страшно путаный псевдоотчёт
Жмурясь от тихой радости и негромко мурлыча, констатирую: все мы попали в русло ещё одной сказки. Но весна - и могу сказать уверенно: сказ этот перетекает в песню. «Восемь веков по семи холмам…»
И было нам счастье!
Потом, на Овердозе, можно было срывать голос этим: «Счастье есть, оно не может просто взять и не быть - оно питается шавермой, пьёт берёзовый сок - а у меня от этой радости в печёнках звенит - гори, невидимое пламя, завивайся, дымок!» Потому что происходящее было очень светлым, безумно радостным - но почти овердозом.
Стоя в водовороте музыки и смысла хочется хоть как-то закрыть, защитить от этого ливня, от этого потока - а льётся он отовсюду - шутка ли, саксофон со скрипкой, да ещё Тикки - если бы не высокая сцена Орландины, оказались бы аккурат глаза-в-глаза!
Сносит. Не от мутного Чуда Лесного, даже не от метафизического Поезда (полустанки в степи - едешь-просыпаешься-тишина. Потом постепенно поезд набирает ход-и вновь стук колёс, запах рельс - но только несётся он уже в трёхмерном, потому что выше). Сносит от радостной, безумно полётной песенки - каково лететь вниз по кроличьей норе? Только не вдумывайся посреди полёта в смысл и в посвящение - это придёт потом. Сносит от наконец-то правильного Благовещенья.
(На второй песне к нам пробирается Норуи, и у меня на голове оказывается нечто плетёное, длинные верёвочки-косички! Передоз кавая - сияю глазами в темноте, не в силах даже пропищать «спасибо». Ну льзя ли честных эльфов до такого состояния доводить?! В ответ Норуи тоже сияет аки вольфрамовая лампочка, а я краем глаза замечаю Тик-Така (с косичкой!) и веточку-цветочек у неё в руке.)
На прошлом конь церте Эста рассказывала, как потеряла мозг (процесс потери мозга зафиксирован). Сейчас душа вообще осталась без кожи, без мяса, без тряпок (ну, без мозга, видимо, тоже…) - совершенно голая бесстыдница - и прекрасно ей живётся! Видимо, в момент спадения оболочки обдувает ветром - больно! радостно!
Всё-таки к ним теперешним ближе всего лето 2007-го: Кафе Хамелеон течёт сквозь весну, а накрывает уже сегодня - безумным ливнем на Невском. Дженни, Танатоходец, Королева, на которой вдруг настигает состояние всеобщей кайфовости. Алинка поёт за клавишами, закрывшись чёлкой так, что глаз не видно. Саксофонист поёт (ну, это вообще чудо, только не лесное. Он ПРЫГАЛ, одновременно с психами внизу, а если учесть, что он самый высокий юноша на сцене…=))
А ещё очень интересно, что вырастет на богатом башенском субстрате из "внутривенно рыжей" скрипачки Анны. Сейчас она строга, сдержанна и немножко академична. И скрипка строже Машкиной. Острая - вплоть до вполне видимого: смычок, поднятый вертикально вверх. Резкая. Но уносит.
Сие было вступление.
А потом? Что же было потом?
Потом случилась Башня-наркотик, Башня-крышеснос, которая - нутром чую! - в почти неизменном виде существует с ранних питерских концертов.
«Ещё три песни мы будем говорить вам всё, что хотим сказать, - наставительным голосом, - а потом добрые люди смогут наконец поплясать!» Мы в ответ радостно орём, что добрые люди вовсю уже пляшут. Джентльмен чеширской наружности фыркает, мол, «добрые люди» давно уже стало оксюмороном. И оставляет улыбку, и уплывает в неизвестном направлении. А может, это мы уплываем…
Разношёрстный народ подхватило, понесло, в какой-то момент я с изумлением увидела танцующую босиком Эсту. А на Земляке мы так отчаянно пугали друг-друга, тянули руки-щупальца и одурманивали, показывая в красках, кто кого и как съел, что Эсточка в результате напугалась по-настоящему и заявила, что я настоящая ведьма. Обе мы вполне себе ведьмы, вот и огонёк в её глазах гулял… такие путников в болота заводят.
Каравелла, полёт с чётко заданным вектором, была ещё в начале второго отделения. И пока кое-кто слушал серьёзно и вдумчиво, мы уже творили полное безумие. Мы с Дельгядо пытались сотворить что-то хищное, Норуи и Ушки просто куда-то несло.
«Смешные люди» - жалейте, кто ещё о чём-то не пожалел! А кто отжалелся - идите плясать! Всё равно «Бог уехал»…
В общем, ещё на Каравелле начал вылупляться дракончик по прозвищу Крышеснос. Вырос он стремительно, щёлкнул зубами, хлопнул крыльями - и пошло. «Прощай, мясо», которое почему-то вдруг превращается в вальс, Пиздец-блюз во всей своей красе - это на нём несколько отважных юношей начали махать хайрами (как шею не вывернули?!) - а потом от одного осталась только расточка… Расточку передали Тикки («Вот расточка, мы её повесим на сеточку. Расточку. На сеточку. Не наоборот»).
На Маленьких девочках особенно предприимчивые соорудили «змейку» и запутывали в неё немногих тихих слушателей. В какой-то момент я обнаружила Маху Калевальскую и Костю, чинно пьющих за столиком. Они радостно сообщили, что столик мы не опрокинули только чудом.
Где-то между Овердозом и Отшельником происходит полное отпускание себя. Уже волосы мокрые, как мочалка, уже голос прорезался и вновь исчез, уже переполнен с краями. Доблестно отпрыганный Марш Уродов, перетекающий в нечто старое-военное. Тикки представляет музыкантов, а когда говорит про Анну - отодвигает пюпитр, чтобы не пряталась =)
Народ под сценой сорванными голосами орёт «е-щё!», а народ на сцене не ломается против обыкновения.
На Ханне Каш, в общем шуме-гаме, в дыму и веселье я замечаю девушку с мелким дитём - хоть картину пиши - причём дитё явно собирается спать! Как раз на словах «когда она варила фасоль, у него на коленях ребёнок босой вслух читал катехизис» я пролетаю мимо неё. Вслед мне - потрясающе тёплая улыбка.
Уже на улице спохватываюсь:
- Извините, вы случайно не глюк?
- Глюк!
- А я Эрле.
- Очень приятно.
СВиртуала, святого человека, обнаружили Ушки. А вот Пеппи - тоже московскую хиппушку - рассекретила я. Оказывается, главное - вовремя задать вопрос.
А наш с Эсточкой подход к Тикки обернулся полным идиотством =) Воистину это не лечится =)))
Эсточку нашла оранжевая Вейзина улитка ("это не улитка! это полное счастье!"), меня нашёл ослик Антиквара и восемь-веков-по-семи-холмам, где есть все и разом - а комплексы нашлись сильно потом: разобиделись, видимо, что и без них неплохо.
Почему-то после Башни не стрёмно возвращаться одной пешком вдоль по Среднему в длинной юбке и с развевающимся хайром, напевая при этом первое пришедшее в голову, и не стрёмно всю дорогу разговаривать с сестрёнкой обо всём на свете и не реагировать на косые взгляды. Осла теперь зовут Эльфиком - за длинные уши, долгую жизнь и упрямый взгляд, но на самом деле всё случилось помимо меня. И не надо про "неравноценный" обмен. Он вполне себе Хранитель.
Но успело случиться ещё одно событие - Эста похвалила мою феньку! Ох. Даже ТТ высказался, что не верит, что я только-только начала плести. И задумчиво прибавил, что хорошо бы медью запастись, нитки дело женское. Все похватались за феньки - верный признак того, что сессия близко)
И было нам счастье!
Потом, на Овердозе, можно было срывать голос этим: «Счастье есть, оно не может просто взять и не быть - оно питается шавермой, пьёт берёзовый сок - а у меня от этой радости в печёнках звенит - гори, невидимое пламя, завивайся, дымок!» Потому что происходящее было очень светлым, безумно радостным - но почти овердозом.
Стоя в водовороте музыки и смысла хочется хоть как-то закрыть, защитить от этого ливня, от этого потока - а льётся он отовсюду - шутка ли, саксофон со скрипкой, да ещё Тикки - если бы не высокая сцена Орландины, оказались бы аккурат глаза-в-глаза!
Сносит. Не от мутного Чуда Лесного, даже не от метафизического Поезда (полустанки в степи - едешь-просыпаешься-тишина. Потом постепенно поезд набирает ход-и вновь стук колёс, запах рельс - но только несётся он уже в трёхмерном, потому что выше). Сносит от радостной, безумно полётной песенки - каково лететь вниз по кроличьей норе? Только не вдумывайся посреди полёта в смысл и в посвящение - это придёт потом. Сносит от наконец-то правильного Благовещенья.
(На второй песне к нам пробирается Норуи, и у меня на голове оказывается нечто плетёное, длинные верёвочки-косички! Передоз кавая - сияю глазами в темноте, не в силах даже пропищать «спасибо». Ну льзя ли честных эльфов до такого состояния доводить?! В ответ Норуи тоже сияет аки вольфрамовая лампочка, а я краем глаза замечаю Тик-Така (с косичкой!) и веточку-цветочек у неё в руке.)
На прошлом конь церте Эста рассказывала, как потеряла мозг (процесс потери мозга зафиксирован). Сейчас душа вообще осталась без кожи, без мяса, без тряпок (ну, без мозга, видимо, тоже…) - совершенно голая бесстыдница - и прекрасно ей живётся! Видимо, в момент спадения оболочки обдувает ветром - больно! радостно!
Всё-таки к ним теперешним ближе всего лето 2007-го: Кафе Хамелеон течёт сквозь весну, а накрывает уже сегодня - безумным ливнем на Невском. Дженни, Танатоходец, Королева, на которой вдруг настигает состояние всеобщей кайфовости. Алинка поёт за клавишами, закрывшись чёлкой так, что глаз не видно. Саксофонист поёт (ну, это вообще чудо, только не лесное. Он ПРЫГАЛ, одновременно с психами внизу, а если учесть, что он самый высокий юноша на сцене…=))
А ещё очень интересно, что вырастет на богатом башенском субстрате из "внутривенно рыжей" скрипачки Анны. Сейчас она строга, сдержанна и немножко академична. И скрипка строже Машкиной. Острая - вплоть до вполне видимого: смычок, поднятый вертикально вверх. Резкая. Но уносит.
Сие было вступление.
А потом? Что же было потом?
Потом случилась Башня-наркотик, Башня-крышеснос, которая - нутром чую! - в почти неизменном виде существует с ранних питерских концертов.
«Ещё три песни мы будем говорить вам всё, что хотим сказать, - наставительным голосом, - а потом добрые люди смогут наконец поплясать!» Мы в ответ радостно орём, что добрые люди вовсю уже пляшут. Джентльмен чеширской наружности фыркает, мол, «добрые люди» давно уже стало оксюмороном. И оставляет улыбку, и уплывает в неизвестном направлении. А может, это мы уплываем…
Разношёрстный народ подхватило, понесло, в какой-то момент я с изумлением увидела танцующую босиком Эсту. А на Земляке мы так отчаянно пугали друг-друга, тянули руки-щупальца и одурманивали, показывая в красках, кто кого и как съел, что Эсточка в результате напугалась по-настоящему и заявила, что я настоящая ведьма. Обе мы вполне себе ведьмы, вот и огонёк в её глазах гулял… такие путников в болота заводят.
Каравелла, полёт с чётко заданным вектором, была ещё в начале второго отделения. И пока кое-кто слушал серьёзно и вдумчиво, мы уже творили полное безумие. Мы с Дельгядо пытались сотворить что-то хищное, Норуи и Ушки просто куда-то несло.
«Смешные люди» - жалейте, кто ещё о чём-то не пожалел! А кто отжалелся - идите плясать! Всё равно «Бог уехал»…
В общем, ещё на Каравелле начал вылупляться дракончик по прозвищу Крышеснос. Вырос он стремительно, щёлкнул зубами, хлопнул крыльями - и пошло. «Прощай, мясо», которое почему-то вдруг превращается в вальс, Пиздец-блюз во всей своей красе - это на нём несколько отважных юношей начали махать хайрами (как шею не вывернули?!) - а потом от одного осталась только расточка… Расточку передали Тикки («Вот расточка, мы её повесим на сеточку. Расточку. На сеточку. Не наоборот»).
На Маленьких девочках особенно предприимчивые соорудили «змейку» и запутывали в неё немногих тихих слушателей. В какой-то момент я обнаружила Маху Калевальскую и Костю, чинно пьющих за столиком. Они радостно сообщили, что столик мы не опрокинули только чудом.
Где-то между Овердозом и Отшельником происходит полное отпускание себя. Уже волосы мокрые, как мочалка, уже голос прорезался и вновь исчез, уже переполнен с краями. Доблестно отпрыганный Марш Уродов, перетекающий в нечто старое-военное. Тикки представляет музыкантов, а когда говорит про Анну - отодвигает пюпитр, чтобы не пряталась =)
Народ под сценой сорванными голосами орёт «е-щё!», а народ на сцене не ломается против обыкновения.
На Ханне Каш, в общем шуме-гаме, в дыму и веселье я замечаю девушку с мелким дитём - хоть картину пиши - причём дитё явно собирается спать! Как раз на словах «когда она варила фасоль, у него на коленях ребёнок босой вслух читал катехизис» я пролетаю мимо неё. Вслед мне - потрясающе тёплая улыбка.
Уже на улице спохватываюсь:
- Извините, вы случайно не глюк?
- Глюк!
- А я Эрле.
- Очень приятно.
СВиртуала, святого человека, обнаружили Ушки. А вот Пеппи - тоже московскую хиппушку - рассекретила я. Оказывается, главное - вовремя задать вопрос.
А наш с Эсточкой подход к Тикки обернулся полным идиотством =) Воистину это не лечится =)))
Эсточку нашла оранжевая Вейзина улитка ("это не улитка! это полное счастье!"), меня нашёл ослик Антиквара и восемь-веков-по-семи-холмам, где есть все и разом - а комплексы нашлись сильно потом: разобиделись, видимо, что и без них неплохо.
Почему-то после Башни не стрёмно возвращаться одной пешком вдоль по Среднему в длинной юбке и с развевающимся хайром, напевая при этом первое пришедшее в голову, и не стрёмно всю дорогу разговаривать с сестрёнкой обо всём на свете и не реагировать на косые взгляды. Осла теперь зовут Эльфиком - за длинные уши, долгую жизнь и упрямый взгляд, но на самом деле всё случилось помимо меня. И не надо про "неравноценный" обмен. Он вполне себе Хранитель.
Но успело случиться ещё одно событие - Эста похвалила мою феньку! Ох. Даже ТТ высказался, что не верит, что я только-только начала плести. И задумчиво прибавил, что хорошо бы медью запастись, нитки дело женское. Все похватались за феньки - верный признак того, что сессия близко)