Сталинград не сдастся
Мучительно решался, писать-ли это «предисловие» к главе из книги защитника легендарного дома - Ивана Филипповича Афанасьева, «Дом солдатской славы».
И все-таки решил написать, как говорят - «это нужно не мертвым, это нужно живым». Оговорюсь сразу, мысли изложенные здесь, только мои личные, и кому-то они могут показаться крайне субъективными и т.д. и т.п.
Сейчас много копий ломается по поводу фильма Бондарчука «Сталинград». И после хвалебных рецензий наших волгоградских ветеранов о фильме, некоторые мои знакомые начали задавать мне вопросы, насколько эти слова ветеранов соответствуют действительности.
Я посмотрел ссылки, которые мне присылали, и действительно, прочитал хвалебные отзывы наших Дедов про фильм.
Постараюсь объяснить свой взгляд на ситуацию.
15 октября в нашем Клубе «Сталинград» было очередное отчетное собрание. А клуб находится в подвале легендарного Дома Павлова.
Присутствовали ветераны, люди которые были во время Сталинградской битвы детьми, а также представители местного минобразования и городской прессы, также присутствовал наш местный волгоградец, который назвался соавтором сценария фильма «Сталинград». Дословно его речь уже не помню. После выступления можно было задавать вопросы, и я спросил.
- Скажите, когда говорят о фильме Бондарчука «Сталинград», подразумевают Дом Павлова, этот дом защищали люди четырнадцати национальностей, почему в фильме не показан многонациональный состав? - спросил я.
- Ведь жив еще узбек Комалджан Тургунов - дополнил я, а надо сказать что на собрании присутствовала Зинаида Петровна Андреева. Вот немного о ней: «Рожденная в Доме Павлова: «Я умирала, началась дифтерия. Солдаты говорили - взрослые умирают, а тут ребенок. И стали копать могилу. И лопата наткнулась на иконку. Икону отдали маме. А я выжила». Зинаиду защитники Дома Павлова разыскали и пригласили на встречу, когда ей было уже 18 лет. И первый, кто подошел к ней, был Комалджан Тургунов, уроженец Узбекистана. С тех пор он называет ее дочкой. Зинаида Андреева, рожденная в Доме Павлова: «У него 16 детей и это чувство - сказал, сколько погибло друзей, столько будет детей. И сейчас пишет письма: «Уважаемый дорогой дочка Зыширахан». Зинаида Петровна однажды побывала у ветерана в далеком узбекском кишлаке. Вспоминает, как, обнимая, поцарапала ему лицо сережкой. Врезалось в память. Зинаида Андреева, рожденная в Доме Павлова: «Слезы на глазах, кровь от моей сережки». Комалджан Тургунов последний раз приезжал в Волгоград на 60-летие Великой Победы. И кланялся дому, который стал одним из символов мужества».
Единственно, что я запомнил из ответа соавтора сценария, что якобы как-то не хотели типажно отображать тех же азиатов в фильме. Это к вопросу о многонациональности защитников легендарного дома.
А теперь к вопросу почему же некоторые наши волгоградские ветераны хвалят фильм. На этом же отчетном собрании была поднята тема финансирования Клуба «Сталинград» (это общественная организация, которая состоит в основном из ветеранов и детей переживших войну и Сталинградскую битву), и находятся она в Доме Павлова на правах аренды, надо сказать что так было не всегда, а арендные платежи горвласти стараются минимизировать. Но сам факт платы аренды!
Президент Клуба «Сталинград» Владимир Семенович Туров (Закончил Буйнакское военно-пехотное училище в июле 1941 года в звании лейтенанта. Был направлен на Западный фронт, оборонял Тулу, Москву, несколько раз был тяжело ранен. В августе 1942 года прибыл в Сталинград, который защищал на северных рубежах обороны в составе сибирской 315-й стрелковой дивизии. После Сталинграда воевал на Северо-Кавказском фронте, освобождал Белоруссию, Украину, а День Победы встретил в городе Гиндебурге в Германии. Два ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени, орден Красной Звезды, медали "За отвагу", "За боевые заслуги", "За оборону Москвы", "За оборону Сталинграда", "За Победу над Германией" и многие другие украшают грудь полковника Турова) доплачивает из своей пенсии за аренду и телефонную связь!
В своем выступлении мною так было и сказано: «Это позор! Когда в нашем легендарном городе, ветераны вынуждены платить аренду за то, что их клуб находится в легендарном Доме Павлова».
Я все прекрасно понимаю, что де-юре власть права, и Клуб «Сталинград» как общественная организация должен платить аренду, но де-факто ветераны ведут работу с молодежью, организуют по школам отряды «Юный Сталинградец» и можно же их освободить от этих платежей.
А теперь представьте, если президент Клуба «Сталинград» скажет что-то не «в тренде» о том же фильме «Сталинград», либо выразит свое мнение, не совпадающее с «мнением партии» по какой-то из городских проблем. Осложнить работу общественной организации можно массой приемов.
Наших Дедов и так-то вспоминают в основном только по праздникам, а если они еще и против «линии партии» пойдут, то…
Так что, когда услышите хвалебные речи и реверансы наших ветеранов, не судите строго, до Берлина они дошли, а здесь, здесь «свои», которые и свет могут отключить, в случае чего.
Вот такое получилось невеселое «предисловие».
Ханымамедов Э.О. участник Клуба «Сталинград»
И.Ф. Афанасьев
«Дом солдатской славы»
Издательство ДОСААФ
Москва - 1970
В новом, возрожденном из руин Волгограде по улице Советской под номером 39 стоит обыкновенный четырехэтажный жилой дом, очень скромной довоенной архитектуры. Лишь символический образ воина-защитника и один из эпизодов обороны этого здания, изображенные рельефом на торцовой стене со стороны площади имени Ленина, выделяют его среди громадин, выросших после войны.
Ниже, почти на всю ширину мемориальной стены, перечислены имена защитников этого дома. Им, моим боевым товарищам, я и посвящаю эту книгу. В повествовании об обороне знаменитого Сталинградского дома нет никакой выдумки. Пишу об этом так, как сохранила события моя память. И если молодежь позаимствует кое-что у Воронова, Павлова, Глущенко, Иващенко, Рамазанова, Александрова и других моих фронтовых друзей, буду считать, что принес пользу.
Иван Филиппович Афанасьев
Подземные работы. Телефонная связь
Прошел еще один день напряженных схваток. Последняя атака противника со стороны Республиканской улицы еще раз убедила нас в необходимости принять срочные меры для усиления этого участка.
Вечером Павлов и Воронов обследовали подвал бензохранилища и доложили, что он очень удобен, с двумя отделениями, выложенными кирпичом. Решили провести к нему подземный ход и поставить в подвале найденный Павловым пулемет.
В эту ночь я отправил очередное боевое донесение командиру стрелковой роты Наумову. В нем сообщал о боях за истекшие сутки, потерях противника и снова просил прислать боеприпасы, а также ужин или продукты.
Когда Иващенко и Бондаренко ушли с донесение мы приступили к подземным работам. Руководил им Рамазанов. Лопату, лом, кирки и топор нашли в доме. Для вывоза земли из тоннеля использовали патронный ящик с двумя концами веревок: за один конец вытаскивали ящик, чтобы освободить его от земли, за другой - волочили уже пустой.
Рыть подземный ход приходилось лежа. Эти неудобства дополнялись твердостью грунта. Поэтому «шахтеры», работавшие под землей, часто менялись.
- Быстрее насыпай, чего возишься? - торопил Свирин Черноголова.
- Вот попробуешь-узнаешь, как тут можно быстро, - доносилось из-под земли. - Тут грунт, как свинец, да и повернуться негде.
- И зачем это придумали? Что он даст нам, этот подвал? Подумаешь, позиция какая важная...
- Сержант говорит, что если тут пулемет поставить, фашисты на улицу и нос не высунут.
- Вон что! Тогда придется повозиться, - согласился Свирин.
Вернулись с КП Иващенко и Бондаренко. Вести принесли малоутешительные: патронов в роте мало, дали только один ящик и полтора десятка гранат. Дело с боеприпасами в нашем гарнизоне осложнялось: на один хороший бой и то, пожалуй, не хватит. Я распорядился патроны расходовать экономно, вести только прицельный огонь.
Не лучше обстояло дело и с ужином. Связные принесли три банки рыбных консервов да по два сухаря и по три куска сахару на каждого бойца. Вторые сутки никто из нас не брал в рот ни глотка воды.
Я вспомнил, что у Воронова оставались три бутылки воды для пулемета, которые он принес с мельницы.
- Дай людям хотя по паре глотков,- сказал я ему.
- Так ведь ее уже нет, - начал оправдываться Воронов.- Две фляжки израсходовали на блинчики, а одну мы отдали тете Дусе, у нее же маленький ребенок.
- А для пулемета осталось что?
- Ничего. Но он полностью заправлен. Да вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь, «максимка» не подведет, за это я ручаюсь. Если что... для него воды найдем, - заверил Воронов.
Положенную порцию сухарей и сахару раздали каждому на руки, а консервы распределили одну банку на пять человек. Воронов, Павлов, Иващенко, Рамазанов и я из того, что нам досталось, выделили немного детям. Многие бойцы тоже поделились с ними своим сахаром.
С этого дня каждый из нас считал своим долгом хоть кусочек сахару или сухарь отдать ребятам. Позже нам как-то стало известно, что у женщины с грудным ребенком нечем заменить промокшие пеленки. Тогда кто-то из бойцов достал из вещмешка новые портянки и отдал их матери маленькой Зины.
К двум часам ночи мы прорыли больше половины подземного хода. Усталые и полуголодные бойцы уснули. Бодрствовали только те, кто дежурил у амбразур. Они чутко прислушивались к каждому звуку в соседних развалинах и на площади.
Фашисты беспрерывно обстреливали дом из пулеметов и автоматов. Под эту трескотню они и решились на ночную вылазку. Зоркий Черноголов обнаружил подползавших гитлеровцев, и гарнизон встретил врага дружным огнем. В перестрелке, продолжавшейся полчаса, был ранен разрывной пулей в ногу Бондаренко. Но он не шел в укрытие и продолжал стрелять из автомата, пока фашисты не убрались восвояси.
Хаит и Сабгайда отвели Бондаренко на КП роты и вернулись с пополнением. К нам в гарнизон прибыл гвардии рядовой Довженко. Мы его тут же определили в пулеметный расчет вместо выбывшего подносчика. Хаит и Сабгайда принесли с собой ящик.
- Патронов достали, - доложили они, и по их плутоватым физиономиям можно было догадаться, что «достали» не совсем честным способом. Но в подробности вдаваться не хотелось. К тому же в ящике оказались не патроны, а гранаты Ф-1.
- А это вот газеты, старший лейтенант Авагимов ветел организовать читку, - протягивая мне сверток, пояснил Сабгайда.
Как ни тяжело было, а к газетам бойцы потянулись сразу, хотелось узнать, что происходит на фронтах.
В сообщении от Советского информбюро говорилось, что наступление противника на всех участках приостановлено, а на улицах Сталинграда идут тяжелые кровопролитные бои,
- Знаете, товарищ сержант,- обращаясь Иващенко, заговорил Свирин.- Трудно нам держаться, может быть, ещё тяжелее будет, а вот когда знаешь, что в стране происходит, оно и на душе поспокойней.
- Ты кажешь правду, Иван Тимофеевич,- отозвался Глущенко.- Газета як чоловик все расскаже, дэ що робится на билом свити.
- Газетой сыт не будешь, а вот если бы ты принес термос с кашей оно бы куда веселей было,- отозвался дремавший Дымба.
- Ты только и думаешь, как бы поесть да поспать, а на остальное тебе наплевать,- сказал Рамазанов.
- Да разве я только о себе беспокоюсь. Обо всех.
- Знаем, как вы с Бахметьевым беспокоитесь о других. Ходите да ноете, скуку на других нагоняете. По-вашему, Сталинград немцам сдать, а самим за Волгу бежать, - с упреком заметил Павлов.
Остаток ночи и день мы снова посвятили подземным работам. Теперь все бойцы понимали, насколько необходима нам новая огневая точка, и работали, не считаясь с усталостью.
Весь день на соседних участках шли ожесточенные бои. Наш дом подвергался систематическому обстрелу из минометов и пулеметов. Угол здания за этот день был разрушен еще больше.
А пока снаружи грохотали разрывы, Рамазанов и Александров возились в подвале возле котла. После долгих усилий им удалось сбить муфту, соединяющую котел с нижней подводящей трубой, и показалась влага.
- Есть вода! - радостно закричал Рамазанов.
В заранее приготовленную посуду потекла темно-коричневая ржавая жидкость. Ею заполнили два больших оцинкованных бака, а остальную воду отдали жителям. Они тоже налили полные ведра, кастрюли и бачки. Воду эту мы потом пропускали через вату и марлю и, когда она становилась желтоватой, употребляли для питья и приготовления пищи.
Не лучше было и с продуктами. Ели в основном пшеницу, которую варили целиком или истолченную. Кроме этого, бойцы осмотрели на всех этажах ящики, корзины, сундуки. Удалось собрать немного фасоли, крупы, соли. Из всех этих запасов и готовилась в большой кастрюле пища для гарнизона.
В те дни никто из нас об отдыхе и не думал. Днем мы сдерживали бешеные порывы вражеских атак, а ночью занимались совершенствованием своих позиций.
Однажды в полночь, когда все были заняты работой, ко мне прибежал Рамазанов и сообщил, что Дымба и Бахметьев, работавшие на подземном ходу, куда-то исчезли.
- Павлов с Вороновым уже их разыскивают, а я пришел вам доложить, - отрапортовал ефрейтор. Направляясь в западный отсек, мы издали услышали, как Воронов пробирает самовольников.
- Продукты, говорят, искали, товарищ лейтенант, а сами спать завалились под лестницей,- доложил пулеметчик.
Этот случай взбудоражил весь гарнизон. В адрес нарушителей посыпались справедливые упреки и возмущение товарищей. Особенно разошелся Глущенко. Мы еще не видели его таким взволнованным, как в этот раз.
Я не мог придумать, какие меры воздействия можно еще применить к этим бойцам в наших условиях и решил просить Наумова забрать их из нашего гарнизона. Пусть нас останется меньше, зато на каждого можно положиться и надеяться.
С самого утра на нашем участке противник возобновил атаки. Артиллерийский и минометный огонь фашистов полностью разрушил западную торцовую часть нашего здания. Лишь в полдень, когда пошел сильный дождь, на участке настало затишье, и мы опять приступили к оборонительным работам.
К вечеру подземный ход, наконец, был готов, Мы заложили наружные двери подвального бензохранилища, проделали амбразуру и поставили ручной пулемет. Теперь Республиканская улица была под обстрелом.
Между углом дома и новой огневой точкой мы вывели на поверхность земли отверстие. Днем оно прикрывалось листом железа, а ночью в нем дежурило боевое охранение.
Впервые за двое суток бойцы получили возможность немного вздремнуть.
Дымбу и Бахметьева назначили на дежурство в первую смену сразу после ужина. Одного у дверей первого подъезда, а другого - у цокольного окна третьего отсека. Эти посты были менее ответственными, чем остальные.
В двенадцатом часу ночи я оставил за себя Павлова, а сам с Сабгайдой отправился к командиру роты Наумову. Выслушав мой доклад и просьбу, он спросил:
- Что же вы не могли пробрать Дымбу и Бахметьва так, чтобы они прочувствовали?
- Ничего не помогает, товарищ старший лейтенант, мы уже их наказывали и по-хорошему убеждали, а для них все нипочем. Они говорят - хуже того, что есть, не будет.
- Нет! На фронте для них может быть и хуже, - с гневом пояснил ротный и тут же спросил: - Сколько вас останется в гарнизоне без них?
- Со мной одиннадцать человек.
- Маловато. Но что ж, у нас тоже не густо,- Наумов немного подумал, потом сказал:
- Ладно, посылайте сюда, а вам пока в замену ничего не дам, держитесь своими силами.
- А как насчет минометов и связи, вы же обещали?
- Помню и знаю, но пока не могу. Получим пополнение, обязательно пару минометов пришлю, а насчет связи говорил с командиром батальона, он пообещал на днях выкроить для вашего гарнизона телефонный аппарат.
Возвращаясь к себе в дом, мы прихватили с пол-ящика автоматных патронов и с десяток гранат. Не отказались и от газет, предложенных командиром роты, хотя они и были за прошлые дни.
В гарнизоне было все в порядке. Не откладывая до завтра, я тут же распорядился откомандировать к Наумову Дымбу и Бахметьева. Узнав об этом, гвардейцы облегченно вздохнули.
Проснувшись около двух часов ночи, я решил подменить Павлова, дежурившего по гарнизону. В подвал доносилась артиллерийская стрельба, гул летавших по ночам «кукурузников» (так фронтовики любовно прозвали прославленные самолеты По-2).
- Соседи горят, - сообщил, улыбаясь, Павлов.
- Какие соседи? - не понял я.
- Фрицы в военторге. «Кукурузники» как раз по ним угадали, спать фашистам не дают.
Я посмотрел в оставленное для наблюдения окошко. Здание военторга горело, в пламени потрескивали патроны. Из огня выскакивали и бежали к развалинам одиночные фигурки гитлеровцев. Судя по их немногочисленности, значительная часть фашистов погибла в пожаре. Вспомнились слова Бахметьева: «Если дом загорится, нам здесь не усидеть». Горит здание военторга, так же может заполыхать и наш дом. Что же предпринять на такой случай?
Близость нашего дома к расположению противника исключала возможность бомбежки с больших и малых высот. Только наши бесстрашные По-2 умели точно послать свои бомбовые удары в цель. Немецкие же летчики, опасаясь промахнуться и попасть в своих, нас не бомбили. Но ведь дом мог загореться и от попадания артиллерийских снарядов. Как тогда сохранить людей и удержать позицию?
После долгого размышления я принял решение вынести часть огневых средств через подземные ходы наружу. И это дело нельзя было откладывать.
В коридоре первого этажа у ручного пулемета стоял Глушенко.
- Виноват, товарищ лейтенант, не заметил, як ви пидошлы, - смутился он. - Да, по правде казать, я ридко оглядываюсь. Сзади пидходят тильки свои, а вот оттуда можно ожидать неприятеля.
- Лишь бы хорошо наблюдали за врагом да не уснули...
- Насчет этого вы не биспокийтесь. Я вам вот як кажу: як що спящим на посту меня застанете пристрелите на мис щоб бильше не проснувся Но уверен, що уснуть н посту - ни, таку подлость я николы не сделаю..
От Глушенко я отправился к боевому охранению, которое мы всегда выставляли на ночь в отверстие подземного хода, между домом и наружным подвалом.
На посту стоял Сабгайда. Это был человек среднего роста, лет двадцати семи. За его плечами уже было несколько месяцев фронтовой жизни. С болью на сердце он отходил вместе с другими из-под Харькова к Сталинграду. Ведь совсем рядом, на том берегу Волги, родное село, там жена и сын. Сабгайда спустился и стал будить своего товарища.
- Вставай, Комалджан, - осторожно теребил он Тургунова.
- Опять ползут? - быстро поднимаясь, словно он и не спал, спросил солдат.
- Пока тихо, но могут полезть. Устал я, сон одолевает, вот и разбудил. Подежурь немного, а я прилягу, - пояснил Сабгайда.
- Хорошо! Давай, твоя ложись, а моя будешь на посту стоять, - на ломаном русском языке проговорил Тургунов.
Внешне он выглядел моложе своих двадцати семи лет. Дома у него, как и у многих других, осталась семья. По характеру Комалджан выделялся среди других бойцов гарнизона молчаливостью, в бою не терялся. От товарищей ничего не скрывал, выкладывал все, что было на душе.
Услышав мой шорох, Сабгайда окликнул:
- Кто идет?
- Что-нибудь заметили? - спросил я у него.
- Пока вроде спокойно, товарищ лейтенант. Вот только из-за «молочного дома» с полчаса назад шум мотора слышался. Вроде грузовик подходил. А правее трансформаторной будки сильный галдеж немцев слышен был.
- Хорошо. Отдыхай, а ты, Тургунов, наблюдай повнимательней да смотри не усни, а то на зорьке на сон потянет крепко.
- Зачем так говоришь, товарищ командир? Узбек Тургунов на посту не уснет. Он не будет плохой человек.
На рассвете оккупанты решили нас припугнуть:
- Внимание! Внимание! - послышался на площади голос фашистского диктора. Гитлеровцы установили за «молочным домом» репродуктор и горланили одно и то же: - В вашем распоряжении осталось несколько дней, и вы будете нашими доблестными войсками сброшены в Волгу, - захлебываясь, кричал немец.
- Брешешь, собака, нас не запугаешь! - злобно выругался Рамазанов.
- Вы только послушайте, как врут сволочи. Он орет, с ними вся Украина сотрудничает, а нас только в этом доме пять украинцев, - сказал Иващенко.
С утра на участке было тихо, и мы продолжали совершенствовать оборону.
В полдень рота гитлеровцев атаковала нас с северо-запада, но, потеряв десятка четыре солдат убитыми и ранеными, отступила. Раненные в этом бою, Воронов и Александров до последнего выстрела участвовали в отражении атаки фашистов. Их раны перевязала Нина, находившаяся все время рядом. После боя они умоляли не отправлять их в медсанбат.
- Не время сейчас по медсанбатам ходить, - доказывал Александров. - На ногах мы держимся крепко, оружие из рук не выпадает.
- А я со своим «максимом» расстанусь только тогда, когда руки и ноги не будут двигаться или убьют, - вторил Воронов.
Я смотрел на умоляющие лица двух гвардейцев, и во мне подымалась волна гордости за наших чудесных ребят. С такими богатырями Сталинград не покорится. И разве мог я не удовлетворить их просьбу?
Если бы меня спросили, кто из бойцов был самым отважным в прошедших боях, я не смог бы ответить. Каждый честно выполнял свой воинский долг. А примером для защитников дома служили коммунисты Александров и Иващенко.
Александров в бою был живым воплощением хладнокровия. Чем грознее складывалась обстановка, тем спокойнее становился этот человек. Но это было не напускное молодечество, не равнодушие к жизни, не бесшабашная удаль сорвиголовы. Он презирал смерть в минуты опасности, ибо в этом видел святую обязанность коммуниста-фронтовика. Многие бойцы, получив ранение, отказывались уходить в тыл. При этом они ссылались на коммуниста Александрова.
Человек иного характера, Иващенко тоже был отличным солдатом. Он умел найти к каждому бойцу особый подход, приободрить растерявшихся в трудную минуту, строго одернуть тех, кто хоть на секунду забывал о законах военной службы. В бою он был бесстрашен и беспощаден, как и Александров.
В последующие два дня атаки по-прежнему следовали одна за другой. Обстановка подчас накалялась до предела, огневые средства и бойцов приходилось часто перебрасывать туда, где создавалось угрожающее положение. От гвардейцев требовалась не только стойкость, решительность, но и солдатская сноровка, находчивость.
Как-то вечером фашисты обрушились внезапно. С той стороны, где в густых сумерках перед самыми окнами дома выросли фигуры захватчиков, дежурили бронебойщики Сабгайда и Тургунов. Противотанковые ружья здесь бесполезны, убьешь одного, другого, а десяток ворвется в дом. Не раздумывая, гвардейцы сразу пустили в ход противотанковые гранаты и бутылки «КС». К месту схватки прибежали автоматчики Якименко и Шаповалов. Бой продолжался недолго. Попытка гитлеровцев ворваться в дом внезапно обошлась для них недешево.
В полночь меня разыскал в западном отсеке Свирин. Он сообщил, что к нам пришли связисты.
В центральном подвале я увидел ординарца командира роты рядового Болдырева. С ним были еще двое. Один из них, сержант Думин, доложил:
- Связь тянуть будем, где вам удобнее аппарат поставить?
- Ненадежная эта связь будет... - заметил Воронов, недоверчиво поглядывая на аппарат, стоявший на столе, на катушки с проводами.- Вон как минами да снарядами долбит, к утру и кусков от провода не найдешь.
- Об этом не беспокойся. Сделаем так, что кусков собирать не придется, а связь будет надежной, - заверил Думин.
К утру от нашего дома к мельнице, в специально сделанных углублениях, тщательно прикрытых сверху глыбами кирпича и железа, тянулись четыре линии телефонного провода. Сколько было радости, когда в подвале послышался первый звонок стоявшего на столе аппарата. Связь с ротой была налажена.
И.Афанасьев, Э.Ханымамедов: Сталинград не сдастся. «Дом Павлова» защищали бойцы 14 национальностей
21 октября 2013, 09:34
http://www.centrasia.ru/news.php?st=1382333640