Мы -- не они
На бегу сквозь колкий мороз обсуждали вчера с подругой, что делать с "доверенными лицами". Подавать ли руку, ходить ли на их спектакли-концерты, здороваться ли при встрече или с чувством собственного достоинства отводить взгляд... Все, вроде бы правильно, но, если вдуматься, за этими, казалось бы, безупречными в нравственном смысле сомнениями --
"Ни гневом, ни порицаньем,
давно уж мы не бряцаем,
здороваемся с подлецами,
раскланиваемся с полицаем..." --
стоят, на мой взгляд, две сомнительные посылки. Первая из них -- давняя, наивно-романтическая идеализация высокой науки/культуры, мастера которой обязаны оправдывать наши не только эстетические, но и этические ожидания. Иначе -- "не забудем, не простим". Чего не простим, если вдуматься? Неспособности быть "нашей совестью"? Несоответствия "нас возвышающим" мифам о них? Но это не к ним, а к нам -- вопросы.
Вторая посылка отсылает впрямую к Евангелию. "Кто из вас без греха, пусть бросит..." Вопрос о рукопожатности другого, на мой взгляд, можно ставить только с пьедестала собственной безусловной и безукоризненной рукопожатности. Мол, мы -- не они, и уж если бы к нам обратились, уж мы бы... Возможно. А, может быть, по каким-то, только мне ведомым, для меня убедительным резонам я поступила бы иначе, и что при этом чувствовала бы, какими бы словами себя называла -- сейчас не предугадать. Не знаю. Доподлинно знаю другое -- требовать нравственной высоты, достойных поступков, самоотвержения и героизма можно только от себя. Знакомые мне люди, которые чего-то подобного от себя требовали, как правило, были грустно-сострадательны к слабостям других.
Думала, как и стоит ли об этом говорить, пока не нашла сегодня утром вот здесь http://www.snob.ru/thread/210?commentId=454942#entry_45831 реплику Валерия Панюшкина, где о том же -- гораздо точней и лучше:
Апология трусости
Валерий Панюшкин
Совершенно ничего нет страшного в том, что всякие известные люди, даже и любимцы публики стали доверенными лицами Владимира Путина на время предвыборной кампании. Человек слаб.
Правильное отношение к коллаборационистам было выработано еще диссидентами в шестидесятые годы. Людмила Михайловна Алексеева неоднократно говорила мне: «Мы можем восхищаться смелостью человека, но мы не можем требовать от человека смелости». И это справедливые слова.
Мало ли какие мотивы могли быть у известного артиста, музыканта, спортсмена, заложившего Путину свое имя. Например, молодость, когда людям кажется, будто их амбиции что-то значат и должны быть реализованы.
Старость, когда людям кажется, будто они заслужили покой и будто не должно больше у них в жизни случаться никаких катаклизмов.
Бедность, когда людям кажется, будто они заслуживают больше, чем имеют.
Богатство, когда люди думают почему-то, что не должны потерять нажитого.
Ум, когда людям кажется, будто у них хватит мозгов обыграть дьявола.
Глупость, когда люди просто беспечно дьяволу верят.
Есть миллион причин, по которым человек может стать коллаборационистом. Я вот, например, боюсь высоты. Я боюсь высоты панически. Я бы не стал сотрудничать с теперешней властью ни за миллион долларов, ни за миллиард, но выведи меня на совершенно безопасный балкон десятого этажа, подержи меня пять минут на этом балконе, и через пять минут я подпишу что угодно, потому что высота совершенно парализует мою волю, и справиться с этим у меня нет никакой возможности. А чью-то волю парализует слава, а чью-то - страх, а чью-то - любовь, а чью-то - самоотвержение.
Несколько недель назад я писал тут справедливости ради, что Путин за время своего президентства совершил один хороший поступок - построил детскую гематологическую клинику. Так вот, если бы мне пригрозили, что клиника будет закрыта, я бы не задумываясь подписал какой угодно кровью какой угодно договор с каким угодно Вельзевулом, лишь бы клинику сохранить. Ибо легко отказываться от собственных благ, но совершенно невозможно ради сохранения своей вонючей репутации подвергать опасности благополучие другого человека, тем более ребенка.
Слава Богу, что никому я не нужен в качестве доверенного лица. Подписать меня на эту подлость было бы проще простого. За пару флаконов импортного антибиотика я бы подписался. За полиэтиленовый пакетик с донорским костным мозгом подписался бы как миленький. И несколько лет после этого собирал бы плевки.
Вот именно это и следует понимать путинским доверенным лицам: плевки весьма вероятны, весьма закономерны, но это не беда. Как нету ничего страшного в том, что любимцы публики доверенными лицами стали, так нету и никакой трагедии в том, что несколько раз им в их доверенные лица плюнут. Независимые журналисты будут задавать неудобные вопросы. Молодежь противоположного пола перестанет смотреть восторженно. Собственные дети будут хмыкать иронически. Собственные внуки будут снисходительно утешать. Жена устроит скандал или муж…
Но это ничего. Любимцы публики, они ведь ради чего-то важного согласились стать доверенными лицами просроченного нашего президента. Ради этого же важного можно потерпеть теперь неудобные вопросы, иронические ухмылки, а то и плевки, да.
Придется потерпеть. Я надеюсь, дело того стоило
"Ни гневом, ни порицаньем,
давно уж мы не бряцаем,
здороваемся с подлецами,
раскланиваемся с полицаем..." --
стоят, на мой взгляд, две сомнительные посылки. Первая из них -- давняя, наивно-романтическая идеализация высокой науки/культуры, мастера которой обязаны оправдывать наши не только эстетические, но и этические ожидания. Иначе -- "не забудем, не простим". Чего не простим, если вдуматься? Неспособности быть "нашей совестью"? Несоответствия "нас возвышающим" мифам о них? Но это не к ним, а к нам -- вопросы.
Вторая посылка отсылает впрямую к Евангелию. "Кто из вас без греха, пусть бросит..." Вопрос о рукопожатности другого, на мой взгляд, можно ставить только с пьедестала собственной безусловной и безукоризненной рукопожатности. Мол, мы -- не они, и уж если бы к нам обратились, уж мы бы... Возможно. А, может быть, по каким-то, только мне ведомым, для меня убедительным резонам я поступила бы иначе, и что при этом чувствовала бы, какими бы словами себя называла -- сейчас не предугадать. Не знаю. Доподлинно знаю другое -- требовать нравственной высоты, достойных поступков, самоотвержения и героизма можно только от себя. Знакомые мне люди, которые чего-то подобного от себя требовали, как правило, были грустно-сострадательны к слабостям других.
Думала, как и стоит ли об этом говорить, пока не нашла сегодня утром вот здесь http://www.snob.ru/thread/210?commentId=454942#entry_45831 реплику Валерия Панюшкина, где о том же -- гораздо точней и лучше:
Апология трусости
Валерий Панюшкин
Совершенно ничего нет страшного в том, что всякие известные люди, даже и любимцы публики стали доверенными лицами Владимира Путина на время предвыборной кампании. Человек слаб.
Правильное отношение к коллаборационистам было выработано еще диссидентами в шестидесятые годы. Людмила Михайловна Алексеева неоднократно говорила мне: «Мы можем восхищаться смелостью человека, но мы не можем требовать от человека смелости». И это справедливые слова.
Мало ли какие мотивы могли быть у известного артиста, музыканта, спортсмена, заложившего Путину свое имя. Например, молодость, когда людям кажется, будто их амбиции что-то значат и должны быть реализованы.
Старость, когда людям кажется, будто они заслужили покой и будто не должно больше у них в жизни случаться никаких катаклизмов.
Бедность, когда людям кажется, будто они заслуживают больше, чем имеют.
Богатство, когда люди думают почему-то, что не должны потерять нажитого.
Ум, когда людям кажется, будто у них хватит мозгов обыграть дьявола.
Глупость, когда люди просто беспечно дьяволу верят.
Есть миллион причин, по которым человек может стать коллаборационистом. Я вот, например, боюсь высоты. Я боюсь высоты панически. Я бы не стал сотрудничать с теперешней властью ни за миллион долларов, ни за миллиард, но выведи меня на совершенно безопасный балкон десятого этажа, подержи меня пять минут на этом балконе, и через пять минут я подпишу что угодно, потому что высота совершенно парализует мою волю, и справиться с этим у меня нет никакой возможности. А чью-то волю парализует слава, а чью-то - страх, а чью-то - любовь, а чью-то - самоотвержение.
Несколько недель назад я писал тут справедливости ради, что Путин за время своего президентства совершил один хороший поступок - построил детскую гематологическую клинику. Так вот, если бы мне пригрозили, что клиника будет закрыта, я бы не задумываясь подписал какой угодно кровью какой угодно договор с каким угодно Вельзевулом, лишь бы клинику сохранить. Ибо легко отказываться от собственных благ, но совершенно невозможно ради сохранения своей вонючей репутации подвергать опасности благополучие другого человека, тем более ребенка.
Слава Богу, что никому я не нужен в качестве доверенного лица. Подписать меня на эту подлость было бы проще простого. За пару флаконов импортного антибиотика я бы подписался. За полиэтиленовый пакетик с донорским костным мозгом подписался бы как миленький. И несколько лет после этого собирал бы плевки.
Вот именно это и следует понимать путинским доверенным лицам: плевки весьма вероятны, весьма закономерны, но это не беда. Как нету ничего страшного в том, что любимцы публики доверенными лицами стали, так нету и никакой трагедии в том, что несколько раз им в их доверенные лица плюнут. Независимые журналисты будут задавать неудобные вопросы. Молодежь противоположного пола перестанет смотреть восторженно. Собственные дети будут хмыкать иронически. Собственные внуки будут снисходительно утешать. Жена устроит скандал или муж…
Но это ничего. Любимцы публики, они ведь ради чего-то важного согласились стать доверенными лицами просроченного нашего президента. Ради этого же важного можно потерпеть теперь неудобные вопросы, иронические ухмылки, а то и плевки, да.
Придется потерпеть. Я надеюсь, дело того стоило