Про любовь и вязанные шапочки.
В жизни есть множество вещей, ежедневно используя которые, мы не задумывается об их истинной ценности. Такие, как любовь близких. Особенно в детстве, а еще больше в юности. Мы просто принимает ее как должное не испытывая ни благодарности, ни вообще каких-либо чувств. Вот моя история такой любви:
.... Мамина мама была строгой и требовательной. Именно такой я ее запомнила. Ей были чужды всевозможные 'телячьи нежности'. Я вообще не могу вспомнить какие- либо очевидные проявления любви с ее стороны. Зато она учила меня мыть пол (ПРАВИЛЬНО мыть пол!), объясняла, как надо держать иголку и делать ровные стежки, не давала объедаться конфетами (потому что диатез), заставляла делать мостик и учить стихи.... Благодаря ей я раз и навегда запомнила наш старый адрес 'улицакрупскойодинадцтьдробьдвадцатьквартирасемь'. Она водила меня в музей Коненкова, в котором были абсолютно нереальные скульптуры с подсветкой и движущимися частями, она кипятила и процеживала молоко от даже мнимых следов пенки, стояла в очередях за моими любимыми сладкими сырками и шоколадным маслом, покупала мне трубочки с белковым кремом. А еще она очень много и хорошо вязала: кофточки, шапочки, перчатки (включая ажурные, из тонкого хлопка!) носки и шали. А еще платья, да! Сколько себя помню, у меня было 'розовое шерстяное платье с полосками на рукавах и подоле'. Я росла и платье росло вместе со мной: довядывалось, надвязывалось, потом распускалось и вязалось заново. Последне из платьев имело ажурную кокетку. Но разве так в детстве прелставляешь себе любовь? Разве может какое- то платье или молоко без пенки сравниться с тайком подаренной шоколадкой или запретным 'цыганским' петушком?.....
И вот, недавно, в каком- то журнале я увидела фото шапки- буратинки. Такого вот старорежимного предшественника шлемов Рейма: шапочка, совмещенная с манишкой. Закрывающая вечно простудающееся горло, оберегающая разросшиеся аденоиды и перманентно воспаленные уши. И вот, глядя на эту самую шапочку я буквально задохнулась от ощущения ЛЮБВИ. Именно в тот самый момент я таки поняла - нет, не поняла - почувствовала, как сильно меня любила моя бабушка!
Бабушки уже давным- давно нет в живых. И став взрослее я узнала и про ее детство, и про юность, и про то, что она с дедом безумно любили друг друга. Расписавшись после двух свиданий - на третью встречу - они трепетно и нежно относились друг к другу до самой его смерти. Пережив войну, голод, смерть новорожденного сына, тяжелую и мучительную болезнь..... Говорят, что именно дедова болезнь и смерть превратили смешливую и веселую бабушку в строгую и немного суровую даму. Которая не любила обниматься- целоваться, не говорила нежно-глупостей, не пела колыбельных и не дула на сбитую коленку (зато обязательно промывала ее и обратывала антисептиком!) но при этом,
оказывается, могла вместить всю свою огромную, искреннюю и такую настоящую любовь в одну маленькую, детскую шапочку:)
.... Мамина мама была строгой и требовательной. Именно такой я ее запомнила. Ей были чужды всевозможные 'телячьи нежности'. Я вообще не могу вспомнить какие- либо очевидные проявления любви с ее стороны. Зато она учила меня мыть пол (ПРАВИЛЬНО мыть пол!), объясняла, как надо держать иголку и делать ровные стежки, не давала объедаться конфетами (потому что диатез), заставляла делать мостик и учить стихи.... Благодаря ей я раз и навегда запомнила наш старый адрес 'улицакрупскойодинадцтьдробьдвадцатьквартирасемь'. Она водила меня в музей Коненкова, в котором были абсолютно нереальные скульптуры с подсветкой и движущимися частями, она кипятила и процеживала молоко от даже мнимых следов пенки, стояла в очередях за моими любимыми сладкими сырками и шоколадным маслом, покупала мне трубочки с белковым кремом. А еще она очень много и хорошо вязала: кофточки, шапочки, перчатки (включая ажурные, из тонкого хлопка!) носки и шали. А еще платья, да! Сколько себя помню, у меня было 'розовое шерстяное платье с полосками на рукавах и подоле'. Я росла и платье росло вместе со мной: довядывалось, надвязывалось, потом распускалось и вязалось заново. Последне из платьев имело ажурную кокетку. Но разве так в детстве прелставляешь себе любовь? Разве может какое- то платье или молоко без пенки сравниться с тайком подаренной шоколадкой или запретным 'цыганским' петушком?.....
И вот, недавно, в каком- то журнале я увидела фото шапки- буратинки. Такого вот старорежимного предшественника шлемов Рейма: шапочка, совмещенная с манишкой. Закрывающая вечно простудающееся горло, оберегающая разросшиеся аденоиды и перманентно воспаленные уши. И вот, глядя на эту самую шапочку я буквально задохнулась от ощущения ЛЮБВИ. Именно в тот самый момент я таки поняла - нет, не поняла - почувствовала, как сильно меня любила моя бабушка!
Бабушки уже давным- давно нет в живых. И став взрослее я узнала и про ее детство, и про юность, и про то, что она с дедом безумно любили друг друга. Расписавшись после двух свиданий - на третью встречу - они трепетно и нежно относились друг к другу до самой его смерти. Пережив войну, голод, смерть новорожденного сына, тяжелую и мучительную болезнь..... Говорят, что именно дедова болезнь и смерть превратили смешливую и веселую бабушку в строгую и немного суровую даму. Которая не любила обниматься- целоваться, не говорила нежно-глупостей, не пела колыбельных и не дула на сбитую коленку (зато обязательно промывала ее и обратывала антисептиком!) но при этом,
оказывается, могла вместить всю свою огромную, искреннюю и такую настоящую любовь в одну маленькую, детскую шапочку:)