Газета «Советская Башкирия». Захожу - сидит редактор. Семен Петрович оказался классным мужиком. Насочинял ему, что ехал в поезде, деньги украли и все такое. Он спросил: «Ты что умеешь делать?» «Рисовать». «На тебе, - говорит, - пять рублей. Для начала сделай зарисовки города». А было уже темно. Какие там зарисовки. Я пошел в туалет, сел, вспомнил, что видел по дороге, и набросал десять рисунков. Принес. Редактор говорит: «Годится. А жить у тебя есть где?» Видя мое смущение, он все, конечно, понял и поселил меня в небольшой каморке при редакции. В Уфе я ощущал себя Лениным, который одно время жил здесь после сибирской ссылки. У Лукича срок кончился, а у его жены Крупской - еще нет. Только у них был двухэтажный особняк со множеством слуг, а у меня - крошечный чуланчик. Уфа вообще во все времена славилась количеством ссыльных.
Прим.: Владимир Пятницкий - один из лидеров московского андеграундного подполья, человек "круга Южинского переулка" (Ю.В. Мамлеев и др.).
- После того, как я повесил свою «антисоветскую» картину у мадам Фриде, знакомые предупредили, что к ним то и дело приходят из милиции и интересуются, где я могу находиться, - продолжает Эдуард Курочкин. - Я же постоянно кочевал по городу. Спустя месяц оказался в гостях у Володи Пятницкого - в его квартире в Гороховом переулке. Там меня наконец повязали. Пришли милиционеры, какие-то люди в штатском. На меня надели наручники, посадили в милицейскую машину и повезли на вокзал. Володя попросил разрешение меня сопровождать. В те годы к инакомыслящим часто применяли такую меру наказания как административная ссылка. Обходились без судебных формальностей. КГБ приказывало милиции оформить протокол о тунеядстве, что позволяло высылать любого неугодного властям свободного художника из Москвы в любой город, расположенный за 100 километров от столицы. Как тогда говорили, «выслать за сто первый километр».
Володя умудрился влезть в тот же общий вагон, куда посадили и меня с сопровождающим милиционером. У нас оставалась четвертинка водки, которую мы с Пятницким торжественно распили. Милиционеру все происходящее было по барабану. Мы доехали до Жигулей (города Жигулевск), где Пятницкий сошел, чтобы возвратиться в Москву. А мы с милиционером поехали дальше. В Уфе милиционер приказал мне выйти. Дело было зимой. На улице стоял лютый мороз. Пятницкий позже написал, что на обратном пути у него в поезде украли ботинки, и ему пришлось идти до дома босиком по морозу - благо Гороховский переулок находится недалеко от Курского вокзала. Обещал ко мне приехать.
На вокзале в Уфе мент предупредил: «Тебе дали год. Найди отделение милиции, встань на учет и отмечайся каждую неделю. Если хоть раз пропустишь, получишь вместо года - пять». Я пошел по улице. Продрог до костей. Как-никак сорок градусов - Уфа же. На мне только легкая курточка. Было шесть вечера. Смотрю - горит огонек. Вывеска. Газета «Советская Башкирия». Захожу - сидит редактор. Семен Петрович оказался классным мужиком. Насочинял ему, что ехал в поезде, деньги украли и все такое. Он спросил: «Ты что умеешь делать?» «Рисовать». «На тебе, - говорит, - пять рублей. Для начала сделай зарисовки города». А было уже темно. Какие там зарисовки. Я пошел в туалет, сел, вспомнил, что видел по дороге, и набросал десять рисунков. Принес. Редактор говорит: «Годится. А жить у тебя есть где?» Видя мое смущение, он все, конечно, понял и поселил меня в небольшой каморке при редакции. В Уфе я ощущал себя Лениным, который одно время жил здесь после сибирской ссылки. У Лукича срок кончился, а у его жены Крупской - еще нет. Только у них был двухэтажный особняк со множеством слуг, а у меня - крошечный чуланчик. Уфа вообще во все времена славилась количеством ссыльных.
Прим.: Владимир Пятницкий - один из лидеров московского андеграундного подполья, человек "круга Южинского переулка" (Ю.В. Мамлеев и др.).